Я буду твоими глазами (СИ) - Неярова Александра - Страница 14

Угомонив зашедшееся в волнении сердечко, обернулась к мужчине. Держась за туго перевязанный живот, он поднялся с лежанки и теперь стоял, пригнувшись, о дверной косяк тяжело плечом опирался. Потолок явно для его роста оказался низок и неудобен.

Верея сглотнула в горле ком, слишком много места в тесной клетушке занимал воин! Она-то никогда до этого не оставалась наедине с мужчиной… Ждан с Горяном не в счёт, родичи.

– Меня Верея зовут, – тихо произнесла, робея перед этим богатырём. Пусть он и ранен, мало ли что ему в голову взбредёт. – Садись за стол, тебе поесть нужно, я сейчас жидкого налью.

Споро сгребла и переложила пучки трав на узкий подоконник. Шелуху в подол тряпицей со стола смахнула.

Ей пришлось протиснуться мимо него к печи. Едва не задела Яробора плечом, аж дыхание задержала, когда скользнула рядом, а воин казалось наоборот, подался ей вслед и с шумом втянул носом воздух.

Или запах её.

Ведёт себя, как дикарь!

Отодвинулась от раненого ещё чуть дальше и полезла в котелок проверить не остыла ли похлёбка. Горячая ещё, вот и хорошо.

– Вере-ея...

От того, как протянул её имя, у ней дрожь по спине пробежала, и руки затряслись. Что уж говорить о глупом сердце, ухнувшем прямиком в пятки.

– Так кто ты, Верея? – повторил свой вопрос.

– Я… ведунья из Белозёрки. Бабка моя здесь жила.

По сути про бабку не солгала. А что ему ещё сказать?

Ведунья, значит. Благодарствую, что раны подлечила.

– Пустое. Не могла я иначе. Садись, трапезу разделим. Тебе сил набраться нужно, – обернулась к нему и увидела, что молодец на месте стоит и затылок потирает.

Жар стыда осыпал спину. А это ведь она его рогатиной приложила! Понадеялась, не вспомнит, что вчера в бреду творил. Не тут-то было.

– Тяжёлая у тебя рука однако, ведунья, – усмехнулся, разминая шею. – Хорошо ты меня огрела.

И вроде бы совсем не зло сказал. С довольством даже, отчего румянец ярче на щеках расцвел маками.

– Прости. Я думала… ты напасть на меня хотел, – принялась оправдываться, наливая в миски бульона с репой и крупой. Яробору кусочки мяса пожирнее да побольше положила, себе поменьше. – Мой батюшка... охотником по молодости был. Вот и обучил всему, что сам знал и умел. И как за себя постоять.

Подбирала слова Верея осторожно, чтобы ненароком лишнего не сболтнуть.

Взяв в обе руки старые деревянные плошки, которые вчера днём отмыла, понесла похлебку к столу, мимо криво ухмыляющегося молодца. На этот раз он потеснился, давая свободно пройти к столу, Верея почувствовала, как он провёл ладонью по всей длине её косицы.

Мурашки разбежались вниз по позвонкам от мимолётного касания мужчины. Яробор не мог видеть и изучал окружающее его пространство через прикосновения. Верея спустила ему эту вольность, а про себя подумала, что так и не переплела косу свою после сна.

– Мудрый у тебя отец, – кивнул одобрительно.

– Да… – подтвердила. А у самой слезы на глаза наворачивались, зарезали, затмили взор. Старосте Горяну она за всё благодарна.

Глубокая печаль грузом легла на сердце: родных-то отца и матушки уже как десять вёсен нет живых. Насилу зажмурилась, избавляясь от скорбных чувств. Лишь тихий всхлип слетел с приоткрытых уст.

Главное она выжила. Придёт её время, сила пробудится и окрепнет, и Верея сполна отомстит всем повинным за жестокую расправу над её родом. За мучения и смерть каждого древлянина. Так и будет.

Плошки расставила, ложки к ним. Отвара целебного в ковш налила, водрузила на стол с противоположной от себя стороны. Краюху хлеба разломила, большую часть мужчине положила, а себе поменьше. Последний кусок.

Оглянулась через плечо на замершего у дверного косяка Яробора, почему не идёт?

– Помочь? – не видит же он ничего и слаб. Привыкнуть уже надо, посетовала на себя за недогадливость. Тяжело ему двигаться с такими ранами. Подошла к мужчине, руки протянула. – Обопрись на моё плечо.

– Я не настолько ущербный, – буркнул вдруг гневно и отмахнулся от помощи. Получилось, что ненароком звонко ударил её по ладоням, – сам передвигаться могу.

Верея губы поджала и поспешно отошла назад. Но не получалось на Яробора по настоящему злиться. Ох и сложный он человек! Истинный воин, не признающий слабости. Несмотря на своё поведение он вызывал к себе уважение.

Села на лавку и стала наблюдать, как аккуратно, но со знанием, где что находится в клети, ступает мужчина. Он не задел своим богатырским телом ни лавки, ни стоящего в углу табурета. Похоже, правда жил здесь, не соврал.

Яробор опёрся руками о рассохшуюся поверхность стола, сцепил в напряжении зубы, опускаясь. Раны от медвежьих когтей беспокоили ноющей болью.

– Вкусно. Спасибо, – распробовав похлёбку произнёс более мягким тоном, ощущая за собой вину за грубость. – Зайчатина? Давно не ел домашней стряпни.

Верея кивнула. Услышать похвалу от мужчины оказалось приятно, а после разумела, что Яробор не видит её кивка, и тихо сказала вслух:

– Да. На твоё здоровье.

Ели в тишине, нарушаемой лишь стрекотанием птиц на улице и шумным дыханием обоих. Когда с пищей было покончено, Верея попробовала вывести мужчину на разговор.

– И давно ты тут… живёшь?

– Две седмицы назад набрёл на эту избу. Волхвы поведали, что сильная ведунья, старуха мудрёная годами и опытом, здесь живёт. – Осушил ковш с отваром до дна и со стуком опустил на стол.

Хмыкнул неприязненно.

– Только не каждому встречному помочь она соглашается. Привередливая в этом деле. Думал, специально не показывается, чтобы сам восвояси убрался. Пока рыскал по окрестностям на медведя нарвался, думал, она на меня косолапого натравила. Повезло удрать от шатуна живым.

– Это не так… нет бабки моей больше. Умерла, – в голосе скрыть боль не получилось.

Одиночество и тоска обрушились на хрупкие девичьи плечи, пригиная спину ближе к матушке-землице. Верея сжала чарку с водой в ладонях. И хорошо, что молодец её сейчас не видит.

– Вон оно что. Не изводила меня, значит, старая.

– Откуда ты, Яробор? И что у тебя с глазами? – Интересно было послушать его наверняка непростую историю. – Их вылечить у неё просить хотел?

– Верно, Верея. Глаза. – Яробор помолчал немного, собираясь с мыслями и духом, а после произнёс: – Я не всегда был слеп. Два года ничего не вижу окромя холодной тьмы.

Сложил могучие руки на стол и провернул голову к окну, с которого Верея утром содрала старый и местами порванный бычий пузырь, пустив в дом свет. Слабый ветерок всколыхнул его светлые волосы и ленту повязки.

– До потери зрения я служил воеводой у кагоярского князя Буревого…

***

…Яробор.

За столько времени, пока блуждает впотьмах, княжич уже привык к этому имени. Так нарекла его родная матушка, но князь Буревой настоял звать Златояром.

Молодой княжич уважал своего отца, жаждал походить на него, хотел, чтобы его также боялись недруги и признавали силу.

Давным-давно, когда Буревой был совсем мальчонкой на его поселение напало варяжское племя. Тати разграбили жилища, женщин попортили, пленили сильных мужей, девиц в рабство увели, а дома сожгли. Князю тогда чудом удалось улизнуть в лесные заросли.

Тати колючки не сунулись проверить. Он кусал кулаки до крови, чтобы не выть вслух, слёзы горечи глотал, а сердце наполнялось яростью и жаждой расправы.

Буревой взрастил в себе чёрный яд ненависти к варягам и однажды свершил месть – голова того вождя, что принёс беду в его дом, скатилась с плеч. А он войском верным обзавелся и княжество своё отстроил, городище целое!

Суженую свою повстречал, княгиню Зарину. Она также как и князь из словенского простого народа была. Любовь пылкая, страстная обуяла их сердца, и родился на свет он, княжич, – плод их любви.

В походы с собой Буревой брал Златояра на север, восток и запад, морем и сушей, завоёвывали они с дружиной один за другим окрестные народы. Прививал князь Златояру отчаянную храбрость, жажду власти и славы. Чтоб карал недругов без сожаления и правил после него твёрдой волей.