Кукла 5 (СИ) - "Мир" - Страница 64

Впрочем, для нас такое отношение вполне нормально — мы привыкли, что маленьких нас, не замечают большие дяди и тети! Так что довольно ловко маневрируем, не позволяя их телам нарушить наши поля невидимости, генерируемые уже начавшими потихоньку разрушатся плащами — кто сказал, что мы не будем гонять их сутками⁈ Плюньте ему в рожу! Я сам в себя плюнуть не могу!

— Я не буду в тебя плевать, — шепнула мне на это сестренка, прижимаясь к моей тушке поближе, уклоняясь от какой-то необъятной тетки, телесами занимающей весь проход.

И… которой было мало просто сесть рядом, чуть нас не зацепив, так она еще и подвинутся решила, наткнувшись на твердый столбик. Оторвала взгляд от книги, осмотрела то место, где её ноги встретили препятствие, не нашла столба, ощупала и попинала воздух, к возмущению соседа напротив, что решил пересесть подальше от неё на другой конец вагона, и не найдя препятствия, все же подвинулась, сев как ей хотелось. Мы же к этому моменту уже давно слиняли в другой конец вагона, куда к нам пересел тот мужик, убегая от тетки — везет, ага!

Прибыв на вокзал «Ван экспресс» мы убедились в том, что расписание поездов на Сиэль не изменилось, и ближайший будет только ближе к двенадцати часа — нам куковать тут еще семь часов! Пошли из вокзала на улицу, чтобы не торчать в вокзале, где можно случайно столкнутся с народом.

Ну и заодно, решили провернуть тот трюк с дверью, прикинувшись, будто мы уже дома, и просто моемся в ванной. Так себе конечно мысль, но… может хоть это поможет успокоить мать, чтобы она, хоть немножко поспала в эту ночь?

— Только ты мне поможешь. — кивнул я сестре, готовясь разыгрывать сценку.

— Это я с удовольствием — улыбнулась сестрёнка, и я достал кусок железа, что будет играть для нас, что-то вроде микрофона и динамика одновременно, передавая сестренке голос матери, чтобы она его тоже слышала, а матери голос сестры.

Ну и место для постановки аудио театра мы выбрали тоже подходящее, подальше от лишних глаз, в сквере, под деревом, за кучкой облетевших листьев, сгребенных сюда садовниками.

Для начала я похлопал дверьми, изобразил звук топанья маленьких ножек по полу, после чего добавил возмущения:

— Опять мы все грязные!

Сестра добавила и своего мнения:

— А уж я то какая грязная! Братик, помоешь меня?

— Не вопрос!

Звук ноже к ванную и закрытие двери туда, до того, как слегка опешившая мать успеет выскочить в коридор из спальни где сидела на полу, и рыдала, обнявшись с подушкой, той, на которой раньше чаще всего почивал её муж.

Звук льющейся из крана воды, звуки того, как мы раздеваемся, шелестя одеждой и чем-то… чавкающим, словно бы на одежде были тонны грязи — я специально развел водичкой кучку оставшейся в тайнике материи, создавая грязь и пачкая ею все на свети для убедительности. Мурлыканье сестренки под душем, что она устроила почти на весь парк, завлекая окружающих голубей, желающих подыграть своим «курлык».

— Дети… вы вернулись… — простонала мать, прижимаясь к двери, и можно даже сказать — стекая по ней, от облегчения, садясь на пол рядышком.

— Мам? Да мам! Мы тут! Все хорошо. — говорит сестренка, словно бы из-за двери.

Хотя почему словно? Она и правда говорит стенкой в ванной! Там и правда льется вода из душа. И даже и правда наша грязная одежда там валяется и там же падала она! Просто дверь стала пропускать звуки, словно её и нет! А остальное — почти что правда!

— Все хорошо, мам. Сейчас помоемся и выйдем. — говорю я, стенкой комнаты, продолжая словно бы что-то там мочить и мыть, двигая мочалкой по крашенному металлу корыта.

— Дети… -сказала мать смесью строгого голоса и голоса, которым что-то говорят при большом облегчении.

Встала с пола, подергала ручку — закрыто!

— Дети, пустите мать! — требовательно она заявила.

— Мам! Ну дай нам хоть помыться то самим! — возмутилась сестренка на это, а я словно бы прекратил её мыть, от чего она недовольно засопела.

— Дети! — почти приказала она.

— Мам! Мы грязные! В отвратном виде! Нет! — запротестовала сестра, но мать не отстала, и дергая ручку, продолжила требовать её впустить.

Сестра, тоже не хотела пускать родительницу в пустую ванную, с пустой одеждой и льющейся просто так водой. А потому — отнекивалась и даже злилась! Не желая пускать мамашу в нашу компанию в помывочную.

И поскольку у сестренки альтернативы «Все же пустить и сжалится» не было совсем и в помине, то в конечном итоге в споре победила именно она. И мать сдалась, вновь стекая по двери уже спиной, садясь подле неё, начиная тихо плакать, но уже не так, как это было до нашей постановки.

Не так горько, как плачут по потере, а так, как плачут «Ааа! Детки меня совсем не уважают! ААА! Какая я несчастная! Совсем, совсем несчастная! Меня никто не любит…».

— Потом меня реально помоешь, ладно брат? — шепнула мне в этот момент сестренка. — Я ведь и правда грязная и наверняка… пахну. — принюхалась она к самой себе, сморщила носик и скривила лицо, — как гоблин с помойки.

— Откуда ты знаешь, как они там пахнут?

— Догадываюсь!

— И считаешь что ты пахнешь именно так?

Кивок головы, и согласие:

— Именно так! Я ужасно… — пошевелила она носиком из стороны в сторону и вновь скривила лицо, — провоняла не пойми, чем, в том числе и собственным потом.

— Ты не можешь пропотеть в своем костюме. — шепнул я ей в ответ, тоже. Кривя лицо, но уже по иной причине.

— А волосы? А голова? А пыль и грязь? Я же почти уверена, что туда, в волосы, даже сквозь копья просочился свинец! Это все надо вымыть и выпутать! — проговорила она капризно требовательным тоном, и я понял, что придется помыть её «во второй раз».

Да, странно, но… голова у неё поди и правда грязная. Да и я, хоть и только после целителя, тоже, наверняка нуждаюсь в мойке. И тоже, наверняка пыльный, потный и грязный, просто… не замечаю столь малые мелочи на фоне всего.

Вот только мы рано обрадовались тому, что мать успокоилась! Это была просто передышка! И поревев всего с минуту, мать начала второй акт, начав читать нам какие-то странные морали, прямо сидя на полу. О взаимоотношениях мальчиков и девочек, и… вообще, чем-то там странном. Даже про каких-то аистов и капусту заикнулась, правда сказав, что это все не правда.

— Мам! — воскликнула сестрица, теряя терпение это все слушать, — Дай нам уже нормально помыться, а⁈ Или мы от сюда до утра… завтрашнего утра не выйдем! Вот!

— Ладно, ладно, плескайтесь. — пробормотала мать, поднимаясь с пола, и покачиваясь идя к спальне.

Где, зайдя в комнату и только коснувшись кровати, упала на неё, лицом вниз, поревела еще с пол минуты, и мирно засопела, засыпая, погружаясь в спасительный сон. Кризис миновал, а к её пробуждению, думаю, мы уже вернемся. Все же, мамка не спала уже больше суток! И должна хоть как-то отоспаться! Хотя бы часть того времени, что мы проведем в пути, должна же проспать!

Но… мать проснулась уже через пять минут, соскочила, добежала до ванной, поинтересовалась у нас:

— Дети?

И ладно мы не успели убрать «микрофон»! Так что быстро ответили, да со вздохом:

— Да мам, мы тут.

Начав тереть друг друга, а на самом деле саму ванную натертой мылом вихоткой, так как вода уже была выключена и включать её сейчас было бы глупо.

— Вы там в порядке?

— Ты спрашивала это три минуты назад. — ответила ей моя сестра, закатывая глаза, и указывая мне пальчиком на какого-то дедка с пакетом хлебных крошек, идущего кормить голубей в нашу сторону.

— Да, но… прости… — погладила мать дверь, и пошла на кухню.

Заварила себе чай — все кофе я спрятал от греха! Посмотрела на часы, метнулась собираться, как видно на работу. Остановилась, посмотрела на приставленный к тому месту где был вход в зал шкаф, подошла к двери ванной, теряя весь свой запал на сборы, поинтересовалась.

— Вы меня не выпустите, да?

— На столе в детской лежат двести тысяч. Возьми их, и забудь о работе. — сказала сестренка, жестами показывая на все приближающегося мужика, и что пора сворачиваться или кончать, третьего просто не дано.