Кукла 5 (СИ) - "Мир" - Страница 28

— Так, сестренка, а ну живо одевай броню. — сказал я сестричке, став серьёзным, поняв, что эта дамочка, от своего явно не отступит, и явно что-то задумала, раз уже раз припиравшись с ключом, и сейчас… все подготовив к чему-то веселому.

И Лина кивнув, ускакала в детскую, напяливать на себя «гидрокостюм». Она следует своему обещанию и под моим надзором, в «безлопастной зоне», дома, она ходит без брони. А сейчас… наша безопасная зона может перестать быть таковой.

Эту зареванную девку, ревущему белугой, какая она несчастная, и все её шпыняют, дети не пускают, а их родители потом взгреют, что она не убедилась в нашем нормальном состоянии «Ты их лично видела? Видела? Нет!» надо всё-таки пустить, но при этом я совершенно не знаю, что от неё ожидать! Даже в теории не ясны её цели и мотивы — не грабить же она нас так громко рвется? Что скоро только уснувших соседей разбудит своим плачем! Хотя нет… ревет девица совсем негромко, а лишь… влажно — никто не услышит сей плачь кроме нас.

Я подошел к двери, открыл её, выглядывая наружу слегка напуганной мордахой. Нулу тут же прекратила плакать, и слегка улыбнулась мне.

— А где твоя сестра? — проворковала она.

Я, как бы оглянулся назад… и почти тут же был оттеснен от двери прочь, в наглую вломившейся в квартиру девкой. Девкой, что зайдя, тут же закрыла за собой дверь. В том числе и на замок, что для маленьких нас, слишком высоко расположен. Да ключом! Убрав его себе в карман — откуда он у неё вообще⁈ У неё получается… еще ключи есть⁈ Даже у нас нет! Ну, если не брать без спроса те, что в спальне, лежащие там под слоями белья в шкафу.

Девка протопала по коридору квартиры вглубь, как у себя дома, и почти как на подиуме — жопою виляя, плечами крутя… её слезы на лице уже высохли, а макияж был, хех, водостойким и не потек. Она не выражала больше и тени эмоции «Я плачу!», да и страдания в целом, скорее некую брезгливость и раздражение, с которыми она осматривала всё вокруг.

Заглянула во все комнаты, будто она тут хозяйка, полюбовалась кастрюлей в гостиной, все так же стоящей там под столом и чем-то немного озадачившей её, как видно тоже, почуяв запах химии, пропитавшей металл. Заглянула на кухню, в туалет, в ванную, подергала дверь детской — сестренка еще одевается, так что туда я её не пустил. Взяла из ванной швабру…

— А сестрица, как понимаю, заперлась. — проговорила она и близко не елеем, а скорее голосом «Ща бить буду!».

Что, учитывая нахождение в её руках довольно длинной палки швабры и движение этой палки в её руках, ну прямо-таки верещало о том — бить буду палкой! Больно! Сильно! МНОГО! И это… страшно. А потому — я изобразил личико слегка напуганное и кивнул, как бы соглашаясь с её словами, и вообще совсем и сразу. Только НЕ БЕЙ!

— Чтож, пусть так, — улыбнулась девица с дубиной, и просунула швабру под ручку двери детской, расклинив палку поперек прохода с зацепом за ручку.

Теперь дверь не открыть, не сломав швабру! И я выпучил глаза от вполне серьёзного удивления — а что, так можно было⁈ Вот так просто… запереть дите в её же комнате⁈ И вот не верю я, что эта идея так сделать, пришла ей в голову только что! Скорее… она это придумала еще тогда, когда приходила к нам тогда вместе с родителями и высматривала что украсть? Уууу гадина!

— Вы даже не представляете насколько я из-за вас настрадалась! — проговорила девица, кривя злобную рожу. глядя на меня и все тем же голосом, но чуть со смещенной интонацией «Сча точно буду бить!!!» топая ко мне, вбивая с каждым шагом свои туфельки с силой в пол, — Мелкие Засаранцы!

Она подскочила ко мне, схватила за плечо, больно сжав — был бы я простым ребенком был бы синяк! Замахнулась… я зажмурился, приготовляя личико к удару. Но удара не случилось, замах был для вида. Нилу словно бы выдохнула и успокоилась, опуская руку. Я даже расслабился и раскрыл глаза… но удар все же получил — слабую пощечину.

— Сученыши! — схватила она меня за нижнею челюсть и потащила по коридору.

Я начал сопротивляться, неловко махая руками, строя из себя безумно слабого маленького мальчика.

— Ах ты еще и брыкаешься! — обиделась девица, на это грубое нарушение её желания и наглое нежелание идти.

Отпустила челюсть, схватила за ухо, приподняла над полом — да она настоящая чистопородная тварь! Оторвать же можно! Не мне, но… да что мы ей сделали то, а⁈ И ведь не скажешь, что она работает на кого-то, кто жаждет нашей смерти! Она бы так себя не вела, зная, что мы — охотники! Которым убить такую шавку почти без сил, все равно что ветры по ветру пустить!

Я заревел, захныкал, но брыкаться не прекратил, получил её пару пощёчин, от даже радующейся такой реакции девицы, окончательно оторвался от пола повиснув на собственном ухе, которое эта нахалке еще и выкрутила в узел. Подняла почти до уровня своих глаз, начав злобно пялится и скалится мне в лицо, словно бы маньячка-садистка. Наслаждающаяся страданиями жертвы.

— Сопротивляйся! Сопротивляйся! Мне такое нравится!

Еще пара пощёчин, потом она о чем-то задумалась, и уже по серьёзному вдарила мне в живот кулаком. А ведь она охотник! Слабеньки, но охотник! У нормального ребенка от такого удара был бы кишмиш из органов! Каша! Труп был бы на собственном ухе висящий в её крепкой ручке!

Это… если бы не конец был бы для ребенка, то больничка точно! Реанимация и пару месяцев на приход в себя, да и то, при своевременной помощи, и услугах целителя. Или мгновенный отход, в зависимости от того, лопнула бы селезенка или кишки, или нет. Пошло бы кровоизлияние и были бы разрывы сосудов в печёнке, или нет.

Мне же, с моим прессом, даже без магии, этот удар оставил бы синяк на пол живота, гематомы на мышцах, отмирание участка кожи, по которым пришли костяшки, но до органов все же толком бы ничего не добралось бы, но… она, вообще, понимает, что, творит⁈

Судя по всему, понимает — с довольной кровожадной улыбкой, что все тот же оскал гиены, достает тонкую бечевку, ставит меня обратно на пол, а вернее укладывает, ведь я корчу из себя потерявшего от боли сознания мальчика. Нависает над тушкой маленького мальчика, валяющегося на полу с выпученными глазами и практически забывшего как дышать.

Выворачивает мне руки, завязывает за спиной. Ноги тоже связывает, туго, плотно, так, чтобы тонкая нить обязательно впилась в кожу! Оставила синяки и перетягивая кровоток… да еще и связав руки с ногами меж собой за спиной, поднимает меня за узел-ручку, словно бы я чемодан, проверяя, насколько будет удобно нести такую поклажу.

— Пойдет. — ставит она «чемоданчик» на пол, и смотрит на меня сверху вниз, с брезгливым видом, словно на кучку, что кто-то тут оставил посреди асфальта, испражнившись прямо на дороге, — Как же было бы проще, ходи вы просто в школу… потерялись бы где-нибудь и все…

Так, стоп! Что это значит⁈ О чем она вообще⁈

— Я бы попровожала вас пару дней… может даже недель. Что-нибудь из дому прихватила бы, приболела… — нависла она надо мной, ухмыляясь, — а теперь вот, приходится извращаться. И предки ваши… эх! — распрямилась она в полный рост, взглянула в сторону кухни и пошла туда.

Начала греметь посудой, смотреть технику, прочие вещи…

— Все громоздкое! Ничего маленького и ценного! Гадство! — вышла оттуда и пошла в спальню родителей.

Осмотрела комнату внимательным взором, пошла к шкатулкам с украшениями, стоящим на комоде перед зеркалом. Провела пальчиками о дешевым шкатулочкам, открыла, заглянула, сморщилась от вида мамины и папиных цац.

Перебрала украшения, ковыряясь пальчиками в шкатулках и щупая то и то, словно бы в сточной канаве копаясь брезгливо, с брезгливостью и неудовольствием, не находя того, что нужно, что было бы её достояно, или хотя бы стоило внимания. Ни серьги-кольца маменьки, что запонки и броши батеньки, ничего из этого всего, её никак не привлекло, а лишь вызвало немалое отвращение. Даже те безделушки, что родителями крайне ценились.

— Все подделка. — вздохнула она печально, достав какую-то брошь и посмотрев сквозь неё на свет, — Ерунда, — со вздохом сунула она украшение обратно в шкатулку, и вновь окинула комнату внимательным взором, — где же они хранят свои ценности? — достала телефон, потыкала в него, вздохнула. — Связи нет. Ну, так и думала, так и видела… — убрала телефон и взглянула в сторону коридора, где как раз пред дверью спальни я и валялся, — Ну, так даже проще, — вновь развернулась к спальне, к кровати и плательному шкафу, — Но копаться тут сейчас у меня нет ни времени, ни возможности, — посмотрела она на свои пальчики, на которых я только сейчас заметил тонкие латексные перчатки, прозрачные и почти невидимые на коже. — Еще порву обо что-нибудь…