Рассветная мечта - Голубева Татьяна В. - Страница 4

— Да я… ну, так уж сложилось. А Алла…

— Деточка, Алла уехала с мужем на целый год, но теперь уже скоро вернется. В конце мая. А ну, быстро рассказывай, как твои дела? Учишься? Или работаешь? Как бабушка?

— Бабушка умерла…

— Ох… — В голосе Элины Станиславовны послышалось неподдельное сочувствие. — Как же ты теперь? Совсем одна?

— Ничего, справляюсь… Работаю, ну, в общем…

— Наташенька, милая, а как у тебя… ох, извини, я такая бестактная… но все равно. Как у тебя с деньгами?

— Нормально, не беспокойтесь. Хватает. Я просто хотела с Аллой поговорить, школу вспомнить.

— Как только Аллочка вернется, я ей сразу скажу, что ты звонила. У тебя телефон прежний? Живешь там же?

— Да.

— Наташенька, а ты не хочешь перейти на работу к Никите Петровичу? Он бы нашел для тебя хорошее место. А?

Наташа вообще-то забыла, что отец Аллы был преуспевающим бизнесменом, имел два магазина спортивных товаров… и в самом деле, она могла бы там неплохо устроиться. Но почему-то ей совсем не хотелось этого.

— Спасибо, Элина Станиславовна, я в приличной фирме работаю, все в порядке. В общем, извините, я, наверное, позвоню потом… вы сказали, в конце мая?

— Да, не позже двадцать седьмого. У ее мужа контракт заканчивается.

— А где они?

— В Египте. Алла жалуется на жару, и вообще ей там не нравится. Но конечно, деваться некуда. Место жены рядом с мужем. Ты согласна?

— Конечно, согласна… Ну ладно, до свидания. Элина Станиславовна.

— До свидания, Наташенька, целую тебя! И желаю удачи.

Повесив трубку, Наташа долго сидела неподвижно и смотрела на телефонный аппарат, не видя громоздкой черной конструкции. Египет… как это удивительно! Пирамиды, верблюды, арабы в белых бурнусах… что там eщe есть? Да много чего. Необыкновенная, таинственная страна! Интересно, не найдется ли у нее какой-нибудь книжки о Египте?

Наташа принялась шарить по старым книжным шкафам, некогда хранившим в себе сокровища мысли и знаний, а ныне почти опустевшим. В них осталось лишь то, что невозможно было продать, всякий хлам, который не взяли ни в один магазин старой книги. А драгоценные тома многочисленных русских и зарубежных классиков и разнообразные словари и справочники бабушка давным-давно распродала — когда Наташа еще училась в школе и нужно было на что-то жить. Но почти сразу же Наташа забыла о цели своих поисков, потому что в шкафах в темном коридоре — тех самых, до которых у нее еще не дошли руки, — обнаружила залежи старых газет. Зачем они тут? Пыли-то, пыли…

Не долго думая Наташа надела куртку, схватила пачку газет и понесла ее на помойку. И тут же на нее снова нахлынули воспоминания…

Газеты… ну конечно, это была одна из ценностей в их доме. История! История государства Российского. Перестройка, эпоха перемен. Даты, события, люди. Тоска, одним словом. Однако и отец, и мама, и даже бабушка тряслись над газетами так, словно те и в самом деле были невесть какой важной вещью. Как будто их нельзя просмотреть в библиотеке. Но — нет. Семья Лозановых жила в твердом убеждении, что в библиотеке все политические новости скандального характера мгновенно прячутся в специальном хранилище, откуда их не извлечь даже указом президента. Так было при коммунизме, и так будет всегда. И вся эта болтовня о демократии и свободе слова — чисто временное явление. Вот-вот снова введут цензуру, вот-вот снова начнется слежка за неблагонадежными…

Вынося во двор шестую гору пожелтевшей пыльной бумаги, Наташа вдруг подумала: а что, если ее родители были не совсем нормальными? Ведь сотни других людей вокруг как-то очень быстро приспособились к новой жизни… кто открыл свое дело, кто приобрел такую специальность, которая давала возможность неплохо жить. Но конечно, для этого нужно было много работать, много учиться, точнее, переучиваться, а ее родители на такое не были способны. Да ведь и не только они. Сколько еще подобных, потерявшихся в новом мире… Не привыкли трудиться по-настоящему — и даже думать об этом не хотят. Хотят жить, как прежде, как в счастливые дни голодной и нищей молодости, и плевать им на какую-то там свободу слова, лишь бы пайку давали.

Затолкав в переполненный мусорный контейнер последнюю пачку газет, Наташа вернулась домой и взялась было за мытье шкафов в коридоре, но обнаружила, что час уже слишком поздний и пора ложиться спать. Утром на работу… в сверкающий чистотой и богатством офис Вадимыча, где на подоконниках стоят дорогие экзотические цветы, где люди никогда не говорят о политике, потому что им просто некогда заниматься ерундой — они работают…

Забираясь в постель, Наташа думала об Алле, о Египте, о пирамидах… и вдруг задала себе вопрос: а не завидует ли она чужой счастливой жизни? Но, покопавшись в глубинах собственней души, решила: нет, не завидует. Скорее радуется, что кому-то хорошо, что не надо людям думать о деньгах, о том, сколько стоят зимние сапоги, а сколько — босоножки, и о том, что старенький телевизор вот-вот испустит дух, а купить новый вряд ли удастся, по крайней мере скоро, и тогда — прощай сериалы, к которым Наташа так пристрастилась в последнее время… Да, папа с мамой ни за что не позволили бы ей смотреть всю эту «пошлятину» — другого слова у них не было для определения бесконечных любовных историй. А Наташе они нравились. Пусть все это просто и даже примитивно, но ведь люди-то в основном именно такие. Да, такие! Они не цитируют господина Набокова и не рассуждают о тонкостях стиля господина Булгакова, им нет дела до романов Диккенса или Теккерея… они просто живут. И читают не сумасшедшего Платонова, а детективы и дамские романы. Ну и что? Да, ее родители горели вечной идеей переделать весь мир, всех превратить в изысканных интеллектуалов, в мыслителей и поэтов… Интересно, кто бы тогда работать стал? Кто бы кормил всю эту творческую команду?

Наташе было всего двадцать лет, и Андрей Вадимович, хозяин небольшой фирмы, торгующей компьютерами и всякой относящейся к ним всячиной, казался ей почти стариком — ведь ему уже стукнуло целых тридцать пять!

Этот юбилей был торжественно отмечен в фирме, и тогда Наташа впервые увидела жену Вадимыча… и была потрясена до глубины души. Девушке показалось, что прекраснее Нелли Дмитриевны никого и быть не может. Куда там какой-нибудь Софи Лорен или той милицейской «Мисс Вселенной»! Нет, жена шефа была совсем другая. Изысканная блондинка с огромными темно-голубыми глазами, с длиннющими темно-русыми ресницами, на которых не было ни крошки туши… все — сама естественность, все — простота и раскованность… Правда, к концу празднества раскованности стало, на взгляд Наташи, многовато. Ну, если учесть, сколько выпила эта фантастическая красавица… и Вадимыч явно был этим недоволен. Но виду старался не показывать. А дива как-то вдруг постарела, ее безупречная фигура потеряла четкость очертаний, странно обвиснув, обмякнув… Наташа, тихо сидевшая в самом дальнем уголке (ее тоже пригласили! А Ольга Ивановна сама предложила посидеть с бабулей подольше), все замечала. Делать-то ей все равно больше было нечего, кроме как за всеми наблюдать. Да и от природы она была девушкой приметливой. И никто ей не мешал. Кто бы тут стал всерьез интересоваться какой-то уборщицей? Кто бы стал с ней заговаривать? И тем не менее это был чудесный вечер. Наташа ни разу в жизни не присутствовала на настоящем фуршете, а тут… Она даже не понимала, что лежит на большинстве огромных блюд, расставленных на длинных столах. И так и не решилась попробовать и выяснить, что это такое. Взяла себе немножко салата из огурцов и помидоров и стакан сока, и все. Один из молодых компьютерных талантов пытался составить ей компанию, но поскольку Наташа не поняла почти, ни слова из его длинной речи (мальчик говорил на особом жаргоне программистов), ему стало скучно, и он сбежал. А Наташа этому лишь обрадовалась. Она чувствовала себя никому не нужной на этом празднике жизни. Нарядные женщины, умные мужчины, всем весело, все довольны собой и своей работой…