Знак Огня (СИ) - Сергеев Артем Федорович - Страница 2

Потом я, подумав, чуть увеличил напор воды, что я, в самом деле, на помыться себе не заработаю, и принялся за дело. Бритва, хоть и одноразовая, хоть и брился я ею уже несколько раз, всё ещё была в порядке, я и не порезался, и обскоблил себя нормально.

Потом я начал искать своё мыло и вот тут, натурально, завис. На прежнем месте его не оказалось, а искать среди бесчисленного множества Алининых пузырьков, ярких баночек, флаконов и тюбиков — глаза разбегались, да и стремновато как-то было, ей-богу.

Интересно, вдруг пришла мне в голову шальная мысль, не моя это была мысль, совсем не моя, вдруг у нас ребёнок появится — что тогда? Мы ведь живём вместе уже несколько лет, должен же он когда-то появиться? Что тогда будет со всеми этими баночками и тюбиками?

Хотя, и тут неожиданное, внезапное, совсем мне не свойственное, раздражённое и злое озарение ткнулось в голову — какой ребёнок? Ты с ума, что ли, сошёл, Даня?

Ведь все твои разговоры на эту тему тут же обрубались, ты что, не помнишь, что ли? Хотя занимались мы этим, от чего дети рождаются, часто, это она любит, хотя и тут у нас идёт игра в одни ворота — я пыхчу, стараюсь, потею, она же позволяет мне это делать и контролирует процесс, и нет в этом процессе места возможным детям.

Это чего получается, вновь мелькнула в голове мысль, это я должен до своей старости, до конца сил, до самой смерти, только на неё любоваться и только её обеспечивать? Вся моя жизнь — она вот сюда уйдёт, да?

Мысль мелькнула и пропала, потому что мне стало плохо, очень плохо, в глазах помутилось, я зашатался и вцепился руками в раковину, чтобы не упасть, зато вместо меня упало с полочек несколько тюбиков, я резко отступил, оборвав штору, и вот тут испугался по-настоящему.

Всё вылетело у меня из головы, я даже на собственное самочувствие уже не обращал никакого внимания, потому что надо было срочно подобрать тюбики, навести порядок, убрать брызги с зеркала и насухо его вытереть, не оставляя потёков и разводов, ни в коем случае не оставляя, так что, когда я с этим закончил и облегчённо выдохнул, вроде получилось всё, ничего не разбил и ни на что не наступил, а потом посмотрел в чистое, как будто и не было ничего, зеркало, на меня оттуда посмотрел прежний Даня.

Что это сейчас со мною было, я разбираться не стал, потому что время поджимало, нужно было и одеться успеть, и о еде позаботиться, и на служебный автобус не опоздать.

Так, с одеждой всё просто, одноразовые носки, Алина за этим следила, заставляя меня постоянно пополнять их запас, потом рабочие брюки на ремне, не джинсы ни в коем случае, нет, и это тоже было с подачи Алины, ведь я же не работяга, в джинсах ходить, потом плотная рубашка навыпуск, с длинными рукавами рубашка, и с карманами, пиджак почти, а не рубашка, потом недорогие часы на запястье, потом телефон в нагрудный карман и застегнуть его сразу же, чтобы не выпал, потом сумку с документами и всякой мелочью на плечо, потом удобные, разношенные туфли на ноги и всё, готов к труду и обороне, двух минут не прошло.

А на кухню я даже заходить не стал, и так знал, что там нет ничего. Точнее, в шкафчиках кое-что было, сам покупал, крупы там всякие, макароны, приправы и тушёнка, но это ж готовить надо, а времени нет. И холодильник — вроде бы и набитый всякими соусами и остатками от доставки под завязку, на самом же деле пусто, с собой взять нечего.

Алина не готовила дома, она обходилась доставками и походами в кафешки, в самом деле, не в прошлом веке живём, да и можем себе позволить, почему нет, а я обычно готовил себе сам, я домашнюю еду уважал больше, чем все эти доставки.

Но сегодня, видимо, придётся прикупить себе чего-нибудь в магазине на углу, вторая смена ведь, суббота к тому же, столовая на заводе работать точно не будет.

Окинув напоследок квартиру взглядом и проверив, всё ли выключил и всё ли убрал, подхватив по пути плотно завязанный пакет с мусором, я вышел на лестничную клетку, основательно закрыв за собой дверь на оба замка, причём на полное число оборотов, об этом мы тоже договаривались.

Тем более что и дверь у нас была мощная, настоящая, не профанация какая-то, весила она килограмм двести, так много в ней было металла, и висела она на усиленных косяках, не прорубишься, и замки в ней были высшего класса, взломостойкие да высокосекретные, с солидными ключами, так что почему бы и нет, закрывать так закрывать.

Вообще Алина озаботилась защитой, странно даже, ведь у нас, на втором этаже, на первом-то магазин был, в который я сейчас и зайду, так вот, у нас, на втором этаже, в окнах были решётки, и балкон тоже был зарешёчен, у единственных из всех в нашей двухэтажной сталинке.

Она ещё, помню, что-то делала с ними, с этими решётками и дверью, вот только я не видел что, потому что она на это время попросила меня посидеть в ванной спокойно, не мешать ей, на что я, пожав плечами, подчинился.

Сидел, помню, на краешке ванны, ничего не видел, как они и просила, слышал только какой-то странный рифмованный шёпот, чуть ли не завывания, чуял слабый запах едкого, неприятного дыма, как будто вонючую аромапалочку зажгли, да и всё на этом, получаса не прошло.

А, и ещё, если присмотреться, на двери были едва заметны следы каких-то рисунков, каких-то фигур, как будто их сначала нарисовали, а потом стёрли, но не усердствуя стёрли, вот и все результаты, ничего особенного, разве что получилась у нас, действительно, наша квартира — наша крепость.

Вообще, в своё время, я думал если и не о центре, то хотя бы о новых домах, с нормальными подъездами и ремонтом, в людном, хорошем районе, поэтому удивился, когда мы выбрали именно эту квартиру, но жене моей почему-то было очень важно, чтобы мы жили именно здесь, на отшибе, в кругу нескольких таких же сталинок, да в окружении старого частного сектора.

То ли жил тут кто-то такой до нас, очень важный для неё, то ли само это место было нашёптанное да замороченное, я не вникал, да и зачем мне это? Квартира как квартира, хорошая даже, сталинка же, и потолки высокие, и окна большие, и соседей мало.

Район, правда, был не очень, много в нём было потомственной гопоты и всяких прочих других осколков заводских трудовых и сидельческих династий, но люди ведь, такие же, как я, да и Алина их не боялась, а вот они её почему-то — очень даже, вот я и не переживал, когда она задерживалась где-то за полночь.

Под эти мысли я выкинул пакет в мусорный контейнер, распугав кошек, да быстрым шагом направился в магазин под нашими окнами, время поджимало, мне ещё на остановку бежать.

В магазине было пусто и слава богу, продавщица Зина была, баба Маша была, соседка наша из частного сектора, да какой-то мелкий пацан, что тёрся у витрины со жвачкой и шоколадками, всё тёрся и никак не решался что-то купить, вот и все сегодня посетители.

Я сразу, со входа, поздоровался со всеми одновременно, да сделал бабе Маше знак рукой, что, мол, за вами буду, выбирайте спокойно, не торопитесь. А ещё я неожиданно даже для самого себя улыбнулся бабе Маше по-доброму, радостно так улыбнулся, как своей, как будто поделиться чем-то хотел, хотя, и я это знал доподлинно, она ненавидела мою жену до нервной дрожи, да и Алина относилась к этой крепенькой старушке не лучше, но почему-то с явной опаской, и вообще их отношения напоминали вооружённый до зубов нейтралитет, как у двух самых здоровых кабысдохов на районе, которые всё следят друг за другом, скаля зубы, но всё никак не решаются подраться, ибо чревато.

— Ух ты! — вдруг во весь голос произнесла баба Маша, глядя мне прямо в глаза, заинтересовал я её всё же своей улыбкой, — никак, попускает дурака?

— Ещё чего, — за меня ответила ей Зинка, разбитная продавщица лет тридцати пяти, может, больше, может, меньше, уж очень она всегда была сильно наштукатурена, не поймёшь, когда синяки замазывает, а когда для красоты старается. — У этой стерляди не забалуешь!

Голос её сочился презрением ко мне, я удивился даже, с чего это она, ведь ни одного плохого слова или взгляда от меня в её сторону не было, но вместо меня её сбрила баба Маша.