Забудь меня… если сможешь (СИ) - Вера Виктория - Страница 19

— Разумеется, Ваше Величество, — коротко кланяюсь и отвожу взгляд.

Только что вспыхнувшая радость покрывается тонким слоем пепла.

Репутация… ниорли.

И о чём я только думала? Чувствую себя бочкой дёгтя, о которую боятся замараться.

— Леди Милс… как я сказала, я не могу открыто благоволить вам… — в её голосе проскальзывают нотки сожаления. — Но это не значит, что не желаю с вами общаться. Надеюсь, вы всё же не против приглашения на чаепитие… в атмосфере некоторой секретности.

Грустно улыбаюсь:

— Почту за честь, Ваше Величество.

Она бросает на меня ещё один задумчивый взгляд, разворачивается и проходит в сторону выхода. Только сейчас замечаю молчаливую тень, которая отделяется от стены. Высокая стройная женщина в свободных тёмных одеждах. Вместо платья на ней шаровары и туника, подвязанная кожаным поясом. К поясу прикреплены ножны с кинжалами.

Всё это время она стояла в тёмном углу и стояла так тихо, что я не услышала оттуда ни малейшего шороха.

Охранница выходит следом за королевой, а я остаюсь в маленькой гостиной в полном одиночестве. Растерянно осматриваюсь.

Наверное, нужно подождать леди Флюмберже, которая обещала отправить меня домой на своей карете.

Некоторое время я хожу туда-сюда, а потом решаю выйти в коридор. Если встречу кого-то из слуг, то попрошу передать сообщение хозяйке особняка.

В коридоре совершенно пусто, но с противоположного выхода слышны какие-то голоса. Иду на звук и сворачиваю в узкий тёмный проход, заканчивающийся бархатными занавесями.

В маленькую щель между тяжёлыми тканями видна роскошная, но не лишённая уюта гостиная. Несколько незнакомых леди расположились на диванчиках возле камина. Они увлечённо играют в какую-то настольную игру и тихо переговариваются.

Резкий мужской смех заставляет вздрогнуть и перевести взгляд на дальнюю часть комнаты. Возле противоположной стены и напротив окон тоже расставлены диваны, но там расположились лорды. Надо сказать, что лордов здесь, по крайней мере, втрое больше, чем леди.

Взгляд выхватывает знакомый резкий профиль, широкий разворот плеч и слегка нахмуренные тёмные графичные брови. Рэйнхарт разговаривает с другими лордами, и мне отчего-то кажется, что он недоволен… В горле пересыхает, а пальцы начинают подрагивать, когда я замечаю в этой же компании Эмильена Эмильтона.

Вдох. Выдох. Прикрываю глаза.

Мне нужно научиться справляться с призраками прошлого. Нельзя позволять страху туманить разум…

— Тшш! Тихо! Слушайте! — с дивана неожиданно подскакивает один из лордов, привлекая к себе всеобщее внимание.

Щурюсь, напрягая зрение, потому что его лицо мне кажется знакомым.

— Вам прочитаю новый стих, друзья!

Он выдерживает паузу. Картинно отбрасывает со лба светлый локон и окидывает притихших гостей самодовольным взглядом.

— Спит сладко грешница моя в своей постели,

Её плеча касается моя ладонь.

В лучах рассветных волосы алеют,

И я боюсь тревожить её сон.

А в памяти всплывает пылкость ночи,

И с мягких губ слетевший тихий стон,

И то, как пальцы тонут в рыжих кудрях,

И то как пляшет в локонах огонь…

По моей спине поднимается рой мерзких липких мурашек, когда я понимаю, что это тот самый поэт, который прислал мне не меньше дюжины посланий… и если сложить одно с другим… то его стихи — откровенное заявление о нашей с ним интимной связи, потому как я сомневаюсь, что здесь есть какая-то другая «рыжая грешница».

Да он в своём уме?

Горло сдавливает, и я обхватываю шею рукой, словно это как-то поможет мне сделать новый вздох.

… Когда две милых родинки у основанья шеи

с ума сводили, разгоняя кровь,

Когда по бледной обнажённой коже

Скользили мои губы вновь и вновь…

Едва успеваю перевести взгляд на Рэйнхарта, как он раздражённо поднимается и широким шагом покидает гостиную. Поэт немного истерично смеётся и практически выкрикивает ему вслед последние строки.

Обнимаю себя дрожащими руками, в попытке хоть немного прийти в себя и делаю шаг назад.

— Бархатные занавеси очень удобны, чтобы услышать много всего интересного. Не правда ли?

Вздрагиваю и резко разворачиваюсь. За спиной обнаруживается леди Флюмберже.

— Тебя так напугало откровение Валентайна Винлоу? — прищуривает хитрый взгляд. — Не переживай, дорогая, мужчинам свойственно хвастаться победами.

— Между нами ничего не было… мы даже никогда с ним не разговаривали… хотя в последние дни он прислал мне не менее дюжины записок, — собственный голос звучит сдавленно.

Ощущение, словно меня снова и снова пытаются макнуть в какую-то липкую грязь.

— Ах вот оно что… — леди Флюмберже косится на щель между бархатными занавесями и задумчиво постукивает себя пальцем по подбородку. — Тогда тебе стоит знать, что мой дорогой Рэйнхарт не так давно в этой самой гостиной разбил нашему поэту голову… за одни лишь вульгарные намёки о тебе…

Со стороны зала раздаются редкие сдержанные смешки и какое-то чересчур бурное обсуждение, но я больше не желаю ничего слышать и отступаю ещё на пару шагов назад.

— Так ты собираешься стерпеть эту ложь или ответишь? — оборачивается на меня и выжидательно поднимает одну бровь.

— Как? Что я могу сделать? — растерянно.

— Думай, моя милая, думай. Уверена, девушка, которая вызвала интерес королевы, сможет справиться с зарвавшимся поэтом, — она неожиданно весело щёлкает меня по носу.

Её слова зарождают внутри слабенькую надежду.

— Смеётся тот, кто смеётся последним, миледи? — растягиваю на губах ухмылку, хотя меня всё ещё потряхивает… правда потряхивает всё больше от злости, а в голове начинают щёлкать идеи.

— Именно, — леди Флюмберже кивает и одобрительно похлопывает меня по плечу, в её взгляде появляются танцующие смешинки. — Мне нравится твой настрой, девочка. Дерзай. Я верю в тебя.

Валентайн Винлоу, значит.

Что ж… помянем Вальку… потешный был мужик.

Ева

Большое зеркало в моей уютной свежеотремонтированной ванной комнате, отражает задумчивый взгляд и лицо с веснушками в обрамлении ярких, почти высохших локонов.

За последнюю неделю, спасибо средствам Ом Хелии, волосы стали ещё мягче, ещё послушнее и наполнились здоровым шелковистым блеском.

Медленно провожу по ним гребнем из тёмного дерева, любуясь тем, как пряди рассыпаются по плечам… но мысли мои далеко, и заняты они строчками из гадкого стишка Валентайна Винлоу.

Нетрудно догадаться, что для выведения лжеца на чистую воду, необходимо его на этой лжи поймать. Другое дело — как это сделать?

'Когда две милых родинки у основанья шеи

с ума сводили, разгоняя кровь…'

Вот тут совсем несложно… потому что родинок возле шеи или на шее у меня нет и не было.

На всякий случай поднимаю волосы и осматриваю себя со всех сторон с помощью ручного зеркала.

Нет. Только бледные веснушки.

И всё же с родинками есть проблема, так как праведные платья не предполагают открытой шеи, а тем более (о ужас, ужас) обнажённых ключиц.

С другой стороны… раз уж меня авансом заклеймили грешницей, то с меня и не убудет. Как говорится: если вас незаслуженно обвинили — вернитесь и заслужите.

Так? Так.

Надо продумать подходящее платье.

Наверняка Винлоу даже в голову не приходило, что такая опрометчивая ложь может обернуться против него. Этими строками он явно хотел дать понять окружающим, что видел то, что может увидеть только любовник. Хорошо хоть ему не хватило дерзости приписать мне родинки на более интимных частях тела. Хотя тут и не удивительно — при всей своей наглости, он старается придерживаться некоторых рамок «праведности»…

Леди Милс, конечно, может быть сколь угодно порочной, но сам лорд Винлоу не такой. Он не нарушает конов Варрлаты, опускаясь до откровенного разврата даже в постели с грешницей!