Бастард Александра (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 33

Выдерживаю паузу, словно бы оцениваю лук еще раз, а затем называю свою цену:

— Пятнадцать драхм, и ты рассказываешь мне все, что знаешь о создателе этого лука.

Я уже пообтерся в местных условиях и хорошо знаком как с правилами торговли, так и с ценами на оружие. К примеру, комплект македонского гоплита — копье, меч с ножнами и поножи, все среднего качества, — стоил на рынке Вавилона около тридцати драхм. Конечно, там же и один меч мог стоить пятьдесят, но это было уже нечто эксклюзивное: либо высокопробное железо, либо дорогая золотая отделка.

В общем, следуя основным правилам торга, я начал с минимальной цифры, и торговец сразу же изобразил кислую мину.

— Иди, мальчик, отсюда! — Он замахал на меня руками. — Если ты ничего не понимаешь в оружии, то иди купи себе тряпочную куклу! Ее только ты и купишь за такие смешные деньги!

Играет толстяк убедительно, вот только дело он имеет не с глупым мальчишкой. Одеваю на лицо маску полного равнодушия и начинаю поворачиваться.

— Ладно, пойду поищу кого поразумней! — Вкладываю в голос затаенную обиду, и не успеваю сделать и шага, как торгаш уже сдается.

— Эй, ты чего такой обидчивый! — С его лица мигом спадает возмущение. — Постой! Ради такого умного мальчика я готов уступить.

Физиономия толстяка расплывается в «искренней» радушной улыбке.

— Я сегодня добрый! Так уж и быть, пятьдесят драхм, и лук твой! Бери, не думай! Лучше цены ты нигде не найдешь!

Останавливаюсь, но не возвращаюсь обратно, и бросаю вполоборота:

— Двадцать пять, или я ухожу!

Лицо у торговца становится совсем грустным. Он уже понял, что его надеждам на богатого лоха не суждено сбыться.

С тоскливой обреченностью он прикладывает ладони к сердцу:

— Что ты делаешь, мальчик⁈ Ты без ножа меня режешь! Я сам заплатил за этот лук тридцать драхм, как я отдам тебе за двадцать пять!

«Ясно, — иронично усмехаюсь про себя, — он назвал мне предельную цифру, ниже которой опускаться не хочет!»

Придирчиво поджимаю губы, оценивающе прищуриваюсь и накидываю еще пять монет:

— Хорошо, уговорил! Тридцать, и на этом все!

В глазах купца блеснул радостный огонек, но он тут же его погасил и изобразил предельное отчаяние:

— Аааа, ладно! Только для тебя! Выкладывай тридцать драхм и забирай!

Вот теперь я поворачиваюсь и, сделав шаг к прилавку, протягиваю свою ладошку:

— По рукам! Тридцать монет, и ты рассказываешь все, что знаешь про мастера.

Секундное замешательство, и купец с улыбкой протягивает свою пятерню.

— И откуда ты такой взялся-то, малец⁈ — Он стискивает своей огромной ладонью мои пальцы. — Не завидую я твоим родителям!

Он довольно загоготал, оглашая своим басом весь квартал.

Дожидаюсь, когда он угомонится, и, подняв на него вопросительный взгляд, подстегиваю разошедшегося торговца:

— Так я слушаю!

— А деньги⁈

В ответ на его деланное недоумение демонстрирую совсем не детский сарказм:

— Ты не болен ли часом⁈ Думаешь, я такие деньги с собой по рынку таскаю⁈ — Несколько мгновений наслаждаюсь его замешательством, а потом говорю уже другим тоном: — Большой дом у восточных ворот, тот, что снимает бывшая царская наложница Барсина! Принесешь туда лук и получишь деньги!

Еще пара мгновений тяжелого раздумья, и толстяк всё-таки начинает рассказывать.

— Мастер не здешний! Раз в год я езжу в Пергам, закупаю там товар из Эллады… — Задумавшись, он притормозил, а потом добавил: — Ну, и продаю там кое-что!

Мой требовательный взгляд продолжает сверлить его, и тот вздыхает.

— Мастера зовут Несториас! У него мастерская на восточной окраине Пергама. Луки делает только на заказ, ибо долго и дорого очень! Этот у него завис, поскольку покупателя убили или сам помер, не знаю! Потому и взял, что со скидкой. — Он вдруг улыбнулся. — Несториаса этого оружейники в Пергаме знают. Найдешь, если надо будет!

То, что мастер из Пергама, меня сильно обрадовало.

«Это прямо знак небес! — Не показывая своей радости, иронизирую про себя. — Бывает же такое, мастер живет там, куда я направляюсь! Прямо выигрыш в лотерею! Неужто небеса посылают мне такую удачу за отказ от огнестрела!»

Совпадение уж, прямо скажем, подозрительное, и, на всякий случай, вдруг купчина соврал, решаю его пугнуть.

— Смотри, если соврал и мастера, вдруг, в Пергаме не окажется, — вцепляюсь взглядом ему прямо в лицо и старательно добавляю льда в голос, — я не поскуплюсь и заплачу людям еще пятьдесят драхм, чтобы тебя нашли и отрезали твой лживый язык!

Ловлю в глазах напротив скорее удивление, чем страх, и делаю вывод, что по реакции больше похоже на то, что торговец сказал правду.

Других доказательств все равно не получить, и, не дожидаясь ответа, я разворачиваюсь и ухожу. В том, что торговец найдет наш дом и принесет лук, я не сомневаюсь. Тридцать драхм — сумма значительная; ради таких денег любой здешний купчина отыщет даже иголку в стоге сена, не то что целый дом. Куда большая проблема мне видится в другом: как выпросить эти деньги у «мамочки».

Сатрапия Сирия, город Аузара, начало января 322 года до н. э

Шагаю по рынку, разглядывая по пути самый разнообразный товар. Продукты и скотина меня мало интересуют, и я сворачиваю к ремесленным рядам, где продают ткани и всевозможные изделия из керамики.

Прохожу мимо лавок с шерстяными и хлопковыми тканями, прицениваюсь к цене льняного полотна. Выделка тканей, так же как и в Вавилоне, оставляет желать лучшего, а вот цена здесь выше.

За рядами тканей пошли палатки с керамикой. В основном, это амфоры греческого образца. Они удобны при морской транспортировке на нынешних судах, но к обычным бытовым условиям совершенно не приспособлены.

«Можно осчастливить этот мир производством нормальных горшков⁈» — иронизирую про себя и протискиваюсь дальше сквозь густую толпу.

Я это к тому, что до сих пор мною не решена наиважнейшая задача: где мне раздобыть денег для реализации своих планов? Вот я и хожу, мотаю, так сказать, на ус, что, где и почём продают. Провожу, как сказали бы в моём времени, анализ рынка! Ибо не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — без денег ничего у меня не получится! Рассчитывать на Барсину в этом плане не приходится. Она сама любительница потратить, а как я понял из ее рассказов, все что у нас есть, это дом в Пергаме и поместье в пригороде, на доходы с которого нам предстоит жить.

Вопрос простой и сложный одновременно: каким образом в этом мире можно добыть много денег за короткий промежуток времени? Этот вопрос я уже задавал себе многократно и нашёл три ответа. Первый и самый распространённый способ для всего человечества — это война. Мне не подходит, поскольку у меня ещё нет армии. Второй и не менее популярный — это занять. Дадут ли мне нынешние банкиры? До совершеннолетия рассчитывать на это не приходится, а так долго я ждать не могу. Не доживу — в самом прямом смысле этого слова! И, наконец, третий, доступный каждому, но выбираемый далеко не всеми, — это заработать.

Другими словами, произвести что-то очень ходовое и нетрудоёмкое, чтобы можно было быстро продать, поднять денег и, снова вложив в производство, удвоить или утроить прибыль. У меня уже были кое-какие мысли на этот счёт, и одна амфора, полная нефтаи (так называли нефть в Вавилоне) или петролиума, как называют её греки, покоится среди нашего скарба на самом дне одной из телег.

Там, в Вавилоне, идея с перегонкой нефти в керосин показалась мне интересной, но, проехав несколько месяцев по пустыне, я осознал её несостоятельность. С нынешним транспортом доставлять нефть из Вавилона в Пергам в товарных количествах просто нереально.

Значит, надо искать что-то другое! Вот я и ищу, и лучше всего мне думается на ходу и глядя на уже имеющийся на рынке товар.

Из рядов с керамикой и посудой перехожу к кожевенным лавкам с одной стороны улицы и мастерским по литью бронзы и меди — с другой. От кузниц пышет жаром горнов, от кожевенных лавок остро воняет уксусом, мочой и кожей.