Телохранитель для строптивой - Юлия Оайдер - Страница 2

Дядя Стас содержит в России мотогоночный трек, который много лет назад построил сам и вывел на мировую арену. Теперь чемпионы, лучшие гонщики с его трека, могут попасть в серьезные команды и соревнования.

– Все равно же летом я поеду в Россию и буду пробоваться в команду, – бурчу себе под нос я и ставлю берцы в шкаф.

– Кто б тебя туда пустил! – огрызается папа.

– Может быть, мы поговорим утром? – с надеждой в голосе предлагает мама и осторожно кладет руку папе на плечо. – Мальчики спят наверху, сейчас мы все устали и нам нужно выспаться… Ночь была сложной для всех.

Папа кивает и, неоднозначно махнув рукой, оставляет меня с мамой.

– Иди спать, дорогая, – вздыхает мама и, приобняв меня, целует в щеку. – Всё решим завтра.

Поднимаюсь к себе и долго пытаюсь уснуть, но мысли попросту не дают мне покоя. Да еще и желудок начинает урчать, намекая на последний прием пищи в районе обеда.

– Пошли перехватим чего-нибудь, – говорю я лежащей в ногах Дебби, и она сразу вскакивает и бежит к двери.

Когда прохожу мимо спальни родителей, слышу их голоса и непроизвольно останавливаюсь, прислушиваюсь к их разговорам.

– У нее сложный характер. Это было сразу понятно, – говорит мама.

– Ага… «Поеду в Россию на отбор в команду». Тьфу! Понять не могу, господи, в кого она такая, почему ее тянет на подобные увлечения?! – возмущается папа.

– Шутишь? – хихикает мама.

– Нет, я серьезен как никогда. Откуда в ней эта строптивость, жажда делать все на свой лад, бунтарство это…

– Гены, Кир, – вздыхает мама. – Она и Стас сразу имели незримую связь, Настя с трех лет смотрит гонки, коллекционирует миниатюры мотоциклов, знает гонщиков по именам… Это однозначно гены.

– Это ошибка в воспитании, а не гены. Она уже не первый раз заикается про Россию и гонки, просто сейчас это встало очень остро. Может быть, мы слишком много ей позволили? – В голосе папы слышится горечь.

– Нет, дело не в этом, а в характере и складе ума, – говорит мама. – Он твой брат, он всю жизнь болел гонками, как ни крути, тут может быть незримое влияние.

– Она видит Стаса два раза в год, не чаще, откуда тут влияние, черт возьми?! – раздосадованно спрашивает папа.

– Я уже сказала, что это гены, – хихикает мама. – Ты правда запретишь ей попробовать себя в настоящих гонках в этом году?

Замираю, боюсь даже вздохнуть, чтобы не пропустить ответ папы.

– А ты хочешь, чтобы запретил?

– Нет, это разобьет ей сердце… И ты обещал.

– И убьет доверие к нам окончательно, – со вздохом произносит папа. – Я не хочу, чтобы она во всем этом варилась. Как же все сложно, Мира… Поехать с ней мы не можем, у Стаса своя семья, он не откажет, но им будет в тягость уследить за ней, с каждым годом это все сложнее… Вряд ли в России найдется такая офицер Бланк, которой можно доверять.

– Отправим кого-то из твоей охраны? – воодушевленно спрашивает мама.

Закатываю глаза, просто потому что сбежать от их охраны для меня не составляет труда.

– Моя охрана попросту не знает Россию так хорошо, как бы этого хотелось. Но есть у меня один круг доверия, я утром узнаю детали, может, и срастется, – говорит папа. – Черт… Даже если я попытаюсь ей что-то запретить, она ткнет меня носом в то, что ей восемнадцать и она сама с усами… Не знаешь, чья это черта, а, приверженец генетики?

– Да-да, – смеется мама. – Я просто хочу попросить, чтобы вы завтра не ругались… У нее другой взгляд на мир, и с этим придется смириться. Пожалуйста, не ругайтесь… Найдите компромисс.

– Я постараюсь…

«Я тоже постараюсь», – мысленно отвечаю я маме, приложившей немало стараний, чтобы погасить огонь отца.

Утром до сих пор ощущается нервное напряжение. Оно буквально грузом давит на мозги.

– Всем доброе утро, – улыбаюсь я, спустившись к завтраку.

– Доброе утро. – Мама ставит передо мной тарелку с омлетом и целует в макушку. – Как спалось?

– Нормально, – пожимаю плечами я и поднимаю взгляд на папу. – Ну что… Будем выяснять отношения и ругаться, как в вашей семье затесалась такая белая ворона, как я?

– Мы не будем ругаться, мы просто хотим поговорить, – отвечает папа. Он уже в костюме и готов к работе. – О твоих увлечениях и дальнейших перспективах.

– С увлечениями все просто: на это лето я лечу в Россию и уже заказала себе и Дебби билет, – уверенно заявляю я. – Ты же обещал.

– Значит, отменяй билеты, – строго говорит папа, отпивая из чашки кофе.

Что-что?

– Я полечу, папа, – спокойно и так же холодно, как и он, произношу я. – Во-первых, ты обещал, во‐вторых, я хочу в гонки. А еще я уже договорилась с дядей Стасом, он поможет мне с перевозкой мотоцикла.

– Отменяй билеты, Настя, – повторяет папа, и тут я не выдерживаю и вскакиваю на ноги.

Внутри все горит, хочется так много всего сказать, но сформулировать мысли не могу ни на одном из подвластных мне языков. Папа молча поднимает на меня взгляд, затем переводит его на маму, и она, кивнув, направляется к лестнице.

– Я пойду потороплю мальчиков, а то еда остынет, – говорит она.

– Сядь, Настя, и давай поговорим как взрослые люди. Обговорим детали и условия, – поясняет папа.

– Что за детали? – спрашиваю я и медленно сажусь на стул.

– Ты отменяешь билеты, и я лично на своем самолете провожаю тебя в Россию. Сдаю с рук на руки Стасу, – начинает папа. – Через знакомого я уже нашел тебе охранника, он будет возить тебя, следить за твоими передвижениями и ежедневно передавать отчет мне. Я должен быть уверен в том, что ты в безопасности.

– А дядя Стас не в состоянии мне предоставить безопасность, по-твоему? – спрашиваю я с ехидцей.

– У дяди Стаса есть своя семья, он не может следить за тобой двадцать четыре на семь. Вопрос приоритетов, сама понимаешь, – говорит папа. – Согласна?

– Если нет, то ты заставишь меня остаться в Германии? Хотя стой, не важно, я согласна! – восклицаю я, хлопнув по столу ладонью. – Что еще?

– Как только заканчивается отбор в команду и если ты не проходишь, то возвращаешься и поступаешь в колледж, университет или куда твоя душа тебя поведет вне гонок, – завершает зачитывать условия папа.

– Я пройду в команду, – гордо вздергиваю подбородок я. – Что будет тогда?

– Если захочешь, вернешься домой, если захочешь попробовать себя в высших гонках – у тебя год, чтобы определиться, или на сколько там контракт заключают? – хмурится он.

– Год минимум, – киваю я.

– Договорились? – спрашивает папа, сверля меня взглядом.

– Договорились, – отвечаю я и не могу скрыть довольной улыбки.

Сбегать от охраны – это мой профиль. Так что если папе кажется, что все под контролем, то пусть так и будет.

– Кир, а человек хороший? – вдруг спрашивает мама, которая, оказывается, все это время стояла в дверях у меня за спиной. – Ему точно можно доверять?

– Доверие – вообще штука хрупкая, но наш со Стасом знакомый, который держит агентство по личной охране, имеет очень хорошую репутацию и рекомендовал именно этого сотрудника. Не пацан, но молодой, чтоб не развалился, случись какая-то нестандартная ситуация. Меня заверили, что у него большой опыт подобной работы, – говорит папа и, взяв телефон в руку, зачитывает: – Ша́ховский Семен Николаевич, двадцать восемь лет, не женат. Ответственный, надежный, не рискует без повода. Всю свою практику работает преимущественно с женским полом, при этом в связях с клиентками не был замечен. Репутация чиста, как белый лист.

Папа поворачивает телефон экраном к нам с мамой, и я вижу фотографию своего будущего телохранителя на белом фоне с жуть каким серьезным выражением лица. Ну да, молодой темноволосый парень, симпатичный вроде, но обычный такой… Я бы сказала – деревенщина. Ладно, Семен Николаевич, посмотрим мы на вашу репутацию и чистоту ваших помыслов в работе с женским полом.

Россия, конец мая

Саундтрек: Hurts – Voices