Коронованная Смертью | Академия «Калевала» - Воронцова Агния - Страница 2

«– Однажды он станет твоим, – говорила бабушка, дотрагиваясь до своего золотого кулона в форме сердца, висящего на её груди, – однажды ты вспомнишь обо мне и обо всём, что я тебе рассказывала…»

Прикасаюсь к холодному медальону на шее, который бабушка отдала мне перед смертью несколько месяцев назад, и вздыхаю. Все они оставили меня одну. Сначала ушли родители с братом, потом бабушка. И вот теперь я живу одна в старой петербургской квартире с высокими потолками, фортепиано, шкафами, заполненными антикварными книгами, не зная, что со всем этим делать.

Каждое утро просыпаюсь от жутких кошмаров и пытаюсь убедить себя, что сегодня всё будет иначе. Что сегодня будет не так противно смотреть в своё отражение, дышать воздухом, и есть еду, от которой, честно говоря, уже просто тошнит. Тошнит смотреть на всех этих смеющихся людей на улицах, живущих жизнью своей мечты, у которых, конечно же, всё очень хорошо.

Отмахиваюсь от воспоминаний, как от надоедливых комаров, и достаю из кухонного шкафчика одну из любимых маминых чайных пар. Винтажный Бургенланд от Villeroy & Boch.

Отпивая горячий сладкий кофе, прикидываю, сколько времени у меня осталось до сегодняшнего сеанса с психологом и успею ли я дойти до него пешком через весь город, учитывая ранний подъём. Ходить пешком я люблю больше всего на свете, засунув в уши наушники с очередным треком в стиле трип-хоп. Это подобно медитации, которая избавляет тебя от ненужных мыслей, копошащихся в голове, словно рой пчёл.

Бабушка всегда твердила мне о медитации. Как же это бесило!

Я усмехаюсь. Надеюсь, сейчас она бы мной гордилась.

По моим измерениям время сходится как нельзя лучше, и я, держа чашку в руках, иду к резному деревянному шкафу в своей комнате. Открывая его скрипящие дверцы, я вновь погружаюсь в свои воспоминания, связанные с бабушкой. Вдыхаю дурманящий и колдовской аромат её любимых духов, окутывающий меня с ног до головы.

«– Обещай мне, что откроешь его, – шепчет мне бабушка, трясясь от озноба на больничной кровати. Она вкладывает мне в ладонь свой медальон. – Обещай, что разгадаешь загадку, на которую я потратила всю жизнь.

– Обещаю… – я плачу навзрыд, понимая, что это наш последний разговор с ней».

Накидываю на себя чёрное платье, напоминающее пуританские одеяния, и, укутавшись в тёплое твидовое пальто, иду к входной двери. Надев через плечо сумку в виде книги «Мастер и Маргарита», выхожу из дома.

Прохладный ветер дует мне в лицо, когда я поворачиваю голову, проходя мимо входа в Художественную академию Штиглица. Ту самую, из которой меня отчислили в прошлом году. Ту самую, где мне навсегда отбили желание писать картины, «ставя руку». Конечно же, родители были в ужасе, когда узнали об этом. Их подающую надежды дочь отчислили на последнем году учёбы. Чёрная овца, отбившаяся от стада. Только бабушка восприняла тогда эту новость спокойно, не грозясь отказаться от меня, как от ненужной вещи.

– Адель, вы меня слышите? – успокаивающий женский голос выводит меня из сонных мыслей.

– Вы принимаете Атаракс, как я вам прописала?

Конечно же, нет.

– Да, – нагло вру я в лицо психотерапевту.

Принимать эти транквилизаторы – всё равно что смерть наяву. Они высасывают из тебя всю жизнь, и ты становишься живым овощем. Несколько месяцев назад мне поставили диагноз «депрессия», и я ежедневно пила эти таблетки. Конечно, они помогали мне справиться с тяжёлой душевной болезнью, как спасательный круг в открытом море, но при этом приносили много побочных эффектов.

– Тогда следует увеличить дозировку, если кошмары до сих пор продолжают вас преследовать.

– От этого можно спастись ещё каким-нибудь способом?

– Вы должны простить себя за смерть ваших близких. Примите случившееся и отпустите, иначе до конца жизни вам придётся принимать транквилизаторы, чтобы иметь возможность спокойно поспать. Я глубоко вздыхаю и отвожу глаза к окну. На Невском бурлит жизнь, и сигналят машины.

Не так уж легко простить себя за смерть своих родителей и брата.

Выхожу из парадной и вдыхаю запах перегнивших листьев. Ещё один поход к психотерапевту за этот год не увенчался успехом. Единственная причина, по которой я всё ещё продолжаю визиты к мозгоправу, – это обещание, данное бабушке перед смертью. Обещание того, что я вылезу из этого болота смерти и гнили, не поддавшись жажде вскрыть вены, лёжа в ванной под песни Стинга.

Через полчаса встреча с подругой, и я, вспомнив об этом, конечно же, в последний момент, поворачиваю на Басков переулок, держа путь в её любимый винтажный ресторанчик. С трудом заставляю себя переставлять ноги, когда приближаюсь к месту нашей встречи.

Я интроверт. Не люблю людные места. Да и людей в принципе тоже не очень люблю. Мне становится трудно дышать, когда они смотрят в мою сторону, будто бы одним взглядом способны нарушить воображаемый уютный мирок, которым я себя окружила.

Твой взор – лазурь небес иль порожденье ада?

Шарль Бодлер

– Адель, тебе нужно срочно сменить обстановку. Ежедневные бессонные ночи тебя точно до добра не доведут, потому что сон – наше всё, – с умным видом говорит Катрин, отпивая белое вино из бокала.

Она последний человек, с которым я всё ещё могу и хочу общаться. Исключительный человек, от которого мне ещё не стало дурно. Я молча киваю в ответ и рассматриваю рисунок корицы на молочной пенке своего капучино. Конечно же, она полностью права.

Катрин – моя подруга детства. Мы познакомились с ней ещё в детском саду, и наши семьи с тех пор были в хороших дружеских отношениях. Этот человек прошёл со мной через многое, и, когда я переживала потерю близких, Катрин всегда была рядом, не давая мне провалиться в пучину отчаяния и депрессии.

– А-а-а! – вскрикивает она от безумной идеи, которая ей пришла.

Я испуганно вздрагиваю от её крика, облокачиваюсь на руку и закатываю глаза.

– Когда-нибудь ты меня с ума сведёшь, Катрин, – вздыхаю я, – дай угадаю, у тебя появилась новая гениальная идея?

– Именно так, – цокает языком она. – Смотри, что у меня есть.

Несколько секунд подруга копается в сумочке, а затем достаёт оттуда пластиковую карту с изображением паровоза.

– Хочешь подарить мне кредитку? – я театрально поджимаю губы, пока она хохочет.

– Это золотая подарочная карта, – начинает она.

– И-и-и? – тяну я.

– Она даёт проезд в VIP-вагоне Рускеальского экспресса для одного пассажира.

Я удивлённо приподнимаю левую бровь.

– И ты хочешь отдать её мне? – заключаю я.

– Именно так, – она довольно улыбается, – ты же знаешь, я была в этом парке много раз. И я не настолько сильно люблю природу, чтобы поехать туда ещё раз. Даже ради проезда на шикарном ретропоезде.

– Какая ты щедрая.

– Я просто хочу, чтобы тебе стало лучше. Прогуляешься там, развеешься. Лесной воздух пойдёт тебе на пользу. Да и этот поезд точно поднимет тебе настроение, я же знаю, как сильно ты любишь все эти винтажные штучки.

– Ладно, – мычу я, – уговорила.

Захожу в купе ретропоезда и непроизвольно охаю. Восхитительный дизайн поражает своей красотой. На столе у окна стоит миниатюрная вазочка с цветами, изящное блюдо с брускеттами и бутылка шампанского.

Лёгкая улыбка проскальзывает по моему лицу. Волшебное начало путешествия. Сажусь на комфортное сиденье, поправляя своё платье. В купе играет приятная мелодия, переносящая меня в детство, когда я зачитывалась волшебными книгами Джоан Роулинг. Пока официант наливает в мой бокал напиток, я заворожённо наблюдаю за удивительными лесными видами, мелькающими за окном поезда. Мы проезжаем озёра и болота, леса и сёла. Смакую шампанское с закусками, а затем достаю сборник стихов из сумочки и погружаюсь в мрачные миры Бодлера.