Судьба империи (СИ) - Старый Денис - Страница 25

Видимо, не всё так однозначно с моим арестом, если я не подвергаюсь прямым пыткам. Я всё-таки смог разглядеть, кто именно висит на дыбе в углу пыточной. Но этот решиться. Ушаков мне казался все больше неадекватным.

— М-м-м.

Это был Артемий Волынский. Вроде бы как уже собирались на днях казнить. Так чего же мучить человека перед смертью?

— На дыбу его! — принял решение Ушаков.

— Руки! — сказал я, одёргивая двоих солдат, которые хотели меня скрутить.

Последовала вторая попытка силой отвести меня в сторону, где эти самые дыбы и были. Одному солдату я сочно пяткой наступил на голеностоп, второму пробил в кадык.

— Бах! — прогремел выстрел, и все без исключения схватились за уши.

Зазвенело в голове. Но этот звон был радостным. Ведь я понимал, что подобный дискомфорт или даже боль ощущают все те, кто сейчас рядом со мной.

Стрелял Ушаков. Именно его сейчас обволакивало облако дыма. Он был словно сам дьявол в дыму горящих человеческих душ. Сколько же здесь запытали людей? Может быть их души и впрям не упокоены?

Достаточно быстро солдаты пришли в норму или смогли побороть свои болезненные ощущения. Лезвия шпаг упёрлись в меня. Недвусмысленный намёк на то, что деваться-то и некуда.

Нет, положить этих людей я смог бы. Возможно, даже, прикрываясь Ушаковым, я вышел бы из крепостной тюрьмы. Ну а дальше-то что? Даже если и не было на мне вины до этого поступка, то она обязательно появилась бы. Ведь это прямое преступление. А я ничего, кроме как добра, своему Отечеству, и не сделал.

Дыба — не самое приятное времяпровождение. Мне связали руки, верёвку подсадили на крюк, а потом чуточку подтянули вверх, закрепляя конструкцию. Всё-таки я был несколько выше, чем большинство здешних арестантов. И теперь я едва касался носками сырого пола.

Андрей Иванович Ушаков подошёл ко мне, посмотрел и оценил, насколько по его приказу мне сейчас создали «комфортное» положение, а потом злорадно сказал:

— Поговорим с тобой, Норов, позже. Я никуда не спешу. Главное, что мне позволили, наконец, изловить главного злодея.

— Ты, пёс смердящий, в отражении своем увидишь главного злодея Отечества нашего, — сказал я.

— Фух! — после удара в живот из меня выбили воздух.

— Сука…

После Ушаков спешно покинул столь гостеприимный «гостиничный номер».

— Тебя-то за что? — прохрипел Волынский.

Я оказался рядом с ним. Если получилось бы поднять ноги и приподнять туловище, то я мог бы даже погладить по щеке висящего Волынского. Правда, отчего-то это делать мне не хотелось.

Да, тут тревожность и те негативные эмоции, которые я сейчас испытывал, хотелось перевести в юмор. А всё потому, что моё положение оказывалось крайне незавидным.

Но, живой же… Значит еще не все потеряно.

Посмотри вокруг, мы здесь все лжецы, и каждый из нас лжет лучше тебя.

Петир Бейлиш ( Игра престолов (Game of Thrones)

Петербург

21 сентября 1735 года

Глава Крымского меджлиса Исмаил-бей наконец-таки прибыл в Петербург. Калейдоскоп эмоций испытывал дед бригадира Александра Лукича Норова, пока ехал из Крыма на север, в столицу Российской империи, частью которой Крымское ханство становится. Ну или почти. Все же предвидятся скорее вассальные отношения.

Исмаил-бей был поражён, насколько всё-таки разная Россия. Те русские городки, которые он проезжал первыми, показались захудалыми и даже нищими. В тот момент Исмаил-бей даже подумал, что, возможно, совершил ошибку, и Россия не столь велика и могуча, как это казалось издалека. Если вокруг такая нищета, то и его родной Крым не сможет процветать.

А ведь глава меджлиса искренне рассчитывал, что удастся перестроить экономику Крыма так, чтобы полуостров процветал. Он не был великим почитателем России. Он искренне любил Крым.

Поэтому Исмаил-бей и понимал: с такой мощной армией, которую Россия привела на полуостров, нельзя говорить о каком-либо процветании ханства вне Российской империи.

Ведь ясно, что один из главных источников поступления серебра в Крым — рабство — будет практически уничтожен. Россия больше не позволит совершать набеги крымским татарам. А поступления из других источников также почти прекратились. Разве что красть людей из Речи Посполитой.

Но и Польша уже частично находилась под контролем Российской империи. Значит, русские не дадут грабить своих соседей, так как будут готовиться самостоятельно это делать.

Потому и не оставалось никаких шансов на иное будущее, кроме будущего с Россией. Если бы турки смогли взять Перекоп и выгнать русских из Крыма, то Исмаил-бей бежал бы с полуострова. Но бежал бы с улыбкой, радуясь, что русские ослабли. И что может быть шанс на существование независимого ханства.

Вот только засилье Османской империи в ханстве — не предел мечтаний Исмаил-бея.

И вот он проехал Москву. Оттуда отправил письмо дочери, чтобы та брала мужа «в охапку» и срочно ехала в Петербург. Пора было встретиться с любимой дочкой. Ну и с зятем. Поговорить, признать дочь. Ведь он, Исмаил-бей, согласно договору, будет считаться князем в России. Получается, что теперь и внук может стать князем. Хороший внук, деятельный, за такого не стыдно.

Москва крымскому татарину показалась уже более величественной. Огромный город, торговый, в котором было немало предприятий, множество людей. По мнению Исмаил-бея, именно такой и должна была быть столица Российской империи.

А буквально сегодня утром он прибыл в Петербург. И произошло нечто вроде «ломки понятий». Но это же совершенно другой город! Такой, каким в книгах и по рассказам описывались европейские столицы. И который хотел бы посетить Исмаил-бей.

И было видно, что Петербург ещё далеко не весь отстроен. Строительные работы кипели повсюду. И даже по тем фундаментам и коробкам домов можно было судить о том, какими величественными станут эти сооружения. Так может строиться только государство, которое находится на подъёме. В Крыму так не строят, и строили ли когда-то раньше?

Исмаил-бей с удовольствием бы остановился в доме своего внука, но пока до конца и не понял, стоит ли в открытую заявлять о родстве с тем, кто сыграл чуть ли не первую скрипку в воинственном оркестре, покорявшем Крым. Да и пока еще не верноподданному русской императрицы, а полномочному послу от крымского меджлиса, предоставили жилье.

Но послать письмо внуку нужно было. А там может и тайно встретиться.

— Хаким, почему ты так быстро вернулся? — спросил Исмаил-бей своего помощника. — Разве ты не передал письмо моему внуку? Почему не дождался от него ответа?

— Господин, я посчитал, что письмо вашему внуку передавать нельзя. Точнее его жене. Ваш внук арестован, и обнародование того, что вы с ним являетесь родственниками, может только навредить, если нам не разобраться в ситуации, — мудро ответил Хаким.

— На то ты и носишь это имя, чтобы принимать взвешенные решения, — похвалил своего помощника Исмаил-бей [ Хаким в переводе означает «мудрый»].

Исмаил-бей задумался. На первый взгляд то, что его внук арестован и находится в Петропавловской крепости, казалось результатом именно его приезда. Шантаж? Весьма возможно. Но ведь как-то топорно, слишком… Да и не нужно, ведь уже вопрос с Крымом решен.

— Как думаешь, Хаким? Императрица решила меня шантажировать? Потому и посадила Александра в тюрьму? — спросил Исмаил-бей своего помощника, а, может быть, и друга.

Уже немолодой Хаким задумался. Ему, как и его господину, такой ход Анны Иоанновны показался слишком очевидным, опрометчивым и даже где-то неразумным. Весь Исмаил-бей ехал подписывать уже тот договор, согласованный уже и с фельдмаршалом Ласси, и с командующим армией Минихом. Так зачем же чинить сложности? Дразнить. Мало ли… Вдруг Исмаил вспылит и ничего не подпишет. А ведь это очень важно, чтобы юридически оформить новые русские приобретения.