Судьба империи (СИ) - Старый Денис - Страница 14

— Взяли казну, — сообщил Фролов.

Я не стал уточнять, сколько там серебра, или золота. Взяли? Ну и ладно. Все пущу в дело. У меня трат впереди много.

Больше мне находиться на месте не было никакого смысла. Уже сообщили, что взяли немало чего ценного. Татищев, оказывается, по случаю еще и кое-что прикупал в Петербурге. Например, много тканей. Все это срочно нужно увозить. Но не моя то забота. Я уже натворил дел.

Третье сентября и начало четвёртого сентября для меня становились днями моих неудач. Рассорился с женой. Совершил, как сейчас уже точно понимаю, большую глупость, переспав с Великой княжной. Лишился недавно обретённого брата. Лишился его… В немалой все же степени из-за моей уверенности, что все и всегда у меня продумано и выверенно.

Но одного из самых сильных врагов я уничтожил. Татищев мне казался хитрее и решительнее, чуть ли не самого Андрея Ивановича Ушакова.

Признавался себе, что сейчас не помешала бы хоть какая-то поддержка. Хотелось даже рвануть к родителям, чтобы просто поговорить с людьми, которые на меня не обижаются, для которых я всё равно остаюсь любимым сыном. Апатия захватывала всё моё сознание. Была надежда, что в трудную минуту можно будет… нет, не пожаловаться, а лишь нормально поговорить с женой. Но нет…

Вернувшись домой, я было дело зашёл в нашу с Юлианой комнату… Жена спала тревожным сном, ворочалась, пыталась что-то несвязанное бормотать себе под нос. Пошёл в другую спальню. Лишь только снял сапоги и в одежде, в том самом дорогущем камзоле, в котором был и на приеме у государыни, забурился спать.

Следующие три дня прошли словно в какой-то пелене. Лишь фрагментарно помню свой разговор с лейб-медиком Фишером. Потом ещё приезжал сам Густав Бирон, узнавал, что же произошло такого и при каких обстоятельствах был убит Татищев. Я ему тогда вряд ли что-то внятное сказал. Но был предупрежден, что брат еще, герцог Эрнст Иоганн Бирон должен интересоваться событиями.

Оказывается, что государыня доверила своему фавориту, старшему брату гвардейского подполковника Густава Бирона, разобраться, при каких обстоятельствах Татищева выпустили из Петропавловской крепости.

Брат герцога Бирона отнюдь не жаждал заниматься расследованием. Ведь оказалось, что Татищев был преступником, и что существовала серьёзная опасность для русского государства. Отделение Среднего и Южного Урала — это удар мощный. Это же тогда и Сибирь остается под вопросом.

Конечно, были бы направлены войска на Урал. Подавили бы этот сепаратизм. Но во время сложнейшей и важнейшей войны иметь в своем дальнем, малодоступном, тылу восстание — проблема серьезная.

Это же никто не знает, что в иной реальности, именно так и было. И на конец этого года уже пылала бы башкирская, и не только, степь. А русской армии в войне с Османской империей не хватало бы сил, чтобы окончательно переломить ход военных компаний.

Теперь необходимо выявить все те связи, которые имел Василий Никитич, выявить людей, причастных к вызволению из Петропавловской крепости этого деятеля. Работа на самом деле большая. Если государыня доверила это дело Бирону, то герцог сделает всё, чтобы в меньшей степени привлекать Андрея Ивановича Ушакова, как человека, по должности которому необходимо было расследовать такие преступления.

Надо же! Татищев удумал стать царём Урала! Ну или не он, а я так решил.

И ведь в это поверят, уже верили. Ещё не забыт суд над соратником и другом Петра Великого Матвеем Гагариным. Его некогда обвинили в том, что друг Петра Великого собирался стать правителем Сибири. Значит, допускали, что это вовсе возможно. Так почему же этого не захотеть Татищеву?

Если следствие будет вестись должным образом, то обязательно выявится, какую силу, чуть ли не самодержавную, имел на Южном Урале, да и по большей части на Среднем, Василий Никитич Татищев. Мертвеца обязательно начнут пинать, ведь это исконно русская традиция — сваливать на умерших многие ошибки, в том числе и те, что были совершены ныне живущими.

* * *

Аляска

8 сентября 1735 года

Григорий Андреевич Спиридов открыл глаза. Тут же захотелось прикрыть веки — яркий свет доставил неприятные болезненные ощущения. Это был не дневной свет, не снег. Яркий… Словно бы в лицо тычут огнем.

Лейтенант пошевелил рукой, прислушался к происходящему вокруг и к своим ощущениям. Где-то рядом громко говорили, возможно, даже спорили. Ни слова не разобрать. Да и откуда Спиридову знать язык алеутов?

Он попробовал присесть. Но вначале нужно было куда-то дется от огня. Если вставать, можно было и опалиться. И вот огонь ушел в сторону.

— Юуганаа, гакунин аанимикс, аанучиингалакс [ алеут. лежи, тебе пока вставать не нужно, я не закончила], — строго сказала ужасного вида старуха.

Григорий Григорьевич зажмурил глаза, вновь их открыл. Ему казалось, что то, что он видит, бредни. Слишком уж экстравагантно выглядела эта старая женщина. Ходили же байки среди моряков о существовании морских людей, живущих в воде. Правда там все больше описывают пышногрудых полурыб-полуженщин. Но никак не старух, да еще и таких морщинитых, с растрепанными волосами.

Она была словно рыба покрыта чешуёй. Волосы старухи блестели и сильно воняли той же рыбой, а, скорее, рыбьим жиром. Вокруг, в небольшом помещении, где находился флотский лейтенант, клубился дым. И опять же была вонь, больше напоминавшая тухлую рыбу. Рыбный мир, находится в котором Спиридову было некомфортно, если не сказать жестче.

— Каууигук агауутаан таината гусикек угагата гусикек. Кунусаасаа Атанаси! [ алеут. Он готов, можете и вы готовить и заходить. И да славится нашь бог] — выкрикнула старуха явно тем людям, что были наруже.

Рядом, будто бы за тонкой стенкой, тут же прекратились разговоры. Старуха убрала от глаз Спиридова огонь. Это было что-то вроде лампады, свет которой очень ярко резал глаза. Она осмотрела помещение, все метров пять квадратных, кивнула, скорее всего в знаке согласия, еще что-то пробурчала на непонятном языке, и ушла.

Не долго Спиридов был предоставлен сам себе, не успел и подняться, как в помещение зашли. К этому времени Григорий Андреевич смог провести глазами по сторонам и вверх и подумал, что больше всего жилище похоже на те, что ставят дикие люди, живущие недалеко от Охотска. Шалаши, с опорой на высокие жерди, которые обладываютя шкурами животных и… Тут, видимо шкурами и больших рыб.

Люди, которые выглядели не менее странно, чем старуха, стали лепетать на своём языке. То и дело указывали пальцем в сторону Спиридова. Вновь о чём-то спорили.

И такая тоска пробрала русского человека. Резко защемило сердце, стало до безумия обидно. В чём же они ошиблись? В чём ошибся Александр Лукич Норов? Почему шли на восток, а при этом оказались где-то на своём континенте? Все же похожи эти люди на тех, кого видел в Охотске Спиридов. Да и язык похож.

Однако разум и рассудок медленно возвращались к Григорию Андреевичу. И вот уже он уверил себя, что настолько ошибиться с навигацией просто невозможно.

Да, они в Америке! Они это сделали — открыли новый выход к Новому Свету. Ну и люди тут сильно похожи на тех, что и у Охотска. Может только не видел Спиридов, чтобы те люди использовали шкуры животных. Ну да много он успел чего-то увидеть?

Когда свежепостроенный пакет-бот приблизился к берегам Америки, разукрашенные в синий и красный цвет люди на долблённых лодках стали приближаться к небольшому русскому кораблю. Относительно, конечно, небольшому. В сравнении с долбленками аборигенов, так и гигантскому.

Капитан Витус Беринг хотел было даже дать залп одной или двумя из шести пушек, которые были установлены на пакет-боте. Но дикари не выказывали каких-либо агрессивных действий. Напротив, они показывали рыбу, весьма вероятно собираясь торговать.

Тогда тоже Григорий Андреевич испытал некоторое разочарование. Ведь если дикари знают, что такое торговля, а, значит, они уже имеют контакты с европейцами. Почему-то не сразу пришло понимание, что и между собой дикари вполне могут торговать.