Кукла 4 (СИ) - "Мир" - Страница 32

— Уберите это. — коротко сказал я, кивнув на тело,

И тут же пояснил, хоть меня и не просили, не спрашивали даже своим видом или намеком, а не то что словами:

— Он напал на охотника. За что и поплатился. Жизнью.

— Да как вы смеете! — выскочила из-за сидений бабка, словно шут из коробки, — Вот так вот обрывать чужие жизни! Да вы вообще пон… — заткнулась она, оборвавшись на полу слове.

А в её рту разместилось копьё. Оно не нанесло ей урона, просто туда легло, не позволив закрыть пасть и стиснуть зубы после очередного раскрытия и произнесения звука. Просто затычка, кляп, об который можно порезаться, если неловко дернутся.

— Напади на меня, и я отправлю тебя к зятю, — сказала сестра ровным голосом, из приподнятой руки которой торчало копье, и если она хотя бы чуть дрогнет конечностью, то это копье легко порежет щеку еще не старой женщине с внучком, — Ну же, давай, — выгнула сестренка голову, смотря на старуху снизу-вверх, — Вот она я, убийца твоего дорого зятя, что же ты медлишь? Я вся твоя!

Бабка в ответ боялась даже пошевелится, ведь остроту клинка в её рту, уже успел оценить её непоседливый язык, порезавшись просто двигаясь чуть-чуть из стороны в сторону. Она сейчас даже сглотнуть слюну не может без риска пропороть себе небо! И того и гляди, захлебнется своей ярость… слюной, натёкшей в её рот.

— Не можешь. — грустно сказала сестренка, убирая оружия, втягивая его внутрь себя, и опуская руку, — Жаль. — сказала она все тем же ровным и без эмоциональным голосом, что и всю речь до этого.

И я наконец отпустил руку сестрицы, и Лина, тихонько дрожа всем телом, положила голову на моё плечо, навалившись на руку. Сиденья поезда для нас почти что кресла-кровати, так что она так может и поспать, но вряд ли сумеет в таком состоянии. А я вернул своё внимание немного побледневшей, но все так же беспристрастной проводнице.

— У вас тут есть камеры, — кивнул я на камеры видеонаблюдения, расположившиеся прямо пред дверью туалета, и смотрящие сразу на четыре стороны — вход, в туалет, когда открывается дверь, и в две стороны вагона. — Посмотрите все сами, передайте куда следуют. Ну и пусть заберут тело на ближайшей станции чтобы не начало вонять.

И сказав это, я, сожалением и с неудовольствием сестры, отодвинул её от себя обратно на её сиденье, Встал, и подошел к трупу, вынул копьё из его лба, и потянул его в руку, убирая обратно в тайник, в арсенал сестренки.

— Это наше, — прокомментировал я, ни к кому не обращаясь, и сел обратно на место, вновь навалив сестрицу на своё плечо, — ей плохо, пусть отдыхает.

Народ зашептался, но так, тихохонько, чтобы мы не услышали и вообще, не сильно отсвечивать. Забурлили различные мнения, кто прав, кто нет, стали обсуждать кто что видел, и что вообще было, подключая сплетни и домыслы.

Оказалось, что большая часть видела лишь то, что какой-то мужик кинулся к нам, а потом отлетел с копьём во лбу. Что он там делал мало кто видел, но мелькнувший кулак заметили, да, и это для нас главное — будут хоть какие-то свидетели.

А еще с обсуждением, пришло узнавание Хто мы такие, и что оказывается, они едут в одном составе, одном вагоне, с трех звездочными охотниками «Адские Дети» в две рожи чистящие подземелья пятого и шестого уровня.

Правда, по части последнего, что-то было не так — блуждала ну очень устойчивая теория, что подземелья пятого уровня чистили не мы, а какая-то иная группа «Вепри», обитающая как раз-таки в городе Ван, столице провинции, и которые якобы все и сделали, а мы только примазались, используя для этих целей подкупленного администратора офиса некую Бину. Якобы мы с ней давно работаем, и вообще фальшивка. А все это «вокруг нас» просто пиар ход.

На тот вопрос, а какого фига мы тогда тут вполне реальными копьями кидаемся и реальных людей убиваем, собеседнику нечего толком было ответить и шло какое-то тупое виляние, зато как аргумент всему этому вилянию, подтверждающему правоту, приводилось то, что Бину то арестовали! И дело уже идет до суда за мошенничество! И что мол вышка грозит этой Бине! Или трудовой лагерь для одаренных.

И вот на этом моменте я напрягся — это как? А кому я свой долг отдавать буду, если её там убьют⁈ Хотя это вряд ли — одарённых слишком мало чтобы ими так разбрасываться! Даже конченых маньяков не убивают зачастую, а как-либо используют. Исключения совсем ненормальные и неконтролируемы.

Те, что владеют слишком опасными силами и не идут на контакт. Те, кто пал в бою при задержании или при попытке буйного утихомирить. Ну и те, кто банально пятерка, что тронулась умом и пошла куролесить — такого остановить может только другой охотник с пятью звездами или даже несколько таких, и они, даже если сумеют успокоить психа не убив, не оставят такого в живых — кому надо, чтобы за тобой, почти божеством в реалиях страны, пришло другое такое божество, да еще и тогда, когда не ждёшь, удара в спину? А никакая тюрьма пятый ранг не удержит.

Пока я слушал пересуды и думал о том, как и кому я буду вручать презент, если Бину посадят в тюрьму, лагерь, или отправят на исправительные работы в колонию или еще куда, пришли еще люди из поездной бригады, и стали осматривать тело. Не сильно то пристально и внимательно — все было итак очевидно. И к нам их внимание ограничилось лишь одним словом:

— Сам напал?

Что и вовсе пропал, получив от меня ответ, что да. После чего они удалились, а мы остались, и я продолжил слушать происходящее вокруг.

За спинкой сиденья рыдала дамочка, всхлипывая и подвывая. Время от времени стукая головой в спинку сиденья — хоть как-то мстит. Бабка, чуть отойдя от шока, пыталась как-то её утешить, но лишь нарывалась на грубое отпихивание в ответ. Дитятка на сиденье отца… дитятке было все равно! Вот вообще! И на мать, и на баку, и на мертвого папку всё так же трупом лежащего в коридоре! И на нас, по факту, тоже — мы далеко, через сиденье.

Она, оно, что-то там такое, пол которого не получалось определить ни по одежде нейтрального фасона, ни по прическе средней длины, что может быть, как у мальчика, так и у девочки, ни даже по лицу, что тупо детское круглое, поползло в проход на четвереньках, встав лишь на мгновение — этому существу что, реально три⁈ Не верю! Оно по размером и росту не настолько сильно отличается от нас! Самый минимум! Минимум! Минимум четыре года! Да и, говоря откровенно — дети в три уже во всю бегают и прыгают! А не агукают и ползают. Год? Даже не смешно.

Существо доползло до мертвого отца, залезло прямо на него, и хотело используя метрового папку как стульчик, забраться на сиденье к нам через высокий подлокотник. Но было перехвачено под ручки какой-то дамочкой с чутким сердцем, и возвращено обратно на своё место, после чего дама убежала обратно почти в самый конец вагона, где сидела и откуда пришла-прибежала.

Вот только было это давно! С того момента существо на место возвращали уже не единожды! И из прохода коридора почти от самого конца вагона, и со все того же папки снимали и не раз. Один раз один мужик даже подсовывал ребенка в руки бабке, со словами:

— Следите за ребенком! А то опять что-нибудь случится!

Но вместо благодарности и принятия, или даже глупости «Сами разберемся!» получил совсем уж жесткую грубость от маки дитя, произнесённую ею не поднимая лица.

— Пошел в жопу козел!

И сказано это было громко, на весь вагон, но с коверканьем слов почти до неузнаваемости, из-за поврежденных зубов и порезанных губ.

— Свали в туман пока я добрая. — проговорила эта дама уже едва слышимо, и сквозь слезы.

Мужик на все это ничего отвечать не стал, и под взгляд бабки «Вали-вали давай!» действительно свалил. А киндер после его ухода опять уполз, был пойман кем-то во второй половине вагона, схвачен, усажен рядом с собой на чужое место, а потом и на коленки чужой женщины, и… начал навзрыд орать и реветь, заливая все пространство щедрым детским плачем и всхлипыванием.

— Мы же такими не были, да? — поинтересовалась сестра, слушая эту симфонию, и выходя из состояния полубреда, в котором болталась всё это время, — Такими громкими и шумными…