Древесный маг Орловского княжества 7 (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 2

Она ведь тоже путешественница. Везде и всюду одна была, соблюдала инкогнито. А теперь разгуливает по моему городу деловито, никого не боится. Хотя никто не знает, что её официальное имя Ясмина Зорина. В городских данных и документах она значится, как Ясна Белкина.

Когда Белка пришла в Игровой дом помощницей к Горыне, не прошло и суток, рыжий прибежал жаловаться на неё, как девочка. Пришлось идти и разбираться, а точнее приглашать воровку на личный разговор в кабинет и спрашивать, почему она витязя, честного забулдыгу, критикует на каждом шагу. И почему бы им не подружиться, коль дело общее делаем.

На что Белка выдала цинично:

— Пока этот рыжий идиот не уйдёт отсюда, мы ничего толком не заработаем. Ты этого хочешь? Раздавать монеты безмозглым крестьянам? Так может лучше просто разбрасывать их на дороге?

— Я хочу, чтобы всё было честно, — ответил тогда.

— Вот почему тебя было так легко надурить, ты наивный, как пятилетний мальчишка, — стала критиковать воровка, сидя у меня на столе. — Игровой дом на то и нужен, чтоб денег давал, как следует. С тебя и князь за него дерёт оброк побольше, чем с сотни домов и тысячи душ. Вразумил?

Наезд вышел серьёзный, я даже не знал, что и сказать. Понимал ведь и сам, что пустил на самотёк некоторые вопросы, но не думал, что Горыня станет заниматься благотворительностью. У меня руки не доходили, конструктивно подойти к этому предприятию, я просто не успел. А тут Белка уже с предложением вышла буквально за пару дней до моего вылета:

— Я могу сделать прибыль от сотни золотых в неделю, моя доля — одна четвёртая. Как тебе такой уговор? — У неё так горели глазища, что я не в силах был возразить, лишь попросил:

— Как скажешь, сестрица, только не обманывай люд, не перебарщивай.

— Не стоит переживать, я умею разбираться, какая корова сколько даёт молока, — выпалила Белка, сияя ещё ярче. — И ты не при делах. Никто никогда не уличит ни Дом, ни нас с тобой в обмане. Всё будет честнее некуда, но в нужном русле, по которому золотишко польётся рекой в наши с тобой кошеля и сундуки. Пойми, Ярослав, ты создал очень благоприятные условия для перетекания монет обратно к тебе в казну. Дружины несут рубли в дом, крестьянские семьи богатеют, при том, что у них есть дармовые дома со своими хозяйствами. Рядом рынки, склады полны мяса и зерно, рыбы в заводях тьма, всё безопасно, бедствий не сыщешь. Рубли девать просто некуда. Если не мы их будем принимать, то эту нишу займут другие. Когда какая–нибудь самая ушлая воровская гильдия явится сюда по тихой грусти, что лиса в курятник, станет уже поздно, Крот. Надо занимать все золотые ниши, это твой город. Твои куры.

Крыть мне было нечем.

— И это… убери Иллариона с глаз, — нахмурила нос воровка. — Пусть он со своим учётом идёт лесом, достал уже всё контролировать.

Обещал подумать. Но ему сказал ещё пристальнее всё учитывать и мне докладывать тайком.

Вскоре я узнал, что Белка спелась и с Гойником. Но тут я вовремя упредил, вызвал его отдельно и пригрозил:

— Будешь мутить что–то за моей спиной, убью.

Главарь отряда головорезов принял мою угрозу со всей серьёзностью, зная мои возможности, и обещал докладывать о всех мутках и с Белкой, и без неё. И обо всех шайках тоже. Ликвидировать их — вопрос крайних мер, лучше контролировать.

В целом, я был доволен, что Белка стала вливаться в экономическую систему города. Потому что так я стал спокоен, что она не свалит насовсем. Особенно легко принять такое решение, когда меня нет в городе.

Я улетел в Москву, и теперь осознаю, что к чёртовой бабушке заплутал. И отморозил задницу!

Только минут через сорок ко мне подступились несмело, когда я уже захрапел на стуле перед печкой, как у себя дома.

— Самогонки, путник? Аль трапезничать чего? — Раздалось неуверенное из–за спины от женщины. Похоже, она и была хозяйкой трактира.

— Я за штурвалом, пить не рекомендуется, — ответил, не оборачиваясь. — Мяса говяжьего мне и горячего чая.

— Плата вперёд, — пробурчала женщина опасливо.

Серебряную монету протянул через плечо. Взяла, стараясь моих пальцев не касаться.

— А к мясу картошечки или гречки? — Спросила уже более радостно.

— Гречки давай.

Когда повернулся к столу, выловил встревоженные взгляды старика и пацана, которые сидят за одним столом с деревянными кружками в дальнем конце трактира. Вроде мирные жители, при них нет ничего колюще–режущего. Опомнившись, утыкаются в свои кружки, перешёптываются.

Седая крупная женщина принесла еду минут через двадцать. Спокойно перекусил, оценив кухню, как средней паршивости, жилистое мясо челюсть устала жевать. Резерв пополнился на пятнадцать единиц, что мне очень не понравилось. Видимо, попутно восстанавливается за счёт резерва моя летательная система внутри.

Когда вернулась спросить, нужно ли мне что–то ещё, я придержал её:

— Как далеко до Орла или Тулы?

— Мы где–то посередине, бодрый человек, — усмехнулась наиграно, убирая тарелку. — Километров сто туда и туда, но дороги дрянные у нас. А теперь так вообще ни проехать, ни пройти.

Ответ мне совсем не понравился. Получается, я отклонился на юг к Орлу, если женщина не ввела меня в заблуждение.

— Ты, — зову старика, выловив его взгляд, и тот вжимает голову, делая вид, что не слышит. — Сюда иди, дед. Поговорить надо.

— Со мной поговори, — раздаётся с другой стороны угрожающее. — Батьку не тронь!

— Емеля! — Подорвался дед. — Не надо.

Обернулся я. Верзила стоит на пороге с заднего двора, молодой белобрысый и наивный на вид с мечом в руке и в рубашке нараспашку. Волосы припорошены, дышит тяжело, бежал что ли?

— Емеля? — Уточняю, продолжая вальяжно сидеть.

— Ага, — отвечает вздрючено.

— Ну подходи ты, присаживайся, поговорим, — приглашающе отодвигаю второй стул. — Давай, давай, добрый человек, в ногах правды нет.

— Ладно, — отвечает неуверенно.

— Не садись с ним, — шипит из–за прилавка женщина.

— Ай, мать, обожди, — отмахивается парень. Усаживается медленно и осторожно, глаз с меня не спуская.

А мне смешно, поэтому я улыбаюсь. Вот живёт в глухой деревеньке богатырь, защищает слабых, борется с нечистью местной, девушку завоевать пытается, деревенскую красавицу, мечты у него свои. Большое будущее, путешествия и подвиги, интересные приключения. А тут какой–то тёмный могущественный хрен чисто случайно на его деревню падает. В подобной ситуации, где долбаное непонимание возникло на пустом месте, тёмный его убивает взмахом своей брови. Как мошку.

— Емеля, значит, — говорю, оценивая молодца.

— Ага, он самый.

— Лучший боец на деревне? — Уточняю с иронией.

— Не доспорили мы с Ванькой ещё, но точно второй по силе, — отвечает наивно. — Так что ты давай отсюда, пока цел. Или пошли на улицу, там поговорим.

— Емеля, — прорычал дед и замотал головой отрицательно.

— Емелюшка, — взвыла и женщина.

Блин, ладно, хорош нервы трепать крестьянам.

— Так, всё, отбой. Я граф Морозов, — демонстрирую свой красивый родовой перстень. — Ярослав Дмитриевич, можно просто — Ярослав. Заблудился по дороге в Москву. И хочу выяснить у добрых людей, где я сейчас.

Парень сразу переменился в лице, переглянулся с батькой и женщиной. Те тоже выдохнули.

— Барин! — Воскликнула хозяйка. — Что ж ты сразу не сказал! Какие у нас гости! Целый граф! Я бы мяса хорошего принесла!

— Граф, граф, — вздыхаю и достаю тубус из–за пазухи с картой, какую только смог добыть за ночь у купцов.

Расстилаю бумагу на столе. И прошу:

— Милые люди, вот тыкните пальцем, где ваша деревенька. Очень вас прошу.

Емеля уверенно тыкнул в одно место, батька его в другое. Женщина в третье. Собрался целый консилиум вокруг моего стола. Сижу и думаю, вот же меня угораздило.

— Может, всё–таки самогоночки, барин? — Спросила женщина виновато, заметив моё настроение.

— Да мне лететь, в смысле ехать надо, — вздыхаю.

— Так мы проводника дадим! За тридцать медяков Олежка довезёт на телеге до главной дороги на Орёл, — предложил дедуля.