Между добром и злом. Том 5 - Кири Кирико - Страница 7

Они остались вдвоём. Кондрат пробежался взглядом по девушке, терявшейся в тряпье, после чего окинул им помещение. Неровные, выпуклые и шершавые камни поблёскивали в некоторых местах сыростью. В самом углу была небольшая дырка, функция которой при отсутствующем ведре была очевидна. Даже похоже, чем тюрьмы его страны.

Девушка села на той доске, что считалась кроватью, кутаясь в плед села, глядя на него, словно из сугроба, затравленным взглядом.

— Шейна Эбигейл, я правильно понимаю? — спросил он, стараясь говорить мягче.

Девушка медленно кивнула.

— Отлично. Я Кондрат Брилль, сыщик специальной службы расследований, я хочу с тобой поговорить по поводу того, что произошло в поместье. Но для начала давай-ка кое-что проясним.

Девушка ещё раз кивнула, но теперь осторожнее, прижавшись к стене, будто пытаясь максимально разорвать между ними. Судя по лицу, по её опухшему глазу, который был практически полностью закрыт, кривому носу и раздутым губам, били её не раз.

— Ты — Шейна Эбигейл. Твоя мать — Чуна-лейка-воки или просто Чуна, так?

Её глаза, до этого обречённые и безжизненные, округлились. И в первый раз Кондрат услышал голос девушки. Хриплый, тихий, измождённый, но с крохотной капелькой надежды, которая зажглась в этом измождённом теле.

— Чуналейявоки, — тихо произнесла она. — Откуда вы знаете это имя?

— Оттуда, откуда я пришёл, — ответил он спокойно, после чего выглянул в коридор. Нет, пусто, никто не подслушивает, можно продолжать. — Это твоя мать, так?

— Да… — хрипло ответила девушка и на её глазах появились слёзы, перемешанные с надеждой. — Она послала вас? Вы вытащите меня отсюда?

— Сначала ты ответишь на все мои вопросы, а потом я посмотрю, что можно сделать, понятно?

— Да, да, понятно… — закивала та слабо головой.

— Тебе девятнадцать лет, так?

— Д-да…

— Почему в деле написано, что восемнадцать?

— М-моя мама… сказала говорить… восемнадцать… — просипела она.

— Почему? — поинтересовался он.

— Я… я не знаю…

— Его Сиятельство Хартергер знал, сколько тебе лет? — уточнил Кондрат.

— Нет… мама… не говорила ему… — тихо произнесла Шейна.

— Хорошо… — протянул Кондрат. — У тебя была интимная связь с графом? Я знаю, что написано в протоколе, но мне нужно, чтобы ты сейчас ответила честно, была или нет. Так что?

Девушка будто слегка зависла, прежде чем ответить.

— Нет…

Кондрат внимательно посмотрел на неё, прямо в эти налитые слезами опухшие глаза.

— Ты уверена?

— Д-да… — кивнула она.

Помолчав, он кивнул, перейдя к следующим вопросам.

— Что произошло в тот вечер? Конкретно в то время, когда был убит граф?

— Я уже говорила…

— Говори теперь мне, — настойчиво произнёс Кондрат.

Девушка слегка замялась и тихо начала свой рассказ.

— В тот день я… я как обычно работала на кухне.

— Почему тебя назначили именно на кухню? — спросил Кондрат, вглядываясь в неё так, как не взглядывал рентген-аппарат в пациента.

— Я… я умею немного готовить, — призналась Шейна. — Немного, но умею. Чай заварить, похлёбку сделать. И я умею сервировать стол, как положено. Его Сиятельство часто ставил меня в прислуги у стола, чтобы я прислуживала знатным гостям.

Наверняка потому, что знатным гостям очень нравилась юная девушка, создававшая иногда на ужине подходящую атмосферу. Конкретно этот момент Кондрат решил уточнить, чтобы понять, почему её отправили именно на кухню, ведь нож, которым убили графа, был взят именно с кухни. Что же касается того вечера…

— Что произошло в тот вечер?

— Я пошла к себе спать, — хрипло произнесла Шейна.

— Во сколько?

— В десять… ну как мы ложимся. У нас в одни дни в десять вечера, в другие в одиннадцать часов ложатся…

— Не дождавшись хозяина? — уточнил Кондрат.

— Он ложится достаточно поздно в некоторые дни, и это была не моя смена прислуживать ему.

— Хорошо. А почему твоя комната находится прямо напротив него?

— Ну… насколько я знаю, из-за хорошего отношения ко мне, — тихо произнесла девушка. — Они с матерью были вместе когда-то, насколько я знаю, и он хорошо ко мне относился. Не нагружал, платил больше, чем остальным, позволял брать выходные иногда и когда я отправлялась к матери… — она всхлипнула. Слёзы вновь побежали по её щекам.

— Когда ты проснулась?

— Ну… когда… я не знаю времени… я услышала удар в стену, глухой, и проснулась… у меня сон чуткий… — пробормотала она под пристальным взглядом, пряча глаза от Кондрата. — Прислушалась и услышала шаги, будто кто-то танцевал, хрипы и как глухой…

— Всхлип?

— Вскрик… — подобрала Шейна правильное слово. — И тогда я поняла, что что-то не так и выскочила в коридор. Там лежал… Хартергер… — закончила она шёпотом.

— И что ты сделала?

— Я бросилась к нему на помощь… То есть, сначала я выскочила в коридор и увидела его облокотившегося к стене. Он держался за шею. И лишь когда я подошла ближе, увидела кровь. Много крови. Из его шеи. Я бросилась к нему, а там нож… в шее. Я выдернула его и попыталась сделать повязку, чтобы остановить кровь, но она… она не останавливалась… А он… он пытался сказать что-то мне, вцепился в моё платье и хрипел, но… Хартергер умер…

На её лице вновь появились слёзы. Кондрат внимательно смотрел на девушку, не произнося ни слова. Он слушал, он думал, он сопоставлял, он пытался представить картину произошедшего и понять.

— Дальше? — произнёс он после недолгой паузы.

— Дальше… слуги… Прибежал слуга и увидел меня. Начал кричать, звать на помощь, — продолжила Шейна свой рассказ. — И тогда сбежались остальные. После позвали охрану и… вот…

— Тебя кто-нибудь обвинял в убийстве до сыщиков из специальной службы? Может кто-то из слуг сказал, что это ты его убила?

— Никто мне не говорил этого, все… все были потрясены, понимаете? —­ посмотрела она на него мокрыми глазами. — Никто даже представить не мог, что…

— Тебя никто не обвинял, я верно понял?

— Из слуг — никто. Всё началось после допросов, — ответила она негромко.

— Так, хорошо… — протянул Кондрат, делая пометки в голове. — Ты знаешь, кто был твоим отцом?

— Мама никогда не рассказывала, — ответила она неуверенно. — Это важно?

— Всё важно. Где ты провела первые двенадцать лет?

— Я жила с матерью.

— А семь служила графу, верно?

— Да, — кивнула она. — Она отправила меня к нему сказав, что моё место среди людей, и он поможет мне занять моё место в этом мире.

— Я понял. Вернёмся к тебе и Его Сиятельству Хартергеру. Какие у тебя были с ним отношения? Хорошие? Нейтральные? Плохие?

— Хорошие, — произнесла сразу девушка. — Мы хорошо находили общий язык. Он всегда хорошо ко мне относился, а я верно служила ему по мере собственных сил.

— Один из слуг сказал, что однажды стал свидетелем того, как однажды из твоей комнаты вышел граф весь взлохмаченный и растрёпанный, но перед этим он слышал, как из неё доносился какой-то шум.

— Хартергер… не выходил из моей комнаты, — медленно произнесла Шейна. — Вернее, он заглянул ко мне, сказав, чтобы я прибралась в его кабинете.

— Прибралась? — произнёс Кондрат.

— Да, он очень сильно ругался у себя в кабинете. Даже что-то ломал, после чего вышел весь красный, злой… мне кажется, он был пьян. Он заглянул ко мне и приказал убраться в кабинете.

— Тогда почему ты после этого избегала графа? Стала нервной, начала постоянно оглядываться и, будто начала бояться встречи с ним?

— Он был не в себе в тот вечер, — тихо ответила девушка. — Я уже переодевалась спать, когда он заглянул и приказал убраться. Я взвизгнула, и он сказал, чтобы я закрыла рот и не будила весь дом. И… выразился очень грубо в мой адрес… он начал ругаться, но не на меня, а вообще, и… я испугалась…

— Что конкретно тебе он сказал? — продолжал допытываться Кондрат.

— Сказала, что ты визжишь, как шлюха на члене, закрой рот и уберись в кабинете, а потом начал говорить, что эти выродки всегда мешаются, что он заколебался, устал от этих ублюдков и так далее. Но он так громко говорил это, так ругался, что я… испугалась… — закончила Шейна, теребя плед.