Небо в кармане 4 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 29

Уж не знаю как, но сквозь плотно сомкнутые веки умудрился увидеть изящную дамскую туфельку перед своим лицом и ножку в белом шёлковом ажурном чулке выше неё. Дальше заглянуть не вышло, острый носок туфельки с силой ударил по щеке, рот наполнился солёной кровью из разбитой щеки. Ничего себе, пожалела, называется.

Ещё увидел тонкий окровавленный стилет в её руке. Княгиня наклонилась, обтёрла лезвие о мой мундир и сунула узкий клинок куда-то в корсет.

— Оставь его, некогда! — ругнулся попутчик и поддёрнул меня вверх.

Тут я и отключился, вспыхнувшая боль затмила разум и вырубила сознание. И хорошо, потому что иначе бы я не вытерпел и застонал. И тем самым точно себя выдал бы…

Очнулся сразу же. Или показалось, что сразу же. Глаза распахивать во всю ширь не стал, глянул через прищуренные веки. Ага, коридор. И он, судя по видимой его длине, уже заканчивается, за спиной тамбур сейчас будет. И пришёл я в себя как раз тогда, когда мною, а точнее, моим бедром, зацепили за угол тамбура. Больно-то как! Аж в глазах полыхнуло.

Выходит, правильно определился я с расстояниями, и что глаза не стал открывать, тоже правильно. Княгинюшка в нескольких шагах передо мной плывёт, платьем широким меня от возможных неожиданностей прикрывает. Ну мало ли кому надумается в этот момент из купе в коридор выглянуть? А тут она со своими юбками во всю ширь прохода, и попробуй что-нибудь из-за неё разглядеть.

Хотя-а, никто разглядывать и не станет, всё внимание любопытствующего пассажира к самой девушке и будет приковано. Да и она наверняка сразу использует все свои женские хитрости для привлечения или отвлечения внимания, тут смотря кому что нужно. А хитростей у них, у женщин, хватает. И обдурить нашего брата им, что мне два пальца об забор, так сказать. При желании, конечно.

В этот момент мои размышления прервали очередным ударом, миновали ещё один дверной проём. На этот раз точно в тамбур. Снова многострадальное бедро зацепило дверной косяк, и поясницу тут же прострелило болью.

Но, как я уже говорил, сразу прочистило мозги, и я моментально пришёл в себя. А боль? Боль притупилась, стало легче дышать, не через раз, как раньше. Что тут? Да, тамбур. И держит меня этот гад так же, вон как ухватил сильно, даже кожу защемил. Сильные пальцы, прямо железные.

Остановился, перехватил, как ему удобнее и зло бросил стоящей рядом с нами и не спускающей глаз с коридора баронессе:

— Дверь открой!

Катанаева протиснулась мимо напарника или, что вернее будет, хозяина, причём со мной не церемонилась, наступив прямо на руку. И повезло, что не каблуком угодила, а подошвой.

Умудрился расслышать через шум и стук колёс, как она подёргала ручку и нервно и зло чертыхнулась. Похоже, ничего у неё не вышло.

— Тут заперто, — прошипела баронесса и ещё несколько раз безуспешно подёргала за ручку двери.

— Ну, что тут у вас? — не вытерпела княгиня. Оглянулась назад, но коридор, на моё несчастье, был всё также девственно пуст. Девица не удержалась от любопытства, подошла ближе и выглянула из-за угла прохода в тамбур. Сунулась посмотреть, почему её подельники притормозили. — Почему так долго копаетесь?

— Ты за коридором присматривай! — оборвал девицу мужчина. И прошипел тихо, пригрозил. — А то вслед за ним выброшу.

И тут же тем же злым тоном проговорил баронессе:

— Ключ в боковом кармане возьми.

И развернулся боком, чтобы той удобно было в карман руку запустить.

Щёлкнула задвижка, скрежетнула, проворачиваясь, ручка, и дверь приоткрылась. В тамбур ворвалась струя холодного воздуха, густо замешанная на дыме, выстудила тепло. Сосед чертыхнулся, попытался протиснуться мимо баронессы, и ничего у него не вышло, только Катанаева раздражённо зашипела рассерженной коброй. Подумаешь, на ножку даме наступили. А бутылкой по голове не хочешь попробовать? Удовольствия не обещаю, но море новых впечатлений гарантирую.

— Отойди! — скомандовал мужчина, и девушка торопливо освободила проход.

А мой бывший сосед с силой подбросил меня вверх, перехватывая в груди и уже начал разворачиваться вокруг своей оси, предполагая таким образом выставить меня перед собой и вытолкнуть наружу. И тут я открыл глаза.

Столкнулся взглядами с баронессой, ощерился, увидел её округлившиеся от ужаса глаза и…

Подмигнул. И улыбнулся вдобавок краем рта. Многозначительно и обещающе.

Анна Алексеевна всхлипнула, отступила, мертвенно-бледное её лицо совсем побелело, ушло в синеву. Она пошатнулась, опёрлась или, скорее, самым буквальным образом упала спиной на стенку тамбура и начала медленно сползать вниз.

Собрался с силами, и пока мой противник не опомнился и не сообразил по поведению напарницы, что дело тут нечисто, проигнорировал боль в пояснице, подтянул ноги как можно ближе к себе. Мимолётно обрадовался, что они у меня отлично работают, упёрся ими в пол и с силой оттолкнулся, вылетая в дверной проём, своей спиной выталкивая противника через распахнувшуюся дверь в зябкую ледяную черноту ночи.

Короткий злой вскрик над ухом, судорожно, до боли, стиснутые на груди чужие руки, побелевшие от ужаса круглые совиные глаза Катанаевой, короткий полёт в ночи, длившийся, казалось, целую вечность, в ледяном пронизывающем насквозь воздушном потоке, и сильный удар о землю, начисто выбивший дух и в который уже раз отключивший сознание.

Пришёл в себя сразу же. Удавка, сжимавшая грудь, пропала, и я освободился от чужого захвата. Тело сделало пару оборотов, покатившись с насыпи, и я не стал ему мешать, прижал руки к бокам и подтянул ноги. Как оказалось, зря, насыпь уже почти что закончилась, а я набрал скорость и, проломив тонкую корку наста, по уши влетел в снег. Мягкий, словно перина. Но, в отличие от неё, очень холодный. Прямо пронизывающий до дрожи, промораживающий до косточек.

Отплевался от набившегося в рот снега, почему-то показавшегося горьким и невкусным, приподнял голову и выглянул из своей снежной постели. Встряхнул головой и невольно простонал, забыл о разбитом затылке. Руками протёр лицо и проделал это как раз вовремя, чтобы услышать и увидеть, как над головой прогрохотал уносящийся вдаль поезд, как мигнул на прощание огнями, словно подбодрил, и всё, нет его. Осталась только круговерть снежной пыли, которая медленно кружилась, затихала и плавно оседала вниз, сыпалась на лицо с тихим шорохом и тут же начинала таять.

Вставать пока не торопился, первым делом нужно себя проверить, вторым осмотреться по сторонам.

Пошевелился, со страхом ожидая или полной неподвижности или очередной вспышки боли, но, к моему облегчению и удивлению, всё было не так и плохо. Да, голова и поясница всё так же ныли, но на фоне падения всё это ощущалось слабо, словно я был отстранён от этой боли. Руки-ноги работали, и даже пальцы каким-то чудесным образом пришли в норму. В темноте было не понять, что с ними, но главное, что они работали, благополучно сгибались и разгибались.

Сел с трудом, руками опёрся на снег, и наст не выдержал, проломился сначала под одной ладонью, потом под другой. И я осел вниз, снова оказавшись в снежном плену по пояс. Как будто в тесное кресло уселся.

Ещё раз прислушался к своему организму, удовлетворённо вздохнул, не обнаружив новых повреждений и заметно притупившейся боли от старых, и оглянулся по сторонам. Ночь была не такой уж и непроглядной — в тёмном небе изредка проглядывали тусклые звёзды.

Ничего похожего на луну почему-то на небосводе не оказалось. Может рано, а может её за темнеющей буквально в десятке шагов от меня стене такого же чёрного леса просто не видно. А вот небо было затянуто облаками, потому что звёзды то и дело то пропадали, то вновь появлялись, подмигивая при этом весьма издевательски. Свет они давали слабый, да ещё снег вокруг меня был чернее ночи. Понятно, в угольной копоти тут всё. Поднял руки и ожидаемо разглядел такие же чёрные ладони. Значит, и лицо у меня такое же. Ну и ладно, эту неприятность я перетерплю. Главное, живой.