Госпожа следователь, или Мария Сергеевна снова в деле (СИ) - Гуда Хелен - Страница 10

Я набрала в грудь воздуха и выпалила все, что успела узнать об ожерелье. Вернее, все, что мне удалось прочесть в папке, щедро сдобрив все своими выводами.

Дюбуа слушал, не перебивая, но по его лицу я видела, что мои объяснения не произвели на него должного впечатления.

– Что ж, – наконец произнес он, когда я закончила, – ваши познания, безусловно, впечатляют. Но, боюсь, этого недостаточно, чтобы раскрыть это дело. Ожерелье графини – это не просто украшение, это символ. Символ власти, богатства и интриг. И, чтобы его вернуть, нужно понимать, кто и зачем его похитил. Так что советую вам, мадемуазель Уилкотт, отнестись к этому делу со всей серьезностью. Иначе, боюсь, вы разочаруете меня.

Мне кажется, он хочет от меня невозможного, но я помалкиваю. Рассматриваю стену у окна, и мое внимание привлекает женский портрет.

– А это кто? – я киваю на портрет пышногрудой дамочки на стене. Не думаю, что он сюда изображение матушки приколотил, скорее он в таком месте, где у оперов в кабинетах обычно Феликс Эдмундович грозно смотрел на всех вошедших.

– И вы еще хотите работать в королевском следственном отделе, – на губах мужчины заиграла насмешливая улыбка. – Это же баронесса фон Шнейдер, самая выдающаяся женщина-следователь. К слову, единственная.

– Ну, ее выдающиеся таланты я на портрете вижу крупным планом, – я недовольно поджала губы. – Скромнее надо быть. Скромнее.

Мужчина смотрит на портрет, словно впервые его видит, и не понимает, о чем я говорю. – Думаете, мне тоже стоит носить такое декольте?

– Нет! – взревел Дюбуа, и его зрачки стали золотистыми и продолговатыми.

В себя я приходила всю вторую половину дня. Состояние как после похмелья.

Во-первых, оказалось, мой заботливый шеф был обеспокоен тем, что я осталась без завтрака, и, поручив мне дело, отправился за обедом. Планировал накормить меня в своем кабинете, так сказать, с глазу на глаз, чтобы никто не заподозрил особого отношения. Во-вторых, Арман де Ришелье, как выяснилось, не просто его подчиненный, а крыса, метящая на его место. Отсюда и приступ праведного гнева, когда он застукал меня в кабинете конкурента.

Весь день меня колотило от осознания произошедшего. Получается, меня использовали в чьей-то грязной игре, даже не удосужившись посвятить в правила. И ладно бы просто использовали, так ведь чуть взглядом не испепелили. Дюбуа, этот ледяной сфинкс, не такой уж и бесчувственный, как казалось на первый взгляд. Забота, обед в кабинете, ревность к выскочке Ришелье… Кто бы мог подумать.

Вечером по дороге домой я размышляла о баронессе фон Шнейдер и ее "выдающихся талантах". Неужели, чтобы пробиться в этой мужской берлоге, нужно выставлять напоказ свои прелести? Чушь какая-то. Я лучше буду полагаться на свой ум и интуицию. А декольте пусть носят те, кому больше нечем привлечь внимание. Хотя, признаюсь, мысль мелькнула: "А вдруг Дюбуа действительно оценит?". Тут же одернула себя за глупость. Никаких декольте, только профессионализм и холодный расчет.

Я покосилась на Жофрея, который хмуро смотрел в окно кареты на мелькающий за окном пейзаж города.

– Что-нибудь известно по поводу убийства Натали? – решила не высказывать претензий, что он мог бы ввести меня в курс дела подробнее, а не просто сунуть папку с совершенно другим делом и велеть расследовать, чтобы я под ногами не путалась. Хотя на моей прошлой работе именно так зачастую и делали. Давали дело и ковыряйся как знаешь. Выплыл, разобрался – молодец. Нет – скоро рапорт на перевод или увольнение напишешь.

– Я поговорил с ее дядей, – неохотно ответил Жофрей. – Он убит горем. Но, думаю, это больше показуха, чем реальные чувства.

– Почему? – я нахмурилась.

– Он суровый моряк, без лишенный сантиментов, а тут убивается по девушке, которая хоть и племянница по крови, по факту ему никто, – недовольно хмыкнул Дюбуа.

– А доказательства есть какие-нибудь, кроме домыслов и предположений? – я тоже часто ориентировалась на интуицию, но ее к делу не пришьешь. Надо найти факты, с которыми можно уже предметно побеседовать с дядей и прижать его к стенке.

– Доказательств нет, – развел руками Дюбуа. – Я сделал запрос по родственным связям мадам Роуз, чтобы выяснить, кого она прятала в домике садовника. Ну и отправили запрос по этому дядюшке, а еще через неделю нотариус огласит завещание.

– У Натали было завещание? – я удивленно уставилась на Дюбуа. Никогда бы не подумала, что нищая выпускница пансиона будет составлять завещание.

– Это не совсем ее завещание, а скорее последняя воля ее отца, – уточнил Жофрей.

– Тогда почему вы не можете ознакомиться с ним сразу? – я ничего не знала о наследственном праве этого мира и ориентировалась на знания из своего.

– Поверенный, господин Фрац, в отпуске с семьей, а дела по этой семье вел только он, – грустно кивнул Дюбуа.

– А вам не кажется все это странным? – я нахмурилась.

– Что именно? – Жофрей удивленно посмотрел на меня.

– Что поверенный в отъезде и к завещанию доступа нет, – я снова ориентировалась на свою интуицию, которая в моем мире не раз меня выручала.

– Да что здесь удивительного? – Дюбуа явно не воспринимал мои слова всерьез. – Вы думаете, что Натали убили специально, пока поверенный в отъезде? – скептически усмехнулся Жофрей. – Вы же говорили, что это непреднамеренное убийство. Или уже передумали?

– Я считаю, что стоит проверить все версии, – до зубовного скрежета не люблю, когда меня не воспринимают всерьез. Это обесценивает и подрывает веру в себя.

– То есть полагаете, что завещание могут заменить? – улыбка не сходила с лица Жофрея.

– Именно, – я кивнула. – Если не заменить, то внести коррективы, а может, и вовсе выкрасть.

– Богатая у вас фантазия, – снисходительно улыбнулся Жофрей. – Вы день ото дня меня все больше и больше поражаете.

– Отнеситесь серьезно к моим словам, – я нахмурилась.

– Я отнесся, – улыбнулся Жофрей, но, несмотря на его слова, сложилось впечатление, что он сказал это, чтобы я от него отвязалась. – Что насчет ужина?

– Не откажусь, – буркнула недовольно. Как говорится, что бы ни происходило вокруг, а есть лучше вовремя.

– Тогда приглашаю вас в ресторацию, – улыбнулся Жофрей, и на его лице появилось беззаботное выражение, словно он мечтал о супе и совершенно не думал о расследованиях и убийствах. Я же так не могла. Я уже приняла решение, что сегодня ночью устрою засаду в конторе поверенного. Уверена, моя версия не лишена здравого смысла.

Ресторация оказалась на удивление тихой гаванью с приглушенным светом и дразнящим ароматом свежей выпечки. Жофрей увлеченно погружал меня в события забавных историй из своей жизни, но мой слух скользил лишь по касательной. В голове клубился рой мыслей о предстоящей ночной вылазке, где каждая деталь должна быть отточена до идеала, дабы избежать провала.

– Вы сегодня удивительно молчаливы, Мари, – улыбнулся Дюбуа, вырвав меня из плена грез. Я растерянно моргнула, словно очнувшись от долгого сна, не сразу уловив суть его вопроса. – О чем задумались?

– Да так, ни о чем, – пробормотала я, натягивая подобие улыбки. – О женских пустяках… – пронеслось в голове облегчение оттого, что мои истинные мысли остаются для него за семью печатями.

– А как вы смотрите на то, чтобы завтра составить мне компанию на скачках? – внезапно предложил он, и моя улыбка дрогнула. Флирт? Неужели это его способ ухаживания?

– На каких скачках? – настороженно уточнила я. Даже в моем родном мире я не была поклонницей светских раутов, а здесь у меня были все основания их опасаться. Милди не всегда успевал вовремя подсказать, где я нарушаю правила игры, как, например, сегодня с этим Ришелье.

– Будут скачки, – просиял Дюбуа. – Мой конь – главный фаворит.

– И вы будете участвовать? – удивленно приподняла я бровь.

– Нет, только мой конь, – рассмеялся он. – Впрочем, как и конь Ришелье.