Джо 4 (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 16

Ситуация была проще пареной репы. Организации, которую представлял этот «отец Хризантий» (знакомое имя, хмм…) срочно требовался осел отомщения — некая персона, пострадавшая от волшебников и нанесшая им ответный удар. Эдакий пример из низов, князь из грязи, символ и знамя. Баксан, как некто, кто еще нигде не засветился, был проклят, молод и пламенен — подходил идеально в качестве кандидатуры. Ему обещали ноги мыть и воду пить, медали, деньги и славу. А также светлое будущее.

Нарисовавшуюся проблему, то есть меня, проигнорировать было сложно. Товарищ «Сваровски» был отнюдь не против, даже «за», может быть даже обеими руками, но хотел и требовал предоплату, а так как отец Хризантий вовсе не собирался исполнять своих обещаний, а просто желал надурить двух юных отроков, то к нему прилетела злая птица пососамба. То есть, проще говоря, переговоры зашли в тупик.

— Ты что, не хочешь отомстить волшебникам? — вяло, жалко и неубедительно врал бывший жрец (откуда я помню кого-то с таким именем?), — Не хочешь отомстить им за свое уродство⁈

— Хочу, — неспешно, насыщая помещение богатым пивным духом, отвечал «Баксан», — Но Сваровски дело базарит. На пустой гундос я не поведусь, лучше с пацанами буду репу щипать.

Этот Хризантий не выдержал и ускакал, подключив вместо себя Каменных Псов. Взрослые матерые бандюги, в чем-то сильно зависящие от этой самой Народной Армии, сильно чесать репу не стали, а открыли нам нехитрый расклад: мол, пацаны, эти самые народники держат за яйца всю контрабанду в Дестаде. Чуть что не по ним, они начинают сливать ухоронки страже, а тем деваться некуда, даже проплаченным — арестовывают. Не будут, так эти скоты и выше маляву закинут, они такие. Причем кто это и что это… неизвестно.

— Если вы разнюхаете, что там творится, то забашляем прилично, — выдал нам один из главарей банды, — А если решите этот вопрос, так вообще не обидим. Но попробуете свалить — вас вся Дестада искать будет, усекли?

За отказ полагалось то же самое. Вот тут торговаться было вообще не с руки, как и выяснять, сколько именно монет в этом их «вообще не обидим». Увы, но бытие самым младшим членом банды накладывает свои ограничения. Нам пришлось подписаться на мутный движ и, уже тем вечером, мы были не многообещающими рекрутами классной уличной банды Дестады, а подчиненными мутного жреца, довольно потирающего руки как муха лапки.

Говном тоже пахло.

— Сначала мы с вами выкрадем несколько волшебников, живущих в башнях! — довольно чавкал он бутербродом с ветчиной, — А потом вы сожжёте обиталище местной ведьмы, травящей добрых граждан своими зельями и конкоктами…

— Пробовал, — сурово и хмуро оборвал чавканье засранца в рясе Астольфо, — Не горит её дом.

— Вот и заставим колдунов расколдовать! — не терял оптимизма толстый и слегка бородатый полудурок, с уважением посмотревший на брутального рекрута, — Припечем их немного, они и подсуетятся!

— Может, тогда четырех возьмем? — покосившись на меня, злобно спросил «Баксан», — Запасной нужен. Я бы им сам занялся…

Ох, что-то не то с этим проклятием.

— Не надо четырех! — испугался бывший жрец, — Действуем строго согласно плану! Вы только помощниками будете, красть колдунов будут другие… люди!

— Люди? — я тут же прищурился на болтуна.

— Неважно! — попытался напыжиться он, — Ваше дело будет маленькое!…пока что.

— Хорошо! — криво улыбнулся я, — А теперь давайте поговорим за обеспечение!

— Что за…? — на меня выпучили глаза, аж со рта крошки посыпались.

— Так мы, два добрых молодца, теперь с вами, — я воткнул жесткий взгляд уличного оборванца прямиком в наглую бородатую харю, — Нам потребно пожрать, выпить, да бабу. Да и шмотки сменить нужно. Неужто вы проклятого в лохмотьях по улицам водить будете? Какая же это Народная Армия, что даже одного мученика одеть не может…?

Отец Хризантий оказался той еще тварью, причем это я подумал совершенно без шуток. Чем-то он напоминал незабвенного Богуна Хохмеля, обнаруженного мной на другом континенте (!) в компании двух лон Элебалов (!!), но если дядя Знайды, выпровоженный мной из Липавок, просто был тупым и жадным, но при этом работящим и хозяйственным, то Хризантий относился к тому разряду ленивых, тупых и уродливых свиней, которые уверены, что им должно всё падать с неба. Но только им.

Эта сволочь ничего не хотела слышать ни о какой материальной поддержке двух нуждающихся. Она слабо блеяла на тему светлого будущего, сетовала на свои пустые карманы, говорила держаться, продолжая чавкать своими бутербродами. В общем, почти довела бедолагу Астольфо до настоящего прорыва пролетарского гнева. Если уж по существу, то и меня тоже. Тварь хотелось уконтрапупить просто затем, чтобы оно перестало портить воздух.

Однако, за нами в очередной раз пришли.

И это были не люди.

Четыре гоблина, два лепрекона и пара пугнусов. Ослы были не теми, которые могли бы знать меня в лицо, которое я, кстати, слегка замаскировал, но всё равно заставили напрячься. Почему они, а не ловкие гоблины и не жестокие даже на вид карлики-лепреконы? Потому что ослам проще всего маскироваться. Пасть заткнул, груз повез — и всё, ты в дамках. Говорят, что груженый золотом осел способен взять любую крепость, но почему-то молчат о том, что даже совсем пустой осел способен пройти куда угодно, даже на территорию королевского двора…

— Люди! — обратился к нам один из лепреконов, когда вся их коротконогая компания, разместившаяся на спинах пугнусов, возглавила процессию в ночи к местной башне, — Ваша задача будет в том, чтобы выманить волшебника вниз! Просите его о чем-нибудь, прикиньтесь раненными, позвените деньгами! Остальное сделаем мы! Багдан, готовь деньги на перемещение!

Десять разумных — это пятьдесят золотых на перемещение в одну сторону. А еще, знаете, что это такое? Это более чем в два раза больше той суммы, что я дал Астольфо на оплодотворение кучи девиц. Сказать, что он от этого взъярился — это вообще промолчать. Даже мне было страшно смотреть на затылок своего падавана, пока он сверлил взглядом стоящего на плечах товарища гоблина, закидывающего деньги в чашу башни!

Когда мы оказались на месте, в незнакомой башне волшебника, Астольфо, сделав пару шагов вперед, совершенно естественным жестом положил руку на морду одного из пугнусов, решивших что-то сказать, и зажал ему щебеталище. Оглянувшись и увидев, как волшебные создания сосредоточили все внимание на наглом человеке, он скупо произнес:

— Ждите все здесь. Я сейчас.

А затем вышел, чтобы вернуться буквально через полторы минуты с свисающим с его плеча тощим телом пьяного вусмерть волшебника лет ста пятидесяти.

— Было не заперто, — проворчал «Баксан», брутально играя желваками, — Куда дальше?

— А что, так можно было? — дрогнувшим тоном спросил пугнус, которому до этого зажимали пасть.

Он был уничтожен испепеляющим взглядом юного бандита. Ну, морально.

Ну, наверное.

Заперто оказалось только у третьего башенного волшебника, но догадайтесь что? Некий «Сваровски» шутя влез по старым камням к совершенно незаколдованному окну, покопавшись в бедной лаборатории, схимичил самый простой вырубающий настой и… скормил его волшебнику, который мучался на унитазе чем-то, напоминающим запор. Послабило нашу жертву чуть позже, на ослиной спине, но это уже была совсем другая история.

В этой же бурлила почти ощущаемая в воздухе ярость «Баксана», ставшего свидетелем, как какие-то утырки только что выкинули на ветер двести золотых чисто на переходы. Головокружительную сумму.

— Передайте Хризантию, что если он нам завтра за эту ночь хотя бы тридцатку не забашляет, то мы со Сваровски из кожи с его жопы себе два кошелька сошьем! — угрожающе бросил «Баксан» волшебным созданиям, рассматривающим его с огромным уважением, — А остальное пусть послужит вашим целям… а не сидит на стуле.

Разница между двумя пацанами с улицы и двумя пацанами, только что свинтившими без проблем трех волшебников — огромна. Причем, как я смог убедиться на следующий день, Народной Армии наш Астольфо требовался куда сильнее, чем бывший поп, которого просто посадили работать «говорящей головой», так что бледный и подрагивающий отец Хризантий вручал нам парочку весело позвякивающих мешочков, разве что не кланяясь при этом. Выглядело это жалко и убого, но в глазах испуганного человека я не заметил даже искры мстительности или злобы. Совершенно аморфная масса, желающая только жрать и пить.