Орудия смерти. Город потерянных душ (новый перевод) - Клэр Кассандра - Страница 18

Палец отчима нажал на спусковой крючок, и Джейс с невероятной скоростью прыгнул вперед и сшиб Люка в тот же миг, как грохнул выстрел.

Дробь разлетелась далеко, выбила окно. Люк, потеряв равновесие, качнулся назад, и Джейс, вырвав у него ружье, вышвырнул в окно.

– Люк… – начал он.

Люк ударил его.

Даже зная, в чем дело, Клэри застыла в шоке. Люк, который тысячи раз заступался за Джейса перед мамой, перед Маризой, перед Конклавом, добрый и безобидный Люк… Он словно ее саму ударил. Джейс, тоже не готовый к такому, отлетел к стене.

Себастьян, до того не показывавший настоящих чувств, кроме отвращения и насмешки, зарычал и сорвал с пояса длинный кинжал с узким лезвием. Глаза Люка расширились, он попытался увернуться, но Себастьян оказался быстрее него, быстрее всех, кого Клэри видела. Он вонзил лезвие в грудь Люка, провернул изо всех сил и выдернул – красное по самую рукоять. Люк отшатнулся и съехал по стене, оставляя за собой кровавый след. Клэри уставилась на него в ужасе.

Джослин закричала. Клэри слышала ее голос словно издалека, из-под воды, но крик все равно показался ей страшнее выстрела, разбившего окно. Она застыла и смотрела на то, как ковер вокруг Люка быстро пропитывается алым.

Себастьян снова занес кинжал, и Клэри очнулась, бросилась на него, изо всех сил врезавшись в плечо, пытаясь сбить с ног. Не вышло – Себастьян едва шевельнулся, но выронил кинжал. И обернулся к ней. Его губа кровоточила. Клэри не знала почему, пока не увидела Джейса, его рассеченную от удара Люка губу.

– Хватит! – Джейс схватил Себастьяна за ворот. Он был бледен, избегал смотреть на Клэри и Люка. – Прекрати. Мы не за этим пришли.

– Пусти!

– Нет. – Джейс вцепился в его руку и наконец взглянул на Клэри, бесшумно прошептал что-то одними губами… но на пальце Себастьяна блеснуло серебряное кольцо, и они исчезли в мгновение ока, что-то сверкнуло металлом, просвистев мимо места, где они только что стояли, и вонзилось в стену.

Кинжал Люка.

Обернувшись, Клэри поняла, что кинжал метнула мама. Джослин не взглянула на нее – бросилась к Люку, упала на колени, прямо на окровавленный ковер, приподняла мужа. Его глаза были закрыты, из уголков рта стекали струйки крови. Рядом лежал клинок Себастьяна.

– Мама, – прошептала Клэри. – Он…

– Кинжал был серебряный. – голос Джослин дрожал. – Без специального лечения он быстро не восстановится.

Она погладила Люка по щеке. Клэри с облегчением заметила, как приподнимается и опускается его грудь. Он дышал едва-едва, но все же дышал. Ее горло сдавило от слез, но мама была удивительно спокойна. Женщина, однажды стоявшая на пепелище собственного дома, окруженная почерневшими останками своей семьи: родителей, сына. Она оправилась даже от этого.

– Принеси полотенца из ванной. Нужно остановить кровотечение.

Клэри поднялась и, не разбирая дороги, побрела в маленькую, облицованную плиткой ванную Люка. Сдернула с крючка на двери большое серое полотенце и вернулась в гостиную. Одной рукой Джослин придерживала голову Люка на коленях, в другой сжимала мобильник. Увидев Клэри, бросила телефон и схватила полотенце, свернула его, зажала рану. Края полотенца начали стремительно краснеть от крови.

– Люк, – прошептала Клэри. Он не шевельнулся. Лицо его приобрело ужасный серый оттенок.

– Я позвонила его стае, – сказала Джослин, не поднимая головы.

Клэри вдруг поняла, что мама не спросила ее про Себастьяна, не спросила, почему ее дочь прибежала из спальни с Джейсом, что они там делали. Она полностью сосредоточилась на Люке.

– Их патрульные как раз рядом. Как только они приедут, мы уходим. Джейс вернется за тобой.

– Ты этого не знаешь… – прошептала Клэри, чувствуя, как пересохло в горле.

– Знаю, – возразила мама. – Валентин вернулся за мной через пятнадцать лет. Все мужчины Моргенштернов такие. Они никогда не сдаются. Он вернется за тобой.

«Джейс не Валентин», – но слова замерли на губах Клэри. Ей хотелось упасть на колени, крепко взять Люка за руку, сказать, что любит его… но она вспомнила Джейса, сжимающего ее запястья, и не смогла. Это была ее вина. Она недостойна прикасаться к Люку, успокаивать себя. Она заслужила боль и муки совести.

На крыльце послышались шаги, бормотание голосов. Джослин вскинула голову. Стая прибыла.

– Клэри, собирай вещи, – сказала мама. – Бери только самое важное, то, что сможешь унести. Мы в этот дом больше не вернемся.

Первые снежинки падали с серо-стального неба как перья. Согнувшись под порывами ледяного ветра с Ист-Ривер, Клэри и Джослин спешили по Гринпойнт-авеню.

С тех пор как они оставили Люка в заброшенном полицейском участке, служившем базой его стае, Джослин не произнесла ни слова. События запомнились Клэри вереницей мутных кадров: оборотни, заносящие вожака внутрь, аптечка, попытки разглядеть Люка за чужими спинами, будто специально закрывавшими его. Она знала, что в обычную больницу его везти нельзя, но и оставить в белой комнате, служившей стае лазаретом, было тяжело, очень тяжело.

Не то чтобы волки не любили Джослин и Клэри. Просто невеста и дочь Люка не были частью стаи и никогда не стали бы. Клэри поискала глазами Майю, чтобы хоть на кого-то опереться, но ее не было. В конце концов Джослин, решив, что в «госпитале» слишком много народу, отправила Клэри в коридор, и та, оказавшись одна, осела на пол, прижав к груди рюкзак. На часах было два ночи. Она еще никогда не чувствовала себя такой одинокой. Если Люк умрет…

Сколько Клэри помнила, Люк всегда был в ее жизни. Благодаря ему и маме она знала, каково это, когда тебя любят безусловно. Самое раннее ее воспоминание – как Люк, на своей ферме, подсаживает ее на развилку яблони.

А теперь он лежал на столе и хрипло дышал, пока его третий помощник, Бэт, рылся в аптечке. Так люди дышат перед смертью – это она знала. Но никак не могла вспомнить, что последнее сказала Люку. Разве люди обычно не запоминают такие вещи?

Джослин, наконец, вышла в коридор, измученная, и, протянув руку, помогла Клэри подняться.

– Он…

– Состояние стабильное, – ответила Джослин, окинув взглядом коридор. – Нужно идти.

– Куда идти? – удивленно спросила Клэри. – Я думала, мы побудем тут, с Люком. Я не хочу его бросать.

– Я тоже, – твердо ответила Джослин. Клэри подумала о женщине, повернувшейся спиной к Идрису, ко всему, что она знала, и начавшей совершенно новую жизнь в одиночку. – Но мы не можем навести на это место Джейса и Джонатана. Для стаи и Люка это небезопасно. Тут Джейс будет тебя искать в первую очередь.

– Тогда куда… – начала Клэри и сразу же замолчала, сообразив, куда они в последнее время постоянно ходили за помощью.

И вот они хрустят снежней глазурью по растрескавшемуся тротуару авеню. Джослин ушла из дома в длинном плаще, но под ним была та же одежда, залитая кровью Люка. Она шагала, поджав губы, глядя только вперед. Клэри подумала, что с таким же лицом она, должно быть, уходила из Идриса: на ботинках сажа, под плащом спрятана Чаша Смерти.

Клэри тряхнула головой, прогоняя фантазию о событиях, которых она видеть не могла. Наверное, ее ум так пытался защититься от только что произошедшего ужаса.

Перед глазами снова встала картина: Себастьян, вонзающий в Люка кинжал. В ушах зазвучал голос Джейса, такой знакомый и любимый: «сопутствующий ущерб»…

«Ибо, как часто случается с вещами дорогими нам, когда находишь потерянное, понимаешь – оно уже не то, что было прежде».

Джослин, дрожа от холода, натянула капюшон на запорошенные снегом рыжие волосы. Она молчала, улица, на которой польские и русские рестораны чередовались с парикмахерскими и салонами красоты, была пуста, ночь отливала белыми и желтыми отсветами фонарей. Картинка ожила перед глазами Клэри, на этот раз реальная: мама тащит ее по ночной улице между грязных сугробов. Небо над головой серое, свинцовое…

Она уже видела это воспоминание, когда Безмолвные братья залезли в ее разум. И лишь теперь поняла, что это было: мама вела ее к Магнусу, чтобы тот изменил ее память. Тогда, наверное, уже была зима, но Клэри узнала Гринпойнт-авеню.