Мажор в школе магии 4 (СИ) - Орлов Сергей - Страница 43

— Сергей! — голос деда донесся словно сквозь толщу воды. — Держи контроль!

Но его слова едва достигли моего сознания. Я был сосредоточен на врагах, на тех, кто причинил боль моим близким. Инстинкты, древние как сама Бездна, взяли верх, затмевая человеческую логику и мораль.

Не вполне осознавая свои действия, я метнулся к Дине с нечеловеческой скоростью. Она попыталась защититься, но у неё не было ни единого шанса. Моя рука, окутанная пурпурным пламенем, прошла сквозь её защитный барьер словно сквозь дым. Удар энергетической волны отбросил её к камню-темнице, по которому она сползла, но быстро поднялась, сохраняя ледяное спокойствие даже перед лицом опасности.

Дина была частью плана, который едва не уничтожил моих друзей. Часть меня, человеческая часть, понимала, что она сознательно предала всех нас, но демоническая сущность видела только угрозу, которую нужно устранить.

Евсеев обернулся, и его глаза расширились от ужаса при виде моей преображённой сущности. На мгновение он замер, словно не веря увиденному, а затем его лицо исказилось от ярости и страха одновременно.

— Ты не посмеешь! — выкрикнул он, собирая вокруг себя тёмную энергию для контратаки. Его палочка рисовала в воздухе сложные формы, призывая силы, которые не должны быть доступны обычному магу.

Но я уже не слушал. В состоянии частичной потери контроля я двигался на инстинктах, и эти инстинкты требовали уничтожения угрозы. С рыком, от которого пробежала почти физическая ударная волна, я бросился на Евсеева.

Наши силы столкнулись в воздухе — его тёмная магия против моей демонической сущности. Пространство между нами наполнилось потоками чистой энергии. Междумирье отзывалось на наше сражение потусторонними звуками и вспышками света в тумане.

Евсеев был силён, очень силён. Он метал в меня заклинания, призывал щупальца тьмы из глубин Междумирья, создавал вихри искажающей магии. Но всё это разбивалось о мою преображённую форму.

— Ты думаешь, что понимаешь силу? — прохрипел он, выпуская очередную волну разрушительной магии. — Десятилетия! Я потратил десятилетия, чтобы постичь тайны трансценденции!

Я не ответил. Слова казались бессмысленными, примитивными. Общение на уровне речи осталось далеко позади, доступно лишь для человеческой части меня. Сейчас я был ближе к стихии, к первобытной мощи, что существовала задолго до возникновения языка.

Я ударил его по корпусу, когти из энергии прошли сквозь его защиту, оставив глубокие раны. Евсеев закричал от боли и ярости, выпуская в ответ волну чистой разрушительной магии. Она обожгла моё плечо, но регенерация Аббадона мгновенно затянула рану.

Мы кружили в смертельном танце, два существа, превосходящие обычные человеческие ограничения. Воздух вокруг нас трещал от напряжения, искры магической энергии рассыпались во все стороны, освещая туман Междумирья всполохами потусторонних цветов.

Евсеев начал отступать, понимая, что проигрывает. Его движения становились менее точными, дыхание — более тяжёлым. По его лбу стекал пот, смешиваясь с кровью из рассечённой брови.

— Ты… не человек… — прохрипел Евсеев, отступая под моим натиском. В его глазах, помимо страха, читалось нечто похожее на восхищение. — Ты то, чем я всегда стремился стать.

В ответ из моей груди вырвался не то смех, не то рык. Я больше не мог говорить — слишком глубоко погрузился в демоническую сущность. Но частица человеческого сознания, всё еще наблюдающая за происходящим словно со стороны, понимала его слова. Он стремился к трансценденции, к преодолению человеческих ограничений. И вот перед ним стоял я — живое воплощение его цели.

Финальная атака была молниеносной. Я прыгнул вперёд, оказавшись прямо перед Евсеевым, и вонзил когти ему в грудь. Пурпурная энергия хлынула в его тело, разрывая его изнутри. Его глаза расширились от боли и неверия, рот открылся в беззвучном крике. Затем свет в его глазах погас, и тело обмякло.

Я выдернул руку, и безжизненное тело Евсеева рухнуло в туман Междумирья. Кровь на моих когтях испарялась, превращаясь в тёмный дым. Часть меня, человеческая часть, ощутила укол ужаса от содеянного. Я никогда прежде не с такой не убивал человека с такой жестокостью. Но демоническая сущность ощущала только удовлетворение от устранения угрозы.

— Неееееееет!

Алина, увидев смерть Евсеева, на мгновение застыла, её концентрация нарушилась. Этой секундной слабости было достаточно — дед, всё ещё сражавшийся с ней, несмотря на ранение Шумиловой, воспользовался моментом. Мощный сгусток серебристой энергии сорвался с его палочки и попал Алине прямо в грудь, отбросив её в клубящийся туман Междумирья.

Я медленно повернулся к оставшимся врагам, всё ещё пребывая в состоянии пограничного контроля. Демоническая сущность требовала продолжения боя, уничтожения всех угроз, но где-то глубоко внутри оставалась человеческая часть, которая начинала сопротивляться этому первобытному зову.

Габер, видя падение двух членов триумвирата, опустил свой ятаган. Его глаза встретились с моими, и я увидел в них усталость и… понимание своего поражения. Словно он осознал тщетность дальнейшего сопротивления.

— Довольно, — низкий голос орка прокатился по пространству Междумирья. — Я признаю поражение.

Он сделал шаг вперед и опустился на одно колено, положив ятаган перед собой. Этот жест, древний как сама Великая Степь, был знаком капитуляции.

— Папа… — голос Мелиссы дрожал от эмоций.

— Прости меня, дочь, — ответил Габер, не поднимая глаз. — Я думал, что сражаюсь за наш народ. Но цена… цена оказалась слишком высокой.

Я почувствовал, как демоническое безумие начинает отступать. Дыхание постепенно выравнивалось, мысли становились яснее. Человеческая часть снова брала верх, хотя трансформация всё ещё была полной, а сила Аббадона пульсировала в каждой клетке тела.

Риал ритуала был сорван, триумвират повержен. Но что-то подсказывало мне, что опасность ещё не миновала. Что-то в воздухе, в самой ткани Междумирья, казалось неправильным, разорванным. И тут я осознал причину этого ощущения — камень-тюрьма.

Я резко повернулся к обсидиановой глыбе. Трещина, которая образовалась в начале ритуала, теперь расширилась, и из неё сочился багровый свет с оттенком чёрного. Вторая часть Аббадона, пробуждённая ритуалом, не успокоилась с поражением триумвирата. Напротив, она рвалась на свободу с удвоенной силой.

И в этот момент камень-темница не выдержал. С оглушительным треском, эхом прокатившимся по всему Междумирью, обсидиановая глыба раскололась на тысячи осколков. Из разлома вырвался поток чудовищной энергии — не просто свет, но сама квинтэссенция бездны, древняя и неукротимая сила, тысячелетиями копившая ярость в своём заточении.

Всё произошло так быстро, что я не успел даже закричать. Поток устремился к ближайшим живым существам, словно голодный зверь, учуявший добычу. Дина, только что пришедшая в себя после удара, даже не успела осознать опасность. Мелисса и Ярик, стоявшие всего в нескольких шагах от неё, лишь успели повернуть головы, когда багровая волна накрыла всех троих, окутав их коконами тёмной энергии, поглощающей свет и саму реальность вокруг них.

Тёмная энергия окутала их коконами, пожирающими свет и саму реальность вокруг. И тут я услышал потрясённый голос Аббадона в своём сознании:

«Вторая часть меня… она нашла себе новые сосуды…»

Время словно застыло. Я смотрел, как потоки темной энергии, вырвавшиеся из расколотого камня-тюрьмы, окутывают Дину, Ярослава и Мелиссу, превращая их в подобие живых коконов. Багровые всполохи пронизывали белесую мглу Междумирья, отражаясь в моих широко распахнутых глазах. Каждая клетка моего тела кричала от напряжения — я физически ощущал, как вторая часть Аббадона, так долго томившаяся в заточении, жадно впитывает жизненную силу новых сосудов.

— Нет! — крик вырвался из моей груди, когда коконы начали рассеиваться, открывая изменившихся друзей.