Измена. Фатальная встреча выпускников - Гуляева Евдокия - Страница 2

Глеб Воронцов – человек, владеющий социальными сетями, средствами массовой информации, приложениями для мгновенного обмена сообщений, различными веб-порталами.

Непривычно, что он стал таким.

На сегодняшний день его многонациональный инвестиционный холдинг по праву занимает 9-е место в топ-10 самых дорогих мировых корпораций.

Несмотря на всё вышеперечисленное, у меня с ним свои счёты.

Он смотрит по сторонам с невозмутимым безразличием.

Всё тот же невыносимый тип, что и раньше. Терпеть его не могу!

– Вся “адова компашка” в сборе. С ним, как приклеенный, Женька Дорофеев, – не унимается Люся. Она даже разворачивается полубоком, чтобы не пропустить ни одной важной детали в процессе наблюдения. Иронично хмыкает, мол, ну да, и продолжает: – Конечно, близнецы Соколовы. Сколько лет прошло, а ничего не меняется!

Действительно…

Но кое-какие изменения всё таки имелись: если раньше это была компания подкаченных подростков, то сейчас эти четверо неразлучных друзей превратились в крепких, мускулистых мужчин. Красивых. Опасных. Пренебрежение в их глазах и даже их улыбки были лишь натянутыми масками, скрывающими нечто большее – пугающую вседозволенность, которая настигла всех их вместе с невероятным успехом.

Сердце колотится прямо в рёбра.

Раньше одни их фамилии в школьных коридорах произносились не иначе, как шепотом, словно от частых проклятий они и впрямь стали символом истинного зла. Тогда мы без преувеличений сгорали от интереса, стараясь понять, что творится у них в головах.

Сейчас, глядя на их уверенные движения, я понимаю – те хулиганистые мальчишки стали частью нашего общего прошлого, теперь они превратились в абсолютных монстров, облачившись в дорогущие костюмы “Бриони”.

Внешняя выдержка дает сбой. Сглатываю.

Нет, я не подвергалась травле одноклассников, но эта “адова компашка” буквально не давала мне прохода.

Сознание сопротивляется до последнего, но память, не спрашивая, отшвыривает меня на годы назад.

***

В школьном коридоре раздаётся привычная суета: мальчишки смеются над девчонками, те, в свою очередь в полголоса обсуждают парней постарше, а учителя пробираются сквозь всю эту шумную толпу с серьёзными лицами.

Я же стараюсь оставаться, как можно более незаметной. Причина вовсе не в неуверенности в себе – просто это мой способ выживания.

Есть ещё они – Глеб Воронцов и его компания, на которую даже самые храбрые в нашей школе посматривают с опаской и восхищением. Восхищения, без сомнения, больше в женских глазах, растерянности и тревоги – у парней. Их боятся. Мечтают быть похожими на них.

Один небрежный, нечитаемый взгляд Воронцова заставляет меня замирать на месте, а неприязненные комментарии остальной “адовой компашки”– бежать как можно дальше от них. Пусть даже сломя голову.

Почему именно я?

Обычная. Тихая. Незаметная.

Тогда в чём, собственно, дело?

Каждый раз на новые чудовищные шутки их словно провоцирует моё спокойствие. И чем дальше, тем они становятся изощрённее. Жёстче.

“Куда это ты так спешишь, мелочь?” – обязательно выкрикивает кто-нибудь из них, как только я прохожу мимо. Сжимаю губы, не поддаюсь на провокации. Игнорирую. Лишь само безобидное слово “мелочь” оставляет глубоко внутри меня какое-то слишком горькое послевкусие.

***

Всё в прошлом.

– Представляешь? – продолжает возмущаться Люся. – Кто бы мог предположить! – Её голос трещит от накала эмоций, будто пытается пробить стену, на которую я задумчиво смотрю. А мне сложно понять, о чём она, потому что только сейчас, к своему стыду, я осознаю, что совершенно её не слушаю.

Краснею. Школьная подруга поджимает губы, её лицо искажается от обиды и недовольства – выражение, знакомое с детства, но сейчас оно фокусируется исключительно на мне, оттого становится ещё хуже. Щёки вспыхивают и горят.

– Прости, – делаю умоляющее лицо со щенячьим взглядом.

– Ладно, проехали, – примирительно улыбнувшись, Люся со знанием дела подталкивает ко мне шот с текилой. Она, будто машинист локомотива, несётся дальше, сметая все возможные аргументированные “нет” на своем пути: – За то, чтобы наших нервов хватало на всё!

Вздыхаю и послушно опустошаю уже третью стопку.

Бросаю опасливый взгляд на “адову компашку”, но больше никого из них не вижу. Неужели?

Никак не пойму: ещё рано или уже можно надеяться на то, что им стало здесь скучно?

Похоже на то.

И всё равно сердце не на месте. Считаю до ста.

Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, рассматриваю всех и каждого. Отпускает.

– Я в туалет. Ты идёшь? – докричаться до увлёкшейся разговором Люси практически невозможно. Особенно тогда, когда она начинает обсуждать кого-то или что-то чрезвычайно интересное. Пытаюсь привлечь её внимание. Тщетно. Она смеётся и активно жестикулирует, не глядя по сторонам.

Встаю. Голова кругом.

Музыка гремит, и в воздухе витает удушливый запах духов и алкоголя. Я пробираюсь сквозь толпу, стараясь не задеть никого из танцующих. А если серьёзно, то мне с моим хрупким телосложением и ростом 1.60 совсем непросто прокладывать себе путь “телом”.

Не смотрю ни по сторонам, ни вперед – только себе под ноги, ведь пьяненькой падать с высоты собственных иллюзий не так больно, как с высоты пятнадцатисантиметровых шпилек. А потому совсем неудивительно, что я грубо впечатываюсь лицом прямо в широкую мужскую грудь.

– Куда это ты так спешишь, мелочь?

Низкий хрипловатый голос тормошит воспоминания.

Сердце летит куда-то вниз и резко, стремительно поднимается обратно, только теперь гораздо выше – к горлу, где и набирает бешенный темп.

Цепенею от собственных ощущений. Словно в этот миг мир вокруг меня сжимается до одной точки, а она, по малоприятному стечению обстоятельств, находится как раз под моей щекой; ощущаю, что ритм мужского сердца ни разу не сбивается с равномерно равнодушного, в то время как мой пульс невероятно сбоит.

Терпкий мужской запах тут же забирается в ноздри: дорогой аромат нишевого парфюма с нотами грейпфрута. Яркий. Соблазнительный.

Глотаю воздух.

– Ты не изменилась, – начинает Глеб. Его голос тяжело вибрирует в груди, как струна под предельным напряжением. Знаю, что это Воронцов так же точно, как то, что я живу и дышу (с последним, вот сейчас совсем не уверена).

Внутренне подбираюсь. Готовлюсь к неприятностям.

Даже не отстраняюсь – шарахаюсь. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Высокий.

Лицо мрачное. Мимика сдержанная.

Вижу, как его губы неизменно сжимаются в прямую линию, и от этого в горле начинает нарастать волнительный ком, который, по ощущениям, если не вот-вот, то уже совсем скоро напрочь перекроет мне доступ к кислороду.

На нервах даже расстегиваю верхнюю пуговку шифоновой блузки.

– Я… – мне отчаянно хочется, чтобы голос звучал ровно, но вместо вразумительного ответа получается какой-то жалкий писк. А потом и вовсе решаю, что будет правильнее захлопнуть рот. Что, впрочем, неудивительно, ведь я внезапно оказываюсь лицом к лицу со своим личным кошмаром.

Рядом слышу мужской довольный смех. Сглатываю. Если передо мной стоит Глеб Воронцов, значит, за спиной точно – Женька Дорофеев и близнецы Соколовы.

Ничего нового. И даже ожидаемо.

Вероятно, это всего лишь мои детские страхи, и смеются они сейчас вполне дружелюбно, но в это мгновение их веселье буквально пронзает моё сознание, заставляя вспомнить те моменты, когда ни покоя, ни спасения от этих четверых не было, а пульсирующий по венам адреналин смешивался с парализующим страхом.

Надо бы сразу же расставить все точки над i, чтобы не доводить себя до нервного срыва.

– Ты что, нас боишься, мелочь?

Нехотя оборачиваюсь. Так и есть – Дорофеев. По нетерпеливому выражению его симпатичного лица, понимаю – богатенькому блондину не терпится поделиться со мной новой порцией собственного циничного юмора.