В самом Сердце Стужи. Том II (СИ) - Якубович Александр - Страница 8

Этот выходец из крестьянства — по его словам — заявил, что очарован моим умом. И именно это он считает моей истинной красотой.

Каждый раз, когда я в течение ночи вспоминала эти слова Виктора Гросса, мои щеки начинали гореть, а в груди что-то замирало. И я не могла понять, дело было в том, что я ранее никогда не слышала подобных слов, либо же в том, что я страстно хотела их услышать долгие годы?

Учиться всегда было сложно. Бессонные ночи, сотни и тысячи часов с пером в руках, склонившись над книгами и манускриптами. Бесчисленные попытки урвать хоть кусочек знаний в любых доступных областях, ведь довольно быстро я поняла, что единственно доступное женщине оружие кроме красоты и слёз — ее ум. Обделенные физической силой и властью, мы могли рассчитывать только на остроту собственного разума. Конечно же, многие женщины были чутки и изворотливы по природе своей, двигаясь по течению жизни, словно неразумные рыбы — ловко, но неосознанно — но мне все эти качества пришлось воспитывать с нуля. Мне пришлось пройти долгий путь от ничего не смыслящей в жизни девушки, которая сбежала от отца в поисках счастья, до умудренной множественными тяготами женщины, способной сопровождать высшее жречество храма Алдира в заграничных визитах.

Последующие несколько дней я внимательно наблюдала за своим супругом, ждала подвоха, ждала, как же он воспользуется тем, что увидел в тот вечер. Я не смогла сдержаться — схватила барона за руку так, словно была готова признаться ему в любви, настолько меня поразили его слова в тот момент. И он мог воспользоваться этой моей слабостью и, что самое удивительное, я бы подчинилась любой его прихоти.

Обуреваемая дурными предчувствиями, я с утра следующего же дня ожидала реакции барона, но всё… шло своим чередом.

Мужчина молча поднялся с постели примерно за час до восхода солнца, тихо оделся и вышел за порог. День также прошел спокойно — Виктор не присоединился ко мне в кабинете, но на минуту заглянул, чтобы справиться, как у меня идут дела.

Единственное, что на самом деле изменилось — появились прикосновения. Теперь барон касался меня, легко, почти незаметно. Когда я передавала ему кубок с вином за ужином, когда он заходил проверить, как продвигается моя работа, когда просто проходил мимо, а я сидела за столом и готовилась ко сну. Когда барон хотел мне что-то сказать, он предварительно легко дотрагивался до моей ладони или кончиков пальцев, так привлекая мое внимание.

Первые несколько раз я вздрагивала от неожиданности, ведь такое поведение было более типично для совратителей и столичных повес — они любыми путями пытались коснуться понравившейся девушки, взять за руку, сократить дистанцию, чтобы ты не могла сопротивляться их чарам. Но барон дальше незаметных касаний не шел, а каждый раз встречаясь с ним взглядом, я видела в его глазах только спокойную уверенность.

Если этот мужчина пытался таким образом сыграть с собственной женой в соблазнение, то он выбрал очень и очень неэффективную и медленную тактику. Причем я даже не понимала, зачем он все это делает, ведь если бы он хотел моего тела, он мог взять меня в любой момент.

Но уже через несколько дней таких незаметных касаний я… вроде и привыкла. Теперь руки Виктора Гросса не вызывали во мне такого душевного трепета или напряжения, а мимолетное ощущение тяжелой ладони, которая проходила вскользь по моему плечу, когда мужчина двигался мимо стола, чтобы усесться на свое место, воспринималось мною хоть и фамильярно, но уже вполне обыденно.

Это даже мне льстило. Ведь мне четко врезались в память слова мужа о том, что он никому не позволяет касаться себя. И это на самом деле было так — мужчины не обнимались и не трогали своего командира и лорда, сохраняя почтительную дистанцию, а единственный человек, который мог безнаказанно прикоснуться к барону Виктору Гроссу, был его оруженосец во время облачения в броню или в процессе ее снятия.

На третий вечер я почти закончила с разбором векселей. Предусмотрительность барона в том, чтобы мы начали разбирать учетные книги с конца, то есть с наиболее актуальных записей, дала свои внезапные плоды. Я довольно быстро рассортировала вексели, разделив их на внутренние — которые выписывались местным мастерам и фермерам, и внешние — оплата по которым уходила в купеческие гильдии Атриталя и Вусбурга. Были даже вексели из Кальтендорфа, Херцберга, Кэмкирха и еще некоторых городов, но заострять внимание на них я не стала, сосредоточившись на корешках, которые касались ближайшего к Херцкальту города.

О чем я и сообщила мужу за ужином.

— Ох, Эрен, вы уже закончили? — удивился мужчина, но его удивление было приятным. Лицо барона просветлело, а сам он заулыбался. — Это же отличные новости.

— В чем отличные? — осторожно уточнила я.

— Ларс должен вернуться с королевским приказчиком, по моим прикидкам, послезавтра, — задумался мой муж, отпивая немного вина, — это значит, что у нас еще есть завтрашний день. Я тоже закончил с назначением новой стражи, мы с Арчибальдом выбрали дюжину человек, которая приступит к охране городских ворот и улиц.

— Да? Вы были заняты этим? — удивилась я.

Вот чем отличался отряд наемников Виктора Гросса от солдат моего отца, так это тем, что они были молчаливыми и лишнего не трепали. Наверное, потому что они еще до конца не освоились, но происходи такие серьезные перемены в доме графа Фиано, об этом знали бы даже мальчишки-конюшие уже через полчаса, а еще через час новости стали бы разлетаться по всему наделу. Ведь городская стража — это важные люди. Они пропускают люд в пределы городских стен, они собирают с телег и иноземцев взносы, работают с деньгами. Найти порядочных и усердных стражников огромная проблема, а тут мой муж совершил такие перестановки буквально за несколько дней.

— Я не говорил, потому что не был уверен, что успею до отъезда, — признался Виктор, отводя взгляд. — Но все сложилось. Людей подобрали, дела передали, хотя старые стражники были не в восторге, и некоторых пришлось оставить.

— Командира? — уточнила я.

— Именно, — кивнул Виктор, аккуратно отрезая кусочек дичи с тарелки. — А у вас какие планы на завтра?

— Какие у меня планы? — удивленно переспросила я.

Барон же продолжал методично жевать мясо, смотреть на меня и ждать ответа. Сначала мне стало даже как-то неуютно, словно я должна оправдать ожидания этого человека, но потом вспомнила события последних недель.

Двойного дна у этого вопроса нет. Мне не надо выдумывать благовоспитанные предлоги и занятия, чтобы сохранять образ прилежной жены, как того требуют от других благородных женщин. Также мне не нужно придумывать себе дела по хозяйству, чтобы не прослыть ленивой девкой, как это бывало среди мастеровых и простолюдинов.

Мне нужно просто ответить на вопрос. И тут я решила немного подразнить этого медведя палкой, в очередной раз проверить границы дозволенного.

— На самом деле, планов нет, — ответила я. — Может, проведу весь день в покоях или прогуляюсь с Лили. Дни сейчас короткие и холодные, нет никакого желания чем-либо заниматься.

Ужасный, просто отвратительный ответ. Как это вообще вышло из моего рта? Как молодая жена вообще может вести себя подобным образом? Праздное безделье один из страшнейших пороков для женщины, она всегда должна быть занята. Если не шитьем, то детьми, если не детьми, то хозяйством, если не хозяйством, то стоит уделить внимание стихосложению или любому другому развивающему занятию. Бесцельное прожигание жизни недопустимо, всегда стоит быть при деле.

— Была бы моя воля, я бы набрал чего-нибудь вкусного и не вылезал из-под одеял до весны, — внезапно признался барон.

— Вкусного? — уточнила я.

На секунду Виктор Гросс замер, будто бы обдумывая ответ, вспоминая, что именно для него является вкусным.

— Каких-нибудь орехов в меду или печеных с медом яблок, — начал перечислять мужчина. — Или можно просто медоносных сот набрать. Чего-нибудь сладкого. И бездельничать, пока не начнет теплеть. Не очень люблю холод.