В самом Сердце Стужи. Том II (СИ) - Якубович Александр - Страница 20

Я еще раз посмотрела на листы, покрытые странной округлой вязью.

— Вы не собираетесь провести еще аресты? Легер во всем сознался, вам не составит труда…

Барон поставил кубок на стол и только покачал головой. Так же молча взял с блюда хлеба и сыра, опять соорудил из всего этого многослойную конструкцию, в которую задумчиво погрузил зубы.

— Скажи, Эрен, если телега требует ремонта в дороге, то стоит все же докатить ее до мастерской или менять по колесу по возможности, или разбить ее топором, а из обломков пытаться собрать новую? — с набитым ртом спросил барон.

— Вы считаете, что если начнете арестовывать всех причастных, то город падет?

— Я не считаю, я знаю, — выдохнул мой муж, откидываясь на спинку стула. — Доверия этим людям нет, но заменить их пока некем. Я буду идиотом, если вырежу все купечество и половину мастеровых Херцкальта одним махом. Впереди посевная и моя первая кампания в качестве лорда, а не наемника. А ведь я еще хочу связаться с охотниками из северного поселка, чтобы они поставили свежего мяса для закатки до наступления оттепели. Уксуса хватит надолго, на этот год точно… Ну и я не могу оставить вам надел в руинах, а сам сбежать в рейд, зарабатывать для нас деньги. Так что придется потерпеть уродцев, которые имели дело с Легером… Что?

Последний вопрос барона вывел меня из состояния глубокой задумчивости. Оказалось, что чем дольше рассуждал мой муж, тем внимательнее я всматривалась в лицо этого человека. Он думает о делах настолько далеко и настолько разносторонне? Чтобы просто осознать свое новое положение, у многих уходит несколько месяцев, а то и год, а Виктор Гросс внезапно здраво подходит к управлению землями. Думает на сезон вперед, пытается предугадать риски…

— Я просто поражена глубиной ваших измышлений, милорд, — смущаясь, ответила я.

— Ничего удивительного. Я делал заметки и записи с того момента, как меня вызвали в Патрино для получения титула и надела, — ответил мужчина. — Кстати, завтра займемся переписыванием и их на донский. Мне нужно как можно больше зеркальных текстов для чтения.

— Зеркальных? — переспросила я.

— Да, тексты на двух языках. Я думаю, так мне проще будет вникать в донскую письменность, ведь я уже неплохо знаю язык Сорога, — чуть помявшись, ответил барон.

На его лице проскользнула тень, будто бы он засомневался в собственном решении, будто бы сболтнул лишнего. Но назад своих слов мужчина брать не стал.

Следующий день прошел в довольно простых хлопотах. Мы немного поработали с документами и я переписала заметки Виктора Гросса на всеобщий донский, чем он был крайне доволен. После обеда муж отправился проверять, как идет стройка помоста и виселицы, а также общаться с бойцами и посетить гончаров в городе. Мы же с Лили занялись ремонтом плаща моего супруга, который тот чуть надорвал во время поездки в Атриталь. Слуги уже вычистили ткань, но теплая подкладка изорвалась и требовала руки мастерицы.

— Госпожа! Вы бы могли поручить это дело мне или швеям из города! Зачем вам браться за иглу, если это не ваше платье? — воскликнула Лили, когда я пришла в комнату для шитья с огромным плащом Виктора в руках.

Всемогущий Алдир, каким же огромным был этот мужчина! Я бы, наверное, могла закрутиться в его плащ в три оборота, да еще и для Лили бы место осталось.

— Не говори глупостей, Лили. Кому, как не мне заниматься плащом моего мужа? — осадила я свою служанку, поправляя шерстяной платок на плечах и усаживаясь к окну. Погода для шитья сегодня была хорошая. Безветренная, сухая, хоть и с легким морозцем. — Лучше принеси горячих камней для грелок, и будем начинать работать. Тут только кажется, что дыра небольшая, а стежок потребуется минимум в десять дюймов…

Пока мы с Лили возились с плащом Виктора, я могла краем глаза наблюдать за тем, что творилось во дворе замка. Из стороны в сторону сновали мужчины. Нанятые плотники стучали молотками, собирая части крепкой конструкции, дружинники помогали таскать материалы. По приказу барона помост должен возвышаться не менее, чем на пять футов над землей, и выдержать не только виселицу и Легера, но и самого барона, его зама, королевского приказчика и еще пару бойцов. То есть конструкция должна быть крепкой и надежной.

Я все еще не совсем понимала, зачем такие сложности, если казнокрада можно было вздернуть просто на воротах замка, как это всегда делалось с преступниками, осужденными на смерть. Но такова была воля моего мужа, так что перечить решению барона я не стала. Если он считает, что Легер достоин целого помоста, то так тому и быть.

Демонстрация наказания — важная часть законности. Каждый житель должен знать, что если преступить закон, то кара неминуема. И пусть большинство преступлений согласно законнику королевства Халдон, утвержденному еще дедом короля Эдуарда, наказывалось материально, были и так называемые непростительные или тяжкие преступления. И искупить их можно было только собственной жизнью. В их числе были смертоубийство, в том числе и тяжкие побои жен и детей, которые привели к их смерти, разбой, грабеж, поджоги в любом виде и, как ни странно, казнокрадство. Все прочие конфликты обычно решались путем присуждения выплат и, максимум, плетьми или розгами виновнику.

Всего в законнике королевства было чуть больше пяти дюжин статей, которые описывали различные преступления и предположительные размеры выплат или наказания. Например, за кражу кур назначалась выплата в стоимость самой птицы плюс две серебряные монеты хозяину, а вору предписывалось еще и всыпать плетей, не менее пяти ударов. Пьяная драка или дебош подразумевали трехкратное покрытие ущерба, понесенного в ходе буйства виновного. А, к примеру, вопросы прилюдного оскорбления или клеветы решались на усмотрение лорда — от устных извинений до компенсации серебром.

Но нигде в законнике не говорилось, как именно должны исполняться наказания. Взыматься деньги сразу или давать в рассрочку, выписывать плетей на конюшне или же на площади, под улюлюканье толпы. Единственное, чего точно не позволял свод законов Халдона — увечить людей, как это было принято во Фрамии или Витезии. Там ворам вместо плетей или петли рубили руки и кололи глаза, что в северном королевстве считалось изуверством и не приветствовалось.

За долгие жизни я поняла, почему в нашем королевстве законы были мягче, чем на юге, и все сводилось к денежной компенсации.

Халдонцы были менее плодовиты, чем те же фрамийцы. Причин было много, но основное заключалось в том, что земли в Халдоне были не столь плодородны, зимы — холоднее, а болезней, которые косили малолетних детей — было больше. В итоге на крестьянскую семью если и было в среднем по четыре-пять отроков, то это большая удача, а мастеровые и горожане и вовсе плодились менее охотно. Нет, многие женщины рожали едва ли не ежегодно, если на то была воля Алдира, но вот до половозрелости доживал хорошо, если один ребенок из трех.

В таких условиях если еще и увечить за серьезные проступки вместо денежной компенсации, то за пару поколений половина королевства превратится в одноруких и одноглазых калек.

Тем же вечером спалось мне тревожно. Может, дело было в том, что волнение, которое испытывал барон, ворочаясь и кряхтя во сне, передалось и мне, а может и потому, что я никогда не любила такие вещи.

Казнь бывшего бургомистра Легера была назначена на полдень.

День казни выдался хмурым. Наконец-то пошел снег, причем не мелкой ледяной пылью, как было до этого, а полноценный, тяжелый снег, похожий на маленькие кусочки холодной ваты.

Едва я вышел из замка, то сразу же мои плечи обросли белыми «погонами», впрочем, как и у любого человека, который находился сейчас на улице. Я конечно понимал, что качественная куртка или пальто для выкройки сложная вещь, но не настолько же? Стоило бы поговорить с Эрен, может, они с Лили что-нибудь придумают, потому что ходить нараспашку пусть и такой мягкой зимой — а в Херцкальте температура, по ощущениям, еще ни разу не опускалась ниже минус пяти градусов по Цельсию — было как-то неправильно. Как будто из дурки сбежал, закрутившись в одеяло, а не был, вообще-то, самым важным человеком в городе.