НеТемный 8 (СИ) - Изотов Александр - Страница 20

Тот весь сгорбился, морщась от боли. Было видно, что его кожа покраснела, будто он заснул на целый день под палящим солнцем. И ещё большой вопрос, кто из нас кого держит — он меня или я его.

Да, видок у нас был как после кровавой битвы, но уж ни как после тренировки.

— Да, — просипел Кенна, — Но, матушка-жрица…

— И благодари Жерло, что на твою ошибку тебе указал твой бросский брат, — она обвела всех взглядом, чтобы никто не усомнился в её словах и не стал спорить.

Я же вдруг почувствовал себя, как младший брат, за которого прилетело старшему. Но Мать была непреклонна:

— Жерло дало вам эту силу не для игрушек, а для того дня, когда Тьма выйдет из-под контроля. Раньше её сдерживал Хморок, теперь же… — она замолчала, потом указала на меня, — Подготовьте его к обряду «материнских слёз».

— Но он же не огневик… — возмутился было бывший страж, но Мать показала ему за спину, на всё ещё дымящиеся остатки от манекенов.

— Ты и вправду так считаешь? Быть может, сейчас он бросс-огневик больше, чем любой из нас…

Она пошла прочь, сопровождаемая стражами. Впрочем, Мать остановилась, найдя взглядом Виола — тот как раз закончил свою мыслительную медитацию. Жрица кивнула ему следовать за ним, и бард, неловко поднявшись на затёкшие ноги, поковылял за процессией.

До меня только тут дошло — всё, что произошло на ристалище, даже не отвлекло Виола от медитации. Такой концентрации можно только позавидовать.

В Бросских Горах стояла уже глубокая ночь, когда начался обряд «материнских слёз». Смысл его был в том, чтобы процессия разукрашенных и голых по пояс воинов дошла до центра кратера, где в корке застывшей магмы была пробоина, из которой чадил густой дым, сверкающий редкими искрами.

Ощущая из дымящейся дыры не только жар, но и мощное магическое излучение, я вместе с другими огневиками бросил туда несколько лоскутков ткани. Они были смочены в крови Хранителей Храма, павших в битве с врагами.

Я чувствовал, как горят на моей кожи надписи, сделанные моей же кровью. Древние молитвы огневиков, смысла которых я не понимал, но чувствовал, как они едва ли не пылают, отзываясь на песнопения сопровождающих меня воинов.

Мать разрешила мне молчать, ведь заучить тексты, а уж тем более понять их смысл за несколько минут было нельзя. Но странным образом каждое слово находило отклик в моей душе, и я знал, что это песнь о древних временах. Когда броссы впервые вышли в этот мир и рука об руку с богами сражались с огромными существами, пытавшимися этот самый мир уничтожить. Да уж, ничего за столько лет не изменилось…

Постояв несколько минут у пылающей каверны, мы отошли к ждущим на краю кратера броссам. Там перед Матерью воины вставали на колени, и она с заплаканными глазами коснулась лба каждого.

Я был последним, и почувствовал странный трепет, ощутив её пальцы на коже. Потом услышал голос:

— Благословляю твой путь, Малуш.

Я поднял на неё глаза.

— Разреши вопрос…

— Спрашивай.

— Ты сказала, что Хморок сдерживал Тьму… Но ведь он был богом мрака и смерти! Он повелевал Тьмой.

— Не всё так, как тебе кажется. Матери виднее, чем занимался её сын, — жрица покачала головой, и всё же добавила, — Когда-то Хморок был броссом, и у него был свой путь. А у тебя свой.

Я поджал губы, чувствуя, что у меня опять всё смешалось внутри. Казалось, вот только выяснил истину, а мне бросили в лицо совсем другую. И ведь не поспоришь! Все эти истины, копни глубже, сразу правильные и опираются на непреложные доказательства.

— Теперь ты понимаешь, зачем броссам Жерло? — вдруг спросила жрица.

— Да, — со вздохом ответил я, — Это нерушимая опора для тех, кто сомневается.

— Истинно так.

Я хотел встать, но рука Матери придержала меня. Она продолжила:

— В северных племенах, там, где такой холод, что остудил даже бросские сердца… В этих жестоких и диких племенах ересь Волха превратилась в особо ужасную веру, и разведчики сказали, что их видели на западных тропах, — тут Мать прошептала, — Для них уже и Жерло не матерь всех броссов.

Послышался ропот жителей, стоявших вокруг. Для многих это оказалось новостью, и те, кто надеялся, что в Бросские Горы наконец пришёл мир, вдруг поняли — нет, война только начинается.

Тут я заметил, как дрожат пальцы у жрицы. И понял, что она тоже невероятно волнуется… Она боялась тех изменений, что пришли в Бросские Горы.

Ведь Волха нет, но проблема не исчезла. Его мерзкое дело живёт уже само по себе, ползёт своими щупальцами в каждое горное селение, и как с этим разбираться, скованные тысячелетиями традиций броссы просто не знали.

— Кенна и Дунай проводят тебя до западной тропы, но дальше ты пойдёшь сам. Это твой путь, но тебе придётся вернуться.

— Жерло ответило? — спросил я.

— Да. Ты ещё не принёс в горы спасение, — сказала она, — Но принесёшь.

— Эээ… И всё? — вырвалось у меня.

И я не удивился, когда Мать просто пожала плечами.

— Ну, а что ты хотел? Жерло — мать, и её дело лишь ждать и надеяться на своих сыновей. И верить в них.

Я опустил взгляд, пряча своё потрясение. Да они тут издеваются⁈ Но ответил я, конечно же, согласием:

— Хорошо. Да будет так.

Креона, к счастью, поправилась настолько, что теперь могла идти. Да и вообще, судя по её виду, она готова была уползти отсюда даже истекающей кровью, даже при смерти… Адская жара, которая стояла на вулкане, иссушала чародейку холода не по дням, а по часам.

Виол после разговора с жрицей ходил хмурый. На мои вопросы он только отмахивался — «потом». Хотя я и так подозревал причины его недовольства, потому как я был броссом.

Бард столько времени потратил, пытаясь придумать для старшей жрицы выход, как сейчас броссам лучше всего сгладить углы с Троецарией, а именно с Могутой Раздорожским. И наверняка все его часы медитаций и размышлений, весь ворох заумных рассуждений и советов разбились об одно маленькое, но нерушимое веками обстоятельство…

Бросское упрямство. Вот уж действительно ещё одна незыблемая опора…

Медоежу, к сожалению, идти было ещё нельзя. Но я и не спорил — целители сказали, что вытащили зверя с самого края, и вообще чудо, что он выжил. Чудо это, конечно, было совершено нашей Креоной.

Когда мы уходили, по городку сновали деловитые огневики. Тут и там виднелись стопки броней и ряды орудий у стен — жители готовились к осаде. А когда мы спускались по склону, в незримого защитного купола стояли кольцом младшие жрицы и водили руками, явно укрепляя магическую защиту.

Внизу, у подножия вулкана, я заметил войско, и сначала напрягся… Но нет, как пояснил Кенна, на помощь жерлу шли племена, не забывшие истоков.

— Тебе придётся поторопиться, — признался он, — Мы и раньше не особо-то общались с северными, зная их ледяную жестокость. Но теперь, когда мы враги…

Я лишь кивнул. И постарался запомнить лица молодых бросских жриц, усиливающих магическую защиту. Когда разрушится этот купол, они падут первыми.

— И всё же я думаю, что нам могли хотя б лошадей каких-нибудь дать, — простонал Виол, когда наши ноги отмеряли по горным тропам уже третий час пути.

— Ты вообще видел тут в горах лошадей?

Бард лишь горестно вздохнул и оглянулся на спящую бледную Креону, которую я тащил на спине — бросские целители хоть и сотворили чудо, но бередить её раны изнуряющей дорогой мы не стали.

Северная бледнота Креоны мешала нам толком понять, как она себя чувствует. Но, судя по тому, что она просто дрыхла, не смотря на тряску от моей беготни, чувствовала она себя более чем.

Давно позади осталось Жерло, и сейчас мы едва видели за вершинами чёрный дым, стелющийся под тучами от вулкана. Раннее солнце уже озарило облака, но мы пока что были в тени — тропа пролегала по низинам и ущельям.

Само Жерло мы тоже разглядеть не могли, но я его буквально ощущал каким-то даже не шестым, а седьмым чувством. Будто уходишь из родных мест, подмечая последние знакомые вешки…