Брачная афера, или Целительница в бегах! - Серганова Татьяна - Страница 14

– Да вы что? – ахнула она, хватаясь за сердце. – Где вы видели такие цены? Двести пятьдесят.

– В уважаемых и честных лавках. Сто руглов.

– Вам продавали контрафакт! А это чистый продукт! Сто пятьдесят!

– Не такой уж чистый. Может, стоит проверить срок годности? Девяносто руглов.

– Что?! – Хозяйка лавки побледнела, потом резко покраснела. Я уже начала опасаться, что у нее сердце не выдержит. – Сто! И это моя последняя цена!

– Хорошо, – легко согласилась я, передавая брусок с ароматным мылом Лиме, которая стояла в сторонке, с трудом сдерживая смех. – Продолжим?

Далее следовало сражение за зубную щетку и коробочку с зубным порошком. Судя по цене в полторы тысячи анариев, щетину щетки изготавливали из волоса единорога, а зубной порошок после первого применения должен был сделать зубы не просто белоснежными, а сияющими.

Но после нескольких минут ожесточенного спора, пары капель успокоительных капель в стакане – судя по запаху, успокоительным там было лишь название, остальное очень сильно напоминало довольно крепкий алкогольный напиток, – мы сошли на сумме в девятьсот руглов.

– Я так разорюсь, – делая второй глоток, страдальческим шепотом сообщила госпожа Честер.

Ее сын тут же материализовался рядом и принялся обмахивать матушку пестрым красным веером с нарисованным на нем черным драконом в окружении цветущих деревьев. Хотя она была так же далека от обморока, как и я от фразы «долго и счастливо».

– Сомневаюсь, – улыбнулась я, касаясь одной из сорочек, которые висели на крючке в углу. – Цена?

– Три тысячи и только для вас.

– Тысяча, – покачала я головой, выбирая между лимонно-желтым и карамельно-коричневым.

Судя по бирке, сорочки были безразмерными, что значительно упрощало мне жизнь.

– Это настоящий туриманский шелк! Лучшее качество! Другого такого не найти.

– Это хлопок, – равнодушно отозвалась я. – Причем не самого лучшего качества. И тысяча анариев – максимальная цена.

– Две тысячи, – не сдавалась госпожа Честер.

– Тысяча. И ни тенса больше.

– Это возмутительно!

Я хмыкнула, осмотрелась, взглянула на соседнюю полку и радостно улыбнулась.

– Хорошо, две тысячи. Но плюсом я беру упаковку нижнего белья, – я взяла коробочку с разноцветными трусами и, судя по цифрам на ней, с размером угадала, – те тапочки с помпончиками, расческу и вот тот набор полотенец.

– Да, – с готовностью кивнула она, радуясь сделке, и тут же осеклась: – То есть я хотела сказать нет! Нет!

– Поздно, вы уже согласились, – ухмыльнулась я, складывая вышеупомянутые вещи на прилавок.

Сорочку выбрала карамельно-коричневую. Мне понравился красивый и достаточно необычный цвет.

Дальнейшие покупки прошли в столь же радостном споре. А вот на костюм пришлось разориться. Он состоял из белой блузки в едва заметную тонкую полосочку, бархатного жилета оттенка красного дерева, украшенного золочеными пуговицами, и свободной юбки чуть ниже колен приятного шоколадного цвета. Мало того, что материал был отличный, прошитый специальной магической нитью для устойчивости к стираниям и загрязнениям, так еще и размер мне подошел. Одним словом, идеальная вещь, в которой я очень нуждалась.

– Двенадцать тысяч анариев! – широко улыбаясь, заявила госпожа Честер.

Почти треть всех моих денег. И ведь костюм стоил этих денег… почти.

– Десять.

– Двенадцать.

– Десять.

– Двенадцать! Не уступлю. Этот костюм на вес золота. Редчайшая драгоценность.

– Не сомневаюсь, – кивнула я, а потом поинтересовалась: – И сколько он у вас висит?

Госпожа Честер тут же задумалась, догадавшись, на что я намекаю. Ее крохотные глазки стали еще меньше. Зато ее сын не отличался такой сообразительностью и тут же выдал мать с потрохами:

– Третий год уже.

За что и получил легкий подзатыльник.

– Займись делом, Билли! – прорычала она.

Тот обиженно засопел, надул губы и пробормотал:

– Да, мама.

Парень отошел за угол, а мы с госпожой Честер застыли друг напротив друга.

– Почти три года. Длительный срок. Насколько мне известно, проходимость у вас тут низкая, новеньких почти нет. А костюм имеет размер. Найти еще кого-то, кому он подойдет, будет сложно. Неужели вы хотите упустить возможность продать его? За десять тысяч анариев.

– Умеете вы торговаться, госпожа Миранда, – уважительно протянула госпожа Честер. – Хорошо, будь по-вашему. Десять тысяч анариев. Продано. Билли!

Парень тут же выглянул из-за угла.

– Да, мама.

– Упакуй нашей новой целительнице все покупки. Доставишь ей все сегодня в обед.

– Меня, скорее всего не будет, – неуверенно проговорила я, покосившись на Лиму, которая изучала кружевное бюстье у окна.

– Вещи оставят у двери. У нас нет воров.

«Ну хоть какой-то плюс во всем этом».

Пришла пора рассчитываться. С какой болью я передавала купюры в алчные руки госпожи Честер, не передать словами. Однако что поделать, жить-то надо. И желательно удобно. Оставалось надеяться, что уцелевших после визита в магазин девяти тысяч анариев хватит на продукты и на другие мелкие покупки.

К нам подошла Лима.

– Миранда, прости, но мне пора бежать. Господин Форест ненавидит, когда опаздывают. Ты сама доберешься до лечебницы? Тут недалеко.

– Да. Спасибо.

Прежде чем уйти, я не удержалась и купила еще легкий тюль приятного нежно-лимонного цвета. Он был коротким, воздушный, с зубчатым краем. Госпожа Форест так радовалась большой выручке, что даже не стала торговаться.

– Отдам за шестьсот руглов, – сообщила она, и я согласилась.

Итоговая сумма уменьшилась.

Убрав деньги в карман, я вышла на улицу. Погода стала еще лучше. Солнце светило так, что грозило ослепить прохожих, и унылый городок из камня выглядел уже не таким серым и грустным. Глубоко вздохнув, я зашагала дальше по улице.

Прогулка получилась короткой и довольно интересной. Потому что по пути мне встретилось минимум пять человек. При виде меня они застывали на мгновение, а после замедляли шаг, бросая в мою сторону любопытные взгляды. Я все ждала, что кто-нибудь поздоровается, но все молчали, лишь смотрели и шептались.

Ну и ладно. Зато по пути я обнаружила булочную, молочную лавку и мясную. Вспомнив о том, что так и не позавтракала, я заглянула в каждую и приобрела бутылку молока, полкругляша колбасы и ароматную булку, очень мягкую и теплую.

И снова меня провожали любопытными взглядами, настороженно улыбались мне и желали доброго утра, но не задавали ни единого вопроса.

«Интересно…».

Вскоре показалась лечебница. Здание, в котором она располагалась, мало чем отличалось от остальных: каменное, двухэтажное, с небольшими окнами и старым, давно нуждавшемся в покраске, крыльцом. Над ним висела табличка с надписью «Лечебница. Форт 33»на белом фоне.

Мое новое рабочее место, по крайней мере, на следующие два года.

Поднявшись на крыльцо, я подошла к железной двери, которая когда-то давно была окрашена в синий цвет, до этого, судя по отвалившимся кускам, в зеленый, а еще раньше в белый. Я даже войти не успела, как стала свидетельницей небольшого скандала.

– А я говор-р-р-рю дай! – низким хриплым голосом требовал мужчина.

Учитывая длинные паузы между словосочетаниями и слегка невнятную речь, он был либо пьян, либо очень болен. Я почему-то не сомневалась в первом варианте.

– А я говорю не дам! – громко и весьма раздраженно ответила обладательница высокого и немного пронзительного голоса.

– Ты не имеешь… пр-пр-р-р-рава мне отказывать!

– Кто? Я? – насмешливо отозвалась она и грозно добавила: – Еще как имею. И отказываю!

– Я буду жаловаться.

– Вперед! Дверь вон там! Жалуйся, кому хочешь! Хоть на большую землю лети! Как у тебя только язык не отсох говорить мне такое!

Поняв, что угрозы не действуют, проситель решил зайти с другой стороны.

– Ну, Бусечка, – забормотал он, – ну, солнышко, ну в последний раз, а?