Братство. ДМБ 1996 - Киров Никита - Страница 2

Тогда у нас на станции рванули цистерны с аммиаком. Это случилось уже после того, как я уехал. Последствия до сих пор аукаются, а город тогда чуть не вымер. Много кого тогда не стало.

Водитель бензовоза начал сигналить, видно его красное от жары лицо. И куда торопится?

– Вот так часто бывает, – пожаловался Харитонов, вытирая лоб. – Перекрывают, а когда проедет – неизвестно. Может, через минуту, может – через полчаса.

Жара не спадала, поезд не показывался, но семафор так и мигал красным. А бензовоз с той стороны не выдержал и поехал вперёд, нагло объехав легковушку через сплошную, и выехал на встречку.

– Ну куда ты? – таксист всплеснул руками. – Дебил!

Водитель бензовоза решил проехать наискосок, чтобы вернуться в свою полосу. Передние колёса начали перебираться через рельсы.

А я тут вспомнил кое-что. Так подробно, будто это случилось вчера, а не тридцать лет назад…

* * *

– …ща рванёт! – орал Газон, пригибая голову. – Рванёт!

Задние колёса военного КАМАЗа пылали, огонь уже добрался до цистерны с бензином. Лобовое стекло разбито, подстреленный водитель лежит на руле. Раздавался протяжный гудок, который было слышно, несмотря на треск автоматных очередей.

Рванёт – хана нам всем, и убежать не успеем. Я глянул на пацанов и побежал было к машине, чтобы увезти её подальше, но кто-то сильными пальцами вцепился мне в плечо.

– Поживи ещё, пацан, – глухим басом произнёс капитан Аверин, отталкивая меня назад. – Рано тебе ещё туда.

Он сам, хоть и серьёзно раненый, полез в кабину, вытянул водителя и успел отъехать подальше, пока не рвануло. Взрыв был таким ярким, что, даже когда закрывал глаза, на сетчатке осталось яркое пятно…

* * *

А спас меня тогда Аверин. Хороший был мужик. Не он, так вообще бы никто из нас не вернулся.

– Он чего, заглох? – спросил Харитонов, держа обе руки на руле.

Бензовоз так и стоял на путях, двигатель заглушён, водила ругался. А где-то вдали раздался протяжный гудок.

Поезд.

Водитель бензовоза услышал это. Он выглянул в окно. Открыл дверь. Выскочил и побежал подальше отсюда.

Ëперный театр, если поезд врежется, то всё рванёт, всех заденет. А старый трёхсекционный локомотив, тащивший за собой длинную вереницу цистерн со стороны химкомбината, мчался в нашу сторону. Слышно, как громко работают тормоза. Но может и не успеть. А если цистерна опрокинется, то всё разольётся вокруг или вообще взорвётся.

Ну что же, пожил я, товарищ капитан, почти до полтинника дожил. Пора должок тот вернуть.

– Куда? – удивился Харитонов.

Я открыл дверь и выскочил наружу. Мужик в китайском джипе просёк, чем это всё чревато, но его развалюха не заводилась. Он в панике пытался это исправить, пока его жена кричала, как и напуганные дети. Уже не успеет уехать. С нашей стороны все разворачивались, поняв, что сейчас будет, уже образовался затор, и взрыв заденет всех.

А если ещё рванут цистерны, которые тащит состав…

Уехал тогда от одной катастрофы, чтобы увидеть другую.

Нет уж. Я добежал до бензовоза. В армии я учился водить КАМАЗы, да и на вахте доводилось управлять всяким, и такими немцами тоже. С этим тягачом тоже справлюсь, он хоть и новее, но принцип тот же. Всё равно далеко не ехать, просто отогнать.

Дверь открыта, я забрался внутрь и завёл грузового «мерина» с кнопки. Вот это техника, а будь здесь военный КАМАЗ – нам бы всем пришла хана. С ним так быстро не получится…

Двигатель покапризничал, но завёлся сразу. А тот трус даже не попробовал ещё раз, сразу свалил.

Хорошо, вот только одну вещь я понимал чётко. Вперёд я уехать не успею, тот китайский джип всё-таки завёлся, развернулся и уже перегородил дорогу, я в него врежусь. Путь только один. Надеюсь, никого нет сзади.

Я дал задний ход, выворачивая руль. Ну же, не лезьте под колёса! И я успею.

Тяжёлая машина сдала назад, запикал сигнал заднего хода, но локомотив был уже рядом. Машинист тормозил, я слышал дикий скрип, скорость состава замедлилась. Но передние колёса тягача всё ещё оставались на рельсах…

Вот и всё. Я не бросал борьбу, хотя и понимал, что хоть краешек кабины, да заденут. Но если врежутся только в сам тягач, может, цистерна уцелеет.

Я даже увидел перекошенные от страха лица машиниста и помощника в кабине тепловоза.

Бац!

Всё погасло, будто кто-то выключил телевизор. Скрежет металла, звон разбитого стекла, какой-то хруст.

Меня тряхнуло, подбросило, а потом стало холодно…

* * *

…Я знал, что происходит. Я снова в другом месте, но это воспоминания.

Звенели стреляные гильзы, скатываясь вниз. Их так много, будто кто-то просыпал здесь целый мешок. Кроме них на ступеньках лежала крошка от бетона и битое стекло, много стекла. Пахло порохом и гарью.

Надо мной здание, пятиэтажка с выбитыми окнами, покрытая копотью. Над входом в подвал надпись мелом, сделанная от руки: «Здесь живут люди».

– Только не помирай, ты понял, Старый? – Слава Халява смотрел на меня. В руке у него был тюбик с иглой. – Щас, погоди, поставлю…

– Да мне уже кололи! – изо всех сил завопил я, сразу вспомнив истории, как раненым по ошибке вкалывали несколько таких тюбиков сильного обезболивающего, из-за чего они умирали…

* * *

Воспоминание ушло. Теперь снова темнота и боль. Но нет запаха бензина. Удалось?

– Ты как, мужик? – спросил кто-то, но я видел только размытый силуэт.

– Он живой ещё! – воскликнул другой голос.

– Взорвалось? – очень тихо спросил я.

– Нет, – это говорил Харитонов. – Ты вовремя, брат. Если бы в цистерну врезалось – разлилось бы всё, сгорело. А так… но тебе вот досталось… в кабину вмазалось, в краешек, тягач сразу снесло, но цистерна отцепилась от удара, устояла. Локомотив не упал, всё нормуль. Если бы не ты…

Снова всё пропало, и опять начались воспоминания, такие реальные, будто это произошло только что, а не давным-давно…

* * *

…Мы сидели в зиндане, в каменном мешке, втроём, прижавшись друг к другу от холода. Ждали, куда нас определят: в рабство, на обмен или под нож.

Я, Царевич и Шустрый смотрели вверх на бородатого мужика с автоматом, который только что открыл крышку люка. Рядом с ним стоял другой, с трубкой и чемоданчиком спутникового телефона в руках. Почти такой же, как у недавно взорванного Дудаева.

– Кто Царёв? – грубо спросил боевик с сильным акцентом.

– Я, – отозвался Царевич, поднялся и выпрямился во весь рост.

– Насчёт тебя договорились, – бородач скривился. – Сам знаешь кто. Поднимайся, домой поедешь. Но если вернёшься – поймаем и накажем.

– Они со мной, – твёрдо сказал Царевич.

– Ты чё, не слышал? Сейчас пальну в тебя…

– Со мной, – повторил он. – Я или с ними уйду, или стреляй. Оправдывайся потом… сам знаешь перед кем.

Говорил Царевич твёрдо, но я видел, как тряслись его колени.

Бородач что-то сказал товарищу, оба вскинули автоматы, но так и не выстрелили. В тот вечер нас привезли на ближайший блокпост и освободили, всех троих.

Мы прекрасно знали, кто вмешался и спас Царевича, а заодно и нас. Но спасибо никто ему не говорил…

* * *

Снова реальность, слабость и шум в ушах. Никак меня не отпускает.

– Он сейчас умрёт, – говорил кто-то рядом.

– Да тут скорую надо. Хотя пока приедет. Столько крови потерял.

– В машину его ко мне, – снова узнал я голос Харитонова. – Увезу.

Кто-то зачем-то нёс меня в ту самую старую девятку. Положили на заднее сиденье, но я это скорее почувствовал, чем увидел. Хотя мало что чувствовал, будто от меня ничего не осталось, как у Паши Самовара, к которому я так и не зашёл после дембеля.

Хотя думал, меня размажет напрочь. Кабину едва задело, но всё равно досталось. Боли не было. Но главное – я успел, это всё было не напрасно.

– Не ссыте, Андрей Валерьич, – довольное лицо Харитонова появилось надо мной. – Довезу.

– Куда? – спросил я одними губами.

– Куда вам надо, туда и довезу. Куда вам нужно?