Красная земля (СИ) - Волков Тим - Страница 45

Улучив момент, Иван Палыч потянул за рукав Красникова:

— Витя, отправь людей на Новый Ключ. Пусть еще на старую станцию заглянут, в будку обходчика. Мало ли! Если своих не соберешь, попроси Субботина, он не откажет.

Гладилин остался в городе. Кроме охраны, московского гостя сопровождал лишь сам доктор, да в Зарном к ним примкнул Пронин.

Товарищ Семашко лично осмотрел больных. Надо же, заразы не побоялся.

— Так-так… Как себя чувствуете? Что принимаете? Как лечат? О, у вас тут и санитары имеются! Молодца, молодца… А вам, голубушка, лучше бы поберечься… живот-то…

— Это, Николай Александрович — Аглая Федоровна, заведующая больницей. Прошу любить и жаловать!

— Рад, очень рад, Аглая Федоровна!

Аглая смутилась и покраснела… Но на все вопросы отвечала обстоятельно и толково.

— Молодца! Молодца! — хвалил Семашко.

— Это вот доктор Лебедев из Петрограда…

— Рад! Вы в столице товарища Барсукова, случайно, не знали?

— Увы, — развел руками Леонид.

— Жаль, жаль… Он там у вас возглавил медико-санитарный отдел.

О Николае Александровичие Семашко Иван Палыч (точнее — Артем!), конечно же, знал — изучал на семинара по истории медицины. Одноклассник Пришвина, племянник Плеханова. Рано пришел в революцию… Видный большевик и основатель всей советской медицины!

В гостях у доктора проговорили до полуночи:

— Все верно вы делаете, Иван Павлович! Все правильно. Ай, молодца! Совершенно с вами согласен — без системного подхода побороть эпидемии и наладить врачебную помощь нельзя!

— А значит, требуется централизованный государственный орган! Не так, что кто в лес, кто по дрова… Мне вот даже стыдно было — империя, а министерства здравоохранения просто нет!

Утром поехали в Ключ, да еще завернули к старому кладбищу, так сказать — в эпицентр.

— Так-так… Значит, говорите, известью? Все правильно — с сибирскою язвой шутки плохи! Я бы на вашем месте вообще все тут огородил — мало ли, скот забредет случайно или ребятишки за грибами пойдут…

— Огородим! — озабоченно покивал Пронин. — Вот, дождемся весны.

Станция Новый Ключ открылась недавно, на второй год войны, и даже не была еще оборудована телеграфом. Лишь небольшой зал ожидания да билетная касса. Ну да Зарное располагалось верстах в десяти — рядом. Телеграф там имелся и даже протянули телефон, правда, линия постоянно рвалась.

Литерный поезд — паровоз и три пассажирских вагона — опоздал на полчаса, что по нынешним временам и опозданием-то не считалось! Выделенные автомобили отпустили — по прямой дороге до города, а до Зарного Пронин и Иван Палыч решили добраться на литерном, заодно и кое-какие вопросы с товарищем Семашко порешать. Тот и так сетовал, что мало времени, так что пришлось пойти навстречу.

Паровоз дал гудок. Поехали. Мягко качнулся вагон. Поплыли за окном елки да давно уже облетевшие осины.

— Я полагаю, надо делать упор на профилактику, вакцинацию, гигиену, — продолжал начатый разговор доктор.

Товарищ Семашко, довольно кивнув, улыбнулся в усы:

— А еще — на ликвидацию социальных основ болезней! На охрану материнства и детства!

Впереди послышался какой-то хлопок… Что-то треснуло…

Иван Палыч вздрогнул и повернулся к Пронину:

— Что это — выстрел?

— Петарда! — усмехнулся тот. — Ничего удивительного. Если впереди что-то с путями, обходчик оставляет на рельсах петарду. Паровоз наезжает и… оп! Дальше ехать нельзя — ждем ремонтной бригады. Хотя… и просто дерево могло на рельсы упасть — тогда быстро… Я все же поду, гляну.

Пронин скрылся за дверью…

— Николай Александрович, — настороженно глянув в окно, доктор повернулся к Семашко. — Если не секрет — а что за медикаменты в вагонах? Коль такое сопровождение… Морфин имеется?

— Да пуда полтора!

Полтора пуда… Это двадцать четыре с половиной килограмма. Морфина…

За меньше убивали не раздумывая. А тут…

А если в деньги перевести? В деньгах это… Это много. Очень много. Настолько много, что за такие деньги можно и на целый поезд напасть.

И ведь что-то там недавно хлопнуло…

Доктор осторожно выглянул в окно.

Поезд, мягко покачиваясь, шел по рельсам, оставляя за собой шлейф пара. За окном мелькали голые осины и редкие ели, покрытые инеем. И вроде бы все спокойно, но… Что-то было не так. Пронин, ушедший проверить, не возвращался, а в вагоне повисла тревожная тишина, нарушаемая лишь стуком колес.

— Иван Павлович, да не волнуйтесь вы так, — махнул рукой Семашко. — Все в порядке.

Хотелось в это верить, но доктор помнил свою службу на санитарном поезде и тех отчаянных бандитов, которые напали на состав. Не побоялись. И в итоге чуть не угробили поезд вместе с его пассажирами. Сейчас же время еще более раздольное. Да к тому же такой груз…

Внезапно из-за деревьев, в полутора верстах от путей, раздался топот копыт. Иван Палыч резко повернулся к окну. Из леска, что тянулся вдоль полотна, вылетела дюжина всадников — темные фигуры в длиннополых шинелях, с винтовками наперевес. Лошади, взмыленные, неслись наперерез поезду, поднимая клубы пыли и сухой листвы.

В ту же секунду воздух разорвал треск выстрелов — пули глухо ударили по обшивке вагона, одна пробила стекло, осыпав пол осколками.

Вот тебе и не волнуйся, товарищ!

— Ложись! — крикнул Иван Палыч, толкая Семашко на пол между сиденьями. Сам он, пригнувшись, рванул к своему саквояжу, где лежал старый наган, прихваченный еще из больницы на всякий случай.

В вагоне началась суета: двое охранников, сопровождавших Семашко, вскочили, хватая винтовки, третий бросился к окну, но тут же отшатнулся — пуля царапнула ему щеку, кровь брызнула на стену.

— Бандиты! — прохрипел Пронин, вваливаясь в вагон. Его лицо было бледным, шинель порвана у плеча. — Дюжина, не меньше! На лошадях, идут вдоль путей!

— Это за грузом? Морфин? — спросил Семашко, став уже не таким веселым.

— Или за вами, Николай Александрович, — мрачно отозвался доктор, проверяя барабан нагана. — Вы же не просто доктор, а большевик с именем. Кому-то могли быть не по нраву ваши планы.

Семашко задумался еще глубже.

Перестрелка набирала обороты. Охранники заняли позиции у окон. Снаружи доносились крики бандитов, ржание лошадей и свист пуль. Поезд, несмотря на петарду, не останавливался — машинист, видимо, решил гнать до станции, надеясь получить оттуда огневую поддержку. Но до станции еще нужно было для доехать…

Иван Палыч, присев у разбитого окна, высунулся и дал два выстрела в сторону ближайшего всадника. Тот качнулся в седле, но удержался и скрылся за деревьями.

«Кто они? — соображал доктор, перезаряжая наган. — Рябинин? Нет, слишком много их… Он один работает, с подельниками, но не с таким отрядом. Дезертиры? Остатки белых? Или Викжель саботаж устроил? Эти могли».

В его голове вихрем проносились мысли. Полтора пуда морфина — это тебе не «зеленка» и не валерьянка. Это целое состояние на черном рынке. В Петрограде или Москве за такой груз можно было выручить десятки, а то и сотни тысяч рублей, особенно сейчас, когда аптеки пусты, а наркоманы готовы платить золотом.

Но и Семашко списывать со счетов не стоит… Его смерть могла бы стать ударом для большевиков — будущий наркомздрав, правая рука Ленина по медицине. Убить его на глазах уезда — это сигнал, что новая власть слаба. Или и то, и другое? Груз и политика?

Нельзя планам бандитов осуществиться! Никак нельзя!

Пуля влетела в вагон, пробив перегородку в дюйме от головы доктора. Он выругался, прицелился и выстрелил снова — один из всадников, низкорослый, в фуражке, выронил винтовку и схватился за плечо.

Остальные не отставали, держась ближе к лесу, чтобы укрыться от огня. Их кони шли наравне с поездом, а выстрелы становились точнее. Охранник у соседнего окна вскрикнул, пуля попала ему в руку, винтовка выпала на пол.