Шейх. Добыча Жестокого - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 2

И что там? Что эти твари с нами сделают? Я боялась даже предположить. Но мозг уже подкидывал истории про идиоток, проданных в рабство.

И я стала одной из них.

Нас согнали в роскошную комнату, обитую бархатом с золотом. По одной засовывали в ванную, приказывали мыться, сушить волосы и выходить голыми.

Никто не смел ослушаться – самый главный стоял с ножом. Не направлял его на нас, но никто не хотел испытать, что будет при отказе. Нас было восемь. Когда очередь дошла до меня, я судорожно вдохнула и вошла в ванную.

– Десять минут. Через десять минут к тебе войдут и помогут.

Я не хотела их помощи. Уже слышала и видела, что это такое. Вторую девушку, которая заперлась изнутри и долго не выходила, очень жестко мыли наши надзиратели. Они выломали дверь и вошли вдвоем. Не знаю, что с ней делали, но она дико кричала и плакала. После этого все мылись быстро – я тоже.

Вымыла тело душистым мылом, голову шикарным шампунем. Мельком взглянула в зеркало – глаза испуганные, вся бледная до синевы. Промокнулась полотенцем и вышла наружу. Полотенце тут же содрали, по телу пошли мурашки, затвердели соски. От стыда пылало лицо.

– Эту и эту в сторону.

От ужаса замерло сердце. Почему нас в сторону? Нас убьют? Мы не подходим?

Они осматривали девушек как скот. Проверяли зубы, ощупывали грудь, живот, смотрели подмышки, раздвигали мерзкими пальцами половые губы. Это было невыносимо унизительно. Такого я еще не испытывала.

– Ты девственница?

Киваю, закусывая губу. Он отмечает что-то в блокноте.

– Сколько лет?

– Восемнадцать.

– Болезни есть?

– Нет.

– Месячные регулярные?

– Да.

Заставил открыть рот, потрогал зубы, я показала язык. Потом помял груди и ущипнул за соски. Сказал что-то на своем языке, все заржали. Потом раздвинул половые губы и потрогал пальцами. Меня передернуло от отвращения, затошнило.

– Встала направо.

Нас в стороне оказалось двое – я и другая девушка, не та, что была вначале. Судорожно выдохнув, я обняла себя руками. Остальных увели. Нам выдали одежду – прозрачные шаровары и блестящие ожерелья, едва прикрывающие грудь.

– Наташки, танцевать будете и улыбаться, поняли?

Мы кивнули. Они ушли, заперев нас в каюте.

– Меня Света зовут, – сказала моя подруга по несчастью.

– Я Злата.

– Случайно попала?

– Да…

– А я намеренно. – В ее голосе не было ни капли сожаления. – Нищета достала. Денег хочу, много. Одежду красивую, хорошую еду. Специально никому не давала. Девственницы дорого ценятся у них. Высший сорт. Значит, продадут богатеньким. Купит тебя какой-то миллионер – в роскоши будешь купаться.

– Я домой хочу… Мне не нужна роскошь.

– Ну и дура. – Она пожала плечами и отвернулась. – А что дома? Учеба в универе, и то если поступлю на бюджет. Потом работа за гроши. Муж какой-то алкаш или нищеброд, дети вечно сопливые.

Я молчала. Мне нечего было сказать. Я бы променяла этот кошмар на свой шумный дом, на мамины руки, на смех сестер и даже на суровость отца. Правы они были…

– Сейчас аукцион будет. – Света заговорила деловито, словно объясняла правила игры. – Улыбайся, танцуй, двигайся. Заманивай. Чтоб выбрал самый лучший и ставки росли.

– А что, если никто не выберет?

– В бордель отправят. Будешь затраты отрабатывать. По двадцать мужиков в день через себя пропускать.

Стало тошно. Голодный желудок взметнулся к горлу, перехватило дыхание.

За дверью послышались голоса. За нами пришли. Повели по темным коридорам, втолкнули в какую-то дверь. Внутри полумрак, костюмы, пудреницы, палетки, помады.

Света тут же принялась краситься. Я не притронулась ни к чему. Потом ее увели. Я осталась одна. Захотелось реветь, просто орать от боли и обиды, от этой безысходности. Абдул, ублюдок. Какой же ублюдок. Он заманил меня. Все было ложью. Меня провели как последнюю дуру.

– Пошли. Чтоб старалась. Поняла? Иначе забью до смерти, и взгляд свой упрямый спрячь.

Я танцевала вяло, просто двигалась. Но то, что на меня смотрели, я чувствовала кожей. До меня доносился голос ведущего.

– Номер пять ведет. Сто тысяч раз, сто тысяч два… О, номер семь. Новая ставка. Сто двадцать раз, сто двадцать… номер пять перехватил… ох ты ж. Пятьсот тысяч раз, пятьсот тысяч два, пятьсот тысяч три. Продана.

В голове это слово отбивалось пульсацией. "Продана, продана, продана…"

Меня увели со сцены, переодели в платье, красивые туфли, расчесали волосы.

Тот, что всегда разговаривал с нами, ходил довольный. Схватил меня за подбородок.

– Самородок ты, Наташка. Молодец.

– Я Злата.

– О да, ты Злата. Самая настоящая. Не наделай глупостей. Тебя шейх купил.

Шейх. Слово отозвалось эхом в голове. Какой-то араб. Богатый. Купил меня как вещь. Как украшение для своего дома.

Меня повели дальше по коридорам. Запах дорогих духов, кожи, денег – все здесь пропитано властью и богатством. Дверь распахнулась – каюта-кабинет, роскошный до неприличия. Золото, мрамор, персидские ковры. За массивным столом сидел мужчина лет сорока. Смуглый, с аккуратной бородкой, в дорогом костюме. Глаза темные, внимательные. Рядом стояла европейка – блондинка с короткой стрижкой. Симпатичная.

– Вот она, – сказал мой конвоир. – Злата. Восемнадцать лет. Девственница. Здоровая.

Мужчина за столом встал. Высокий, статный. Подошел медленно, неторопливо. Я стояла, опустив глаза. Сердце билось так сильно, что казалось, его слышно всем в комнате.

– Подними голову.

Голос обманчиво мягкий, с легким акцентом. Я подняла глаза. Он смотрел внимательно, изучал каждую черточку лица. Потом обошел вокруг. Я чувствовала этот взгляд на спине, на волосах, на фигуре.

– Красивая, – произнес он наконец. – Очень красивая. Имя тебе подходит. Злата. Золотая.

Он что-то сказал на арабском моему конвоиру. Тот кивнул и вышел. Женщина осталась.

– Меня зовут Ибрагим, – сказал он, садясь за стол. – Я советник и друг шейха Асада. А это Элен, она будет твоей… наставницей.

Указал на кресло напротив. Я села, сжав руки в замок.

– Ты боишься?

Я молчала. Конечно боюсь. До дрожи в коленках, до холодного пота.

– Это нормально, – сказал он спокойно. – Как тебя сюда привели?

– Обманули, – выдавила я.

– Понятно. Работу предложили? Или любовь?

Я не хотела рассказывать об Абдуле и просто кивнула.

– Классика, – усмехнулся он. – Каждый год сотни девочек ведутся на эту удочку. Откуда ты?

– Из России.

– Город?

– Воронеж.

– Семья есть?

– Есть.

– Ищут тебя?

– Не знаю.

Он налил себе воды из графина, сделал глоток. В его движениях была неторопливая уверенность хищника, который знает – добыча никуда не денется.

– Слушай внимательно, сука. – Голос Ибрагима стал холодным как лед, но лицо сохранило вежливое выражение. – Ты теперь собственность шейха Асада. Он заплатил за тебя большие деньги. Ты – вещь. Игрушка для его развлечений. Будешь жить в его доме в Эмиратах. У тебя будет комната, одежда, еда. Все, что он сочтет нужным дать.

Контраст между спокойным тоном и чудовищными словами парализовал.

– Взамен ты будешь выполнять желания хозяина. Любые. Без вопросов, без возражений. Когда скажет лаять – будешь лаять. Когда скажет ползать – будешь ползать. Когда захочет трахнуть – раздвинешь ноги и будешь благодарить. Понятно, шлюха?

Я сглотнула. Горло пересохло. Слезы жгли глаза.

– А если я откажусь?

Он засмеялся. Смех злой, презрительный.

– Откажешься? – резко ударил ладонью по столу. – Ты ничтожество. Ты никто. У тебя нет права отказываться.

Встал, подошел вплотную. Схватил за волосы, дернул назад. Больно.

– Видишь ли, дрянь, у шейха есть люди в России. Найти твою семью – минутное дело. Адрес, работа, школа твоих сестренок. Все известно.