Измена. Любовь после предательства - Коуст Дора - Страница 5

Оживший экран мгновенно залил ванную комнату мягким светом. Пальцы дрожали как и вся я. Усевшись на холодный край ванны, я нажала на уведомление о новом сообщении и мгновенно прочла имя – Мария. Красное сердечко рядом с ее именем ударило наотмашь будто пощечина. Но вторая прилетела тут же:

«Сегодня было волшебно

Жаль, не успели обсудить самое важное

Встретимся завтра в Лифте? Ты обещал показать мне… отчет»

И смайлики, смайлики, смайлики. Подмигивающие, улыбающиеся. Не было в этих словах ничего откровенного, ничего предосудительного, но каждая буква звучала насмешкой. Я прекрасно читала между строк. Только предъявить Пете мне было по-прежнему нечего.

Учитывая, что вся переписка выше оказалась стерта.

Я услышала глухие шаги еще до того, как открылась дверь. Петя явно сонно приближался к ванной, тяжело переставляя ноги.

Краски сошли с моего лица. Я только и успела стереть сообщения и сунуть его телефон в карман пижамных штанов. В ту самую секунду когда открылась дверь, я повернула вентили и включила воду.

На пороге ожидаемо стоял Петя. Он выглядел заспанным, будто еще не проснулся окончательно, но взгляд оказался неожиданно острым.

– Что ты делаешь? – спросил он хрипло.

Смотрел насторожено, волком. Под этим взглядом мне с трудом удавалось ровно дышать, но я старалась выглядеть спокойной.

– Ходила в туалет, разве не ясно? – ответила я вопросом на вопрос.

Мой голос прозвучал на удивление ровно, холодно, почти отчужденно.

– Взяла твой телефон, чтобы подсветить. Мой разрядился. – солгала я и, достав его телефон из кармана штанов, вложила ему прямо в руки.

Однако именно в этот момент экран снова загорелся. Легкая вибрация прошла по моим пальцам, уведомляя о новом сообщении.

«Спокойной ночи, любимый» успела я прочитать, прежде чем Петя насильно погасил экран, воспользовавшись боковой кнопкой.

Тревога, подозрение, страх. Петя молчал, сверля меня долгим, напряженным взглядом. Неужели не признается даже сейчас? Передо мной ведь стоял мой Петя. Петя, с которым я познакомилась, когда мне было всего семнадцать. Петя, который таскал мне цветы, обрывая все клумбы в парке “Строитель”. Петя, которому я впервые призналась в любви на крыше привокзальной шестнадцатиэтажки.

Я была готова пойти за ним и в огонь, и в воду.

– Ты идешь спать? – произнес он тихо, намеренно избегая моего взгляда.

– Да, сейчас, – ответила я одними губами.

Голос неожиданно осип. Закрыв за собой дверь, я снова села на край ванны. Не могла просто взять и вернуться в спальню, только не сейчас. Моя жизнь день за днем разбивалась на осколки, а я все еще не могла собрать себя в кучу.

Нужно было что-то делать. Уходить, собирать вещи, искать жилье, которое мне было не по карману. Да я работала лишь за тем, чтобы оплачивать свои личные расходы. Кварплата, продукты, все крупные покупки – Петя обеспечивал меня последние пять лет, но…

Все чаще жалел на меня денег. Его “Денег нет” я слышала в последний год слишком часто. Но денег у него не было только на меня. Себе он ни в чем не отказывал. Ни в дорогой обуви, ни в новых костюмах, ни в запонках из чистого золота. Профессиональная фотокамера, оружие для охоты, дорогое оборудование для рыбалки. Новая машина, еще один гараж. Он жил на полную катушку, давно исключив меня из этого уравнения как досадное недоразумение.

Боже, да я же и за квартиру в последние полгода платила сама. Просто устала напоминать, что мне нужны деньги, а он…

Он об этом и не думал. Домой приходил только ночевать, питаясь где-то там: по ресторанам и кафе.

Взглянув на свое отражение в зеркале, я вдруг поняла, что слез так и не будет. Мне хотелось бы себя пожалеть, но внутри меня не осталось чувств. Там были только пустота и усталость. Обреченность человека, которому предстояло круто изменить свою жизнь.

Да, пора было признать: это все произошло именно со мной. Мне срочно требовался какой-то план, но пока…

Утро вечера мудренее. Уйти в никуда, просто на улицу, я тоже не могла, а потому на эту ночь предпочла диван.

Солнечный луч нагло вторгся в окно, залив кухню каким-то неестественным ослепительным светом. Он резал глаза, отражался от столешницы, играя желтыми пятнами на наших руках, лицах и чашках с недопитым кофе и чаем.

Это утро казалось фальшивым и неправильным. Как плохо сыгранный спектакль, где все актеры резко забыли свои реплики и не понимали, что делать дальше.

Петя нервно помешивал кофе. Металлическая ложка раздражающе громко позвякивала, ударяясь о фарфор чашки. Стоя у окна, я как будто ждала неминуемый взрыв, но он все никак не происходил. Даже чай в моей чашке давно остыл, а Петя все никак не мог решиться сказать мне то, что хотел.

Удивительно, но меня это смешило.

И все же молчание казалось тягостным. Оно до краев заполняло пространство между нами. Новость на экране моего телефона говорила мне гораздо больше, чем собственный муж: «"Северо-запад-Холдинг" на грани дефолта». В последнее время о компании, в которой он работал, я все чаще узнавала из интернета.

Переведя взгляд на обеденный стол, я подметила пухлый конверт. Это письмо еще вчера вечером нашлось в нашем почтовом ящике. Отправителем значился банк. При мне Петя так и не решился его открыть.

– У нас кризис в компании, – произнес он наконец, слишком громко и резко в этой тишине. Ложка снова ударилась о край чашки. – Меня могут уволить.

Уволить? Я медленно повернула голову, чтобы со всем вниманием всмотреться в его лицо. В глазах Пети я не видела страха за наше общее будущее, а в его словах не чувствовала ни малейшей заботы обо мне или о нас. Он тревожился исключительно за себя, за утрату своего личного успеха, своего статуса.

– Мы справимся, – проговорила я тихо, почти автоматически.

Его озлобленный взгляд обжег не хуже кипятка.

– Ты не понимаешь! – неожиданно сорвался он на крик, а в его голосе я расслышала отчаяние. – Я всю жизнь вложил в эту компанию!

Наверное, я должна была его пожалеть. Наверное, следовало хоть немного посочувствовать проблемам в его жизни, но мой взгляд зацепился за ворот его рубашки. Прямо над ним, на его шее красовались красные следы. Тонкие царапины. Такие обычно оставались от острых ногтей.

Тошнота подкатила к горлу столь внезапно, что я мгновенно отставила чашку на подоконник. На миг мне даже стало тяжело дышать. Собственная рубашка душила, и я постаралась как можно скорее сбежать из кухни.

Постаралась. Взгляд зацепился за Петин пиджак. Он висел сложенным на спинке стула, а из кармана торчал уголок документа.

Я легко узнала значок авиакомпании в углу.

– Кажется, твой пиджак пора отдать в химчистку, – выпалила я с незнакомым мне ранее сарказмом.

И когда он собирался сказать мне о своем отлете? Я помнила: в электронных билетах стояла завтрашняя дата.

От бессильной ярости дрожали пальцы. Как же хотелось перевернуть кружку с кофе прямо ему на голову! Но вместо этого, я ехидно добавила:

– Может, съездим куда-нибудь завтра? Скажем, в уютный глэмпинг за городом как в старые времена?

Петя повернулся резко, будто в этот самый момент о чем-то вспомнил. Взгляд его заметался по стульям, а увидев пиджак у меня в руках, он и вовсе испугался.

– Ты вообще ничего не слышала? Я же сказал: меня могут уволить. Мне сейчас нужно много работать, – бросил он грубо и просто вырвал пиджак у меня из рук. – Я сам завтра завезу в химчистку. К ужину не жди, я…

Что он там будет делать во время ужина, я уже даже не вслушивалась. Только входная дверь за ним хлопнула слишком громко.

Ощутив, как предательски запылали щеки, я подошла к холодильнику и просто открыла его. Холодный воздух тут же обжег кожу, но не успокоил. Из глаз запоздало потекли горячие слезы обиды.

Я больше не могла их сдерживать. Десять лет. Я подарила этому ублюдку десять лет своей жизни, а он даже не удостоил меня честностью. Да лучше бы я месяц ревела в подушку, чем узнала все вот так.