Придворный Медик (СИ) - Аржанов Алексей - Страница 2

Однако именно там мой коллега и умудрился налажать. В процессе операции хирург повредил крупные сосуды — правую подвздошную артерию и вену. Когда медицинский персонал приступил к реанимационным процедурам, я сквозь пелену сна услышал разговоры своих коллег.

Обширная кровопотеря. Как же мне тогда хотелось открыть глаза и сказать:

«Ну и болван же ты криворукий, Иванов! Так до сих пор ничему и не научился. Не там надо было резать! Не там!». В итоге эти мысли и стали моими последними.

А дальше полная тьма, и за ней — ослепительный свет. Я всю жизнь выявлял врачебные ошибки, но умер по причине одной из них.

Только на покой мне уйти не удалось.

Чёрт его знает, как так вышло, но через несколько минут я пришёл в себя уже в этом мире. И дальше случилось кое-что ещё более ужасное…

— Пожалуйста, помогите! — из воспоминаний меня достал громкий женский крик. — Лекаря, срочно!

Зов о помощи звучал из кабинета, рядом с которым я стоял. Странно, но почему-то никто из лекарей на него не отозвался. Только сейчас я заметил, что отделение опустело. Кроме пациентов в коридорах больше никого нет.

Без лишних раздумий я влетел в кабинет и обнаружил, что там на полу лежит мужчина. Молодая светловолосая медсестра уже смогла усадить его, облокотив спиной о стену, и начала расстёгивать верхние пуговицы рубашки.

На долю секунды в моей голове всплыли слова Гаврилова и его запрет на взаимодействие с пациентами. Но я сразу же отстранился от них.

А что я, по его мнению, должен делать? Выбежать в коридор и начать в истерике звать других лекарей? Пациент почти что без сознания. Состояние экстренное. Нужно действовать!

Я подбежал к пациенту и присел рядом с ним.

Пальцы автоматически легли на запястье. Ладонь левой руки — на грудную клетку. Я начал считать пульс и частоту дыхательных движений. Краем глаза заметил бейдж на халате медсестры.

«Анастасия Ковалёва».

— Что с ним случилось, Анастасия? — продолжая считать пульс, спросил я. — Кратко и чётко.

— Он пришёл к нам на приём. Эдуард Дмитриевич велел мне выписать ему новые лекарства, а сам ушёл на планёрку, — объяснила девушка. — Через пять минут пациент начал кашлять, затем захрипел и упал со стула.

— Головой не ударился? — на всякий случай уточнил я.

— Нет… Вроде бы нет! Я не заметила, — испугалась она.

— Спокойно, Настя, сейчас со всем разберёмся! — уверил её я.

Мужчина был в сознании. Он тяжело дышал, грудная клетка вздымалась и опускалась, но воздуха ему всё равно не хватало. На весь кабинет раздавался жуткий хрип, который издавали его лёгкие.

Пациент смотрел на меня. В его глазах отражался абсолютный ужас. Страх смерти. И немая мольба о помощи.

Мне даже не понадобился фонендоскоп, чтобы понять, что сейчас происходит в его лёгких. Тем более, я и сам того не заметил, как активировал свою главную способность — «анализ».

Перед моими глазами предстала его дыхательная система. Инородных тел нет, признаков пневмонии и других инфекционных процессов тоже.

Но что творят бронхи! Картинка будто из учебных фильмов, которые показывают студентам в университете. Мышцы дыхательный путей сжались, бронхи заполнились слизистыми пробками. Воздух проходит, но не может выбраться обратно.

Так называемая экспираторная одышка. Ужасное состояние. Человек способен сделать один вдох, но после этого ему приходится ждать, когда весь скопившийся воздух медленно выйдет наружу. А до этого момента он может обходиться только тем кислородом, который успел поглотить.

— Бронхоспазм, — произнёс я. — Астматический статус! Настя, у него с собой были ингаляторы?

— К-какие ингаляторы? — напряглась она. — Эдуард Дмитриевич ничего ему не выписывал. Он принимает противоаллергические препараты!

Паршиво. Эдуарду Дмитриевичу придётся оторвать голову за такое!

Аллергия тут точно имеет место, но она — лишь триггер, который запускает бронхиальную астму. Подбирать ингаляторы слишком долго. Перейдём к следующей ступени лечения, а потом уже я поищу для него подходящий ингаляционный препарат.

Пациент начал терять сознание. Кислорода головному мозгу катастрофически не хватает.

— Тащи сюда эуфиллин! — скомандовал я. — Десять миллилитров, 2,4-процентный раствор, внутривенно.

Анастасия ринулась к укладке со скоропомощными препаратами, а я остался рядом с пациентом, чтобы поддержать его состояние «вручную». Если потратим драгоценные секунды, пациент умрёт. Попробую хотя бы немного расширить его бронхи лекарской магией.

— Держитесь, ещё совсем чуть-чуть осталось потерпеть, — успокаивал мужчину я. — Настя, если под руку подвернётся сальбутамол, фенотерол или беродуал — тащи сюда!

Теперь уже без разницы, нужно дать ему хоть какой-нибудь ингаляционный препарат, расширяющий бронхи. Будем воздействовать на лёгкие сразу с трёх сторон. Через вену, через дыхательную систему и через магию.

Пока Анастасия трясущимися руками набирала лекарственное средство в шприц, я поддерживал бронхи магией, параллельно освобождая грудь пациента. Медсестра не смогла расстегнуть все пуговицы, но оно и не удивительно! Он одет, как луковица. Пиджак, жилет, рубашка.

Впопыхах я даже не обратил внимания на то, как выглядит мой пациент. Вряд ли это дворянин, но одет он с иголочки. Скорее всего дворецкий одной из дворянских семей, что живут при дворе императора.

Совсем неподходящая работа для человека с бронхиальной астмой. Постоянный контакт с пылью. По-хорошему, ему бы сменить род деятельности.

Но на это может повлиять только лечащий врач. А если учесть, что лекарь Дубков перепутал аллергию с астмой, надеяться на его помощь пациенту точно не стоит.

— Всё, готово! — Настя кинула мне ингалятор, а сама схватила руку пациента и начала вводить ему эуфиллин. Хорошо ещё, что я с него пиджак стянул. Сейчас бы потратили кучу времени, чтобы добраться до вены.

Я приложил ингалятор к его губам и приказным тоном произнёс:

— Дышим по моей команде! Вдох!

Когда бронхорасширяющие вещества попали в организм пациента, он резко вздрогнул, схватился за грудь и издал несколько громких вдохов и выдохов. С каждой минутой хрипов становилось всё меньше и меньше.

— С-спасибо… — прошептал он.

— Пока что не за что, — помотал головой я. — Настя, готовь направление на госпитализацию. В пульмонологическое отделение.

— Павел Андреевич, — растерялась она. — Без разрешения Эдуарда Дмитриевича не могу. Он же мне потом выговор сделает.

— Ответственность беру на себя. Все лекари на планёрке. Кто-то ведь должен его госпитализировать, — настоял я.

— Не надо… Павел Андреевич, не стоит, — откашлявшись, прохрипел мужчина. — Я дождусь лекаря Дубкова. Мне сейчас нельзя госпитализироваться.

За нашими спинами послышались шаги. Пока я решал вопрос с госпитализацией, кто-то вошёл в кабинет. Но это был не лекарь Дубков.

— Вот как, значит? Неожиданно, — вздохнул Евгений Кириллович Гаврилов. — Не думал я, что вы в первый же день ослушаетесь моего указания, Булгаков.

Я медленно обернулся и взглянул на своего наставника. Уж не знаю, что он прочёл в моих глазах, но я заметил, как Гаврилов тут же пошатнулся.

— На первый раз прощаю, — отвёл взгляд он. — Не буду вас за это наказывать.

Гаврилов посмотрел на пациента, и я почувствовал, как он активирует свой «анализ».

— Хм… — закончив беглый осмотр, промычал он. — Тем более, сработали вы неплохо. Но мы ещё поговорим об этом позже. Возвращайтесь в свой кабинет, Павел Андреевич. Дальше пациентом я займусь сам.

— Евгений Кириллович, а вы не знаете, когда вернётся лекарь Дубков? — аккуратно поинтересовалась Анастасия.

— Он сегодня уже не вернётся. С планёрки его вызвали во дворец. Сегодня с вами на приёме посижу я, — объяснил Гаврилов.

Что ж, по крайней мере я не дал пациенту умереть. Что там обо мне думает наставник — это уже неважно.

Возвращаясь на своё рабочее место, я испытал глубокое удовлетворение. Как я и говорил, долго держать меня вдали от пациентов он не сможет.