Люциферов писарь - Белинский Даниил - Страница 6

Бальмонт ничего не ответил, лишь еще больше склонил голову, полностью положив подбородок на грудь и оставив на обозрение только выбритую голову.

– У меня нет никакого желания тратить на вас свое время! Вы оба получите то, что заслужили. Ты, писарь, будешь вечно отбывать наказание в девятом кругу ада. Я лично вручал тебе грамоту, теперь лично отправлю тебя на вечные мучения! – С этими словами он встал, и тьма нахлынула на весь зал.

Свечи начали плясать в бешеном танце и едва не погасли, когда демон расправил крылья.

Неспешно спускаясь с трона, он направился к провинившимся, продолжая выносить вердикт.

– Букашка! – его холодный взгляд остановился на Бальмонте, – Ты будешь разжалован до низшего звания, и вновь отправлен к людям на землю, вечно шляться в загоне этого скота! Доверие к тебе исчерпано.

С каждым его шагом, Тотмес чувствовал надвигающийся жар. Демон буквально источал пекло сотни адских кузниц.

Писарь не смотрел в направлении приближающегося чудовища, но ощущал его всем своим маленьким и таким ничтожным телом.

Казалось, демон находился уже в нескольких десятках шагов, еще немного и беднягу бы испепелило от этого жара. Но тут Вельзевул остановился.

В окно влетела огромная птица, напоминающая ворона.

Все в преисподней знали, кому она служит. Птица пролетела несколько раз вокруг зала, привлекая внимание, и села на уродливое плечо Архидемона. Он склонил голову в ее сторону, не отрывая взгляда от Тотмеса и Бальмонта, и внимательно выслушал послание.

Всего несколько секунд и птица вновь взмыла к потолку, еще раз облетела зал и исчезла в окне.

На минуту повисла тишина. Архидемон нарушил ее.

– Сюда направляется небесный маразматик. И в этот раз – с организованной им группой для расследования, – с сожалением произнес он.

Бальмонт с удивлением приподнял голову.

– К Люциферу, не сюда! – заметив это, цокнул языком Вельзевул.

– Извините, господин Архидемон, я так и подумал, – спешно выговорил Бальмонт и потупил взгляд.

– Что же, не такое наказание я для вас готовил. Но посмотрим, чем это для вас обоих обернется – почесав подбородок, задумчиво произнес он.

Сделав непродолжительную паузу,продолжил.

– Сюда прибудет Имир. Начнется тщательное расследование случившегося.

Прорычал, обращаясь к писарю.

– Тебе повезло, твоя должность носит имя самого Владыки. С нашей стороны было недальновидно упоминать в ней Люцифера. Благо, Имир пока не знает о её существовании. И не узнает. Нам нужно от тебя избавиться – как будто тебя никогда не существовало, – тихо прорычал он.

Архидемон сжал кулак.

– Упоминание Владыки в этом инциденте недопустимо! Нельзя, чтобы имя его величества каким-либо образом фигурировало в этой истории, и он оказался в центре расследования. И, конечно, нельзя давать Имиру такой козырь – к таким последствиям мы не готовы.

Немного поразмыслив, продолжил.

– Твоя коллега пока что будет работать за двоих, как ни в чём не бывало.

Оскалил желтые клыки.

– А ты, Бальмонт, прямо сейчас отправишься подчищать все концы. Очистить шар «Спектр», найти отломившийся осколок и принести мне, доставить неповрежденные записи в архив. Всё остальное ,что было в этой каморке, сжечь и ждать дальнейших распоряжений, не попадаясь никому на глаза.

Хрипло вздохнув, прорычал задумчиво.

– Устроим так, будто у нас всегда был один «Люциферов писарь». Она не замешана в проступке, к ней вопросов у расследовательной группы не будет.

Сделал пару широких шагов.

– Скажем , что в том помещении хранились пергаменты перед транспортировкой в архив. Случилось возгорание из-за неисправности системы отопления, но нам удалось спасти все записи, кроме той, с тремястами Душами.

Бальмонт учтиво кивнул, показывая всем своим видом покорность.

Жар Вельзевула моментально стих.

Он быстро направился к писарю, чтобы исполнить задуманное.

Тотмес молча стоял, прокручивая в голове фразу: «Как будто тебя никогда не существовало».

Что это значит? Что теперь со мной будет? Что будет с Сешат? В безопасности ли она? Чёртов день! Чёртов ад и Бальмонт, из-за которого я здесь! Будь проклята моя недальновидность и доверчивость! Чертов алкоголь и чертовы чернила! Чернила! Будь проклят тот день, когда они были придуманы…

На половине этой мысли писаря окутал ослепляющий свет. Всё исчезло.

Стоял обычный безоблачный день. Фивы жили своей повседневной жизнью. В горячем воздухе стояла пыль , с рыночной площади доносились звуки толпы. Люди старались избегать прямого палящего солнца, передвигаясь по тени прилавков, а на открытых пространствах старались не находиться. Египтяне были привычны к палящему светилу и благословляли Ра за каждый посланный луч, но здравый смысл все же брал верх, и когда это было возможно, они избегали лишнего контакта с солнцем.

Вдоль Нила, где было прохладнее и можно было смочить голову ,чтобы избежать солнечного удара, стояли навесы для просушивания ткани. Каждый день мастера и ремесленники приходили сюда утром, промывали свои изделья водой из реки, а сажа и различные красители стекали в лужицы под тканями и к полудню высыхали.

Двадцатилетний молодой человек, младший жрец при храме Амона, знал об этом.

Уже несколько недель, как только последний из мастеров покидал сушильни, он подходил к навесам и аккуратно собирал в небольшие глиняные сосуды столь ценную для него жидкость, пока она стекала с тканей.

Он делал это тайком , чтобы его не уличили в безумии или глупости, ведь эти грязные отходы были никому не нужны. Но молодой человек был другого мнения.

Одержимый своей идеей и движимый любопытством, он хотел совершить чудо.

Служа в храме он занимался переписыванием священных текстов и вел счета для старших жрецов. И, как и все в то время, использовал для записи краски.

Это было обыденно, но однажды, переписывая очередной текст, он понял,что краски не хватает. Брать новую нужно было в подвальном хранилище, а жрец, хранящий ключи, куда-то отлучился. Чтобы не тратить свое драгоценное время, юноша, недолго думая, решил схитрить.

Тексты не были столь важны, и ему оставалось дописать всего несколько строк. Взяв немного сажи, он подумал: «А что, если…?» И дописал последние строки на папирусе сажей. Это было менее практично, чем краска, но натолкнуло его на идею создания возможной альтернативы.

К сожалению, об использовании сажи вскоре прознали верховные жрецы и сочли это неуважением и несерьезностью в служении. После этого он оказался у них не на лучшем счету, а попытки привнести что-то новое подвергались критике и отклонялись из-за нежелания нарушать традиции. Но попыток парень не оставлял.

С тех пор прошло уже пять лет.

Самый дальний угол его дома за это время превратился в некое подобие лаборатории.

В ней было все необходимое для его экспериментов: каменный стол, глиняные сосуды и чаши, папирусные свитки, каменные пестики и ступки для измельчения. На полках хранились ингредиенты, с которыми он возился и изучал, пытаясь подобрать наилучший состав.

Здесь была и сажа, и масло из лампад, и древесный уголь, и охра. Но все это нужно было как-то скрепить, иначе жидкость не схватывалась и растекалась по поверхности.

Он подбирал разные вязкие субстанции. Позже к его ингредиентам присоединились смола из высохшего сока акации, мед, сок смоковницы и гранатовой коры. Для всего этого растворителем служила вода из Нила. Однако самый важный ингредиент жрец еще не нашел.

Но этим утром его осенила идея.

Сидя на корточках Оглядываясь по сторонам, он собирал стекающую с тканей ферментированную жидкость. Он прекрасно знал , что она является остатком брожения растительных компонентов, которые впоследствии давали кислоты.

Но даже с этим ингредиентом новая красильная жидкость не обладала нужной стойкостью.

Чего-то не хватало.

Последние несколько недель ежедневного посещения красильни не приблизили его к желаемому результату. Поэтому он решил воспользоваться сегодняшней спонтанной мыслью.