Люциферов писарь - Белинский Даниил - Страница 3

Так и поступил. Ожидая зеленый сигнал светофора, он мысленно перебирал книги из своей небольшой домашней библиотеки.

Светофор переключился на зелёный, и в небольшом потоке пешеходов Антон, ещё думая о выборе книги на вечер, направился к магазину. Почти перейдя дорогу, он вдруг остановился, как вкопанный. Это ведь тот самый перекрёсток с фотографии! Как он раньше не узнал его?

В голове что-то будто переключилось. Он вспомнил ту самую машину, которая была на снимке. Но каково было его удивление, когда он увидел её перед собой! Автомобиль стоял аккурат перед ним, словно перенесённая с фотографии на проезжую часть. Но как?

Фотограф вгляделся в лобовое стекло в надежде увидеть водителя. Тщетно – внутри было слишком темно. Светофор всё ещё горел зелёным, начав мигать, намекая, что пора бы ускориться. Другие пешеходы уже перешли дорогу.

Это не могло быть реальностью. Очередной дурной сон? Я опять заснул в своей студии? – подумал Антон. Он закрыл глаза ладонями и крепко зажмурился, чтобы убедиться в реальности происходящего. Но открыть не успел.

Мгновение – и этого было достаточно. Краем уха он услышал визг шин и взволнованные возгласы людей. Не успев ничего понять, его тело ощутило сильный удар, который сбил с ног. Словно вихрь, он закружился, и пролетел несколько метров упал на спину.

Только теперь Антон почувствовал резкую боль и тепло, которое раскатывалось по телу. Увидел свою обувь, слетевшую с ног от удара. Будто откуда-то из далека наблюдал, как бегут на помощь люди. Как мигает аварийным сигналом машина, в которую на большой скорости влетела фура. И как из грузовика выпрыгивает водитель, не успевший затормозить, в ужасе хватаясь за голову. Затем сознание, борясь с пережитым, отключилось. Антона охватила черная пелена. Удар был смертельным.

В этот же день, но несколькими часами ранее, писарь Тотмес готовился начать свой рабочий день. Его каморка была немного больше, чем у Антона, но имела более хаотичный вид. Посреди стоял большой дубовый стол, на нем парафиновая свеча, посередине – подставка с углублением, а остальное пространство по углам стола было завалено пергаментами. Для более ровного освещения, на стене висела масляная лампа, которыми в городе пользовалась повсеместно.

Заполненные вчера бумаги со стола нужно было убрать и сложить в архив до начала рабочей смены. Именно этим он и занялся. Быстро и без разбора, но очень аккуратно, засунув всё в ближайшую пустую папку и написав на ней вчерашнюю дату, писарь водрузил её на верхнюю полку шкафа. Сам шкаф, конечно же, архивом не являлся. Он использовался в качестве временного прибежища для пергаментов, которые раз в неделю Тотмес относил в настоящий архив, находящийся на горе Сигил.

До начала работы оставалось около десяти минут, и необходимо было сделать еще несколько обязательных приготовлений. Открыв сервант, стоящий в дальнем углу, писарь извлек из него большой узорчатый бокал и зачерпнул из стоявшей рядом амфоры вино.

Отпив пару глотков, и плюхнувшись в своё массивное кожаное кресло, поставил бокал в угол и пригладил уложенные назад черные волосы. Проверив наличие чернил в чернильнице, достал из ящика стола перьевую ручку, готовясь начать двенадцатичасовой рабочий день.

Но оставалось самое важное – дождаться начальника, который приходил каждое утро и приносил то, без чего рабочий процесс начать было невозможно.

Тяжелая дверь открылась и протяжно заскрипела. Высокий и ухоженный мужчина в стильном костюме молча зашёл в помещение, держа в руках деревянный ящик из эбенового дерева, украшенный блестящими камнями. Выглядел мужчина уважаемо. На вид лет сорока пяти, высокие скулы и аккуратный нос, темные и густые брови, гладковыбритое лицо и голова по последнему писку моды.

– Доброго утра, Бальмонт, – безэмоционально бросил приветствие писарь.

– Доброго, – в той же манере ответил начальник и поставил ящик на стол.

Снял с шеи золотую цепочку с длинным ключом и вставил его в замочную скважину.

Сухо продолжил.

– Заберу его как обычно, вечером, в конце твоего рабочего дня. Не заляпай его вином, как это случилось вчера.

С этими словами он открыл его, и помещение залил свет, переливающийся белоснежным и сапфировым цветами. Бальмонт вытащил из нагрудного кармана пиджака платок, наклонился и обмотал сияющий шар, находящийся в ящике. Осторожно достал его и поставил в углубленную подставку на столе. Писарь сразу же записал имя, высвечиваемое на шаре, и оно тут же сменилось другим.

Выпрямившись и поправляя свои черные, как сажа, круглые очки, Бальмонт быстрым движением вернул платок в карман. Писарь задумчиво поинтересовался.

– Разве я его вчера запачкал вином? Не припомню такого.

Демон проигнорировал и обвел глазами помещение.

– А где вывеска с догматами? – бросил он, глядя на стену у шкафа, где красовался четкий след от рамки – светлый прямоугольник на фоне потемневшей стены.

– Эммм… – протянул писарь. – Ну вот ее может и запачкал, но немного. Сегодня, в конце дня, почищу и повешу обратно. Договорились? – протянул руку Тотмес ехидно улыбаясь, надеясь позлить начальника, поняв что на мажорной ноте встреча уже не закончится.

– И снова что-нибудь загадишь, напившись?

– Нет, не планировал. Такого в моем расписании не было. – поводил пальцем перед собой, будто перелистывая воображаемый блокнот. – Да и сейчас я вполне трезв.

– Пока еще трезв… – процедил сквозь зубы демон.

Сделал небольшую паузу и продолжил.

– Ты не особенный, а сама бездарность и безответственность. Будь уверен, за свою халатность и легкомысленность ты скоро поплатишься. – Он наклонился чуть ближе, его голос стал низким и холодным.

– Ты просто завидуешь. В Лимбе огромное количество людей что вы взяли на служение, как и меня. Тысячи! Но если алкоголь жалуют только мне, то почему бы этим не наслаждаться?

Бальмонт лишь хмыкнул, нахмурившись, чем вызвал экстренное собрание всех морщин на своём лбу. Не проронив ни слова, мужчина указал на шар, чтобы пиарь продолжил работу, резко развернулся и исчез в дверном проеме, мелькнув напоследок лысиной.

Отношения с начальником у него всегда были натянутыми, а общение – только в скупой и лаконичной манере, и только в случае необходимости.

– Гавнюк, – подумал писарь, и записал очередное имя, которое сразу же сменилось другим. Была бы его воля, он бы вообще предпочел избегать встреч со своим руководителем. Но в текущих реалиях и положении это было невозможно. Перевестись на другую должность нельзя, попросить сменить Бальмонта – тоже. Да и кто он такой, чтобы просить что-либо, кроме вина, чернил и новых перьев для письма? Всего лишь писарь.

Хоть его должность и носила немного более длинное название, так его никто не называл, вероятно, из-за неудобства. Лишь Айсун, местный бухгалтер, и только потому, что издержки профессии, вкупе с гораздо более низкой должностью, обязывали ее к этому.

Должность же его называлась «Люциферов писарь». И она была вполне себе почитаема и, если задуматься, являлась одной из немногих, которая носила в себе имя Владыки. Самого Люцифера Тотмес ни разу не видел, но многое о нем слышал. Хоть это обстоятельство и вполне обычное, он знал, что Архидемон прекрасно осведомлен о существовании писаря. А на начальных этапах службы даже удостоился от него похвальной грамоты, которую вручил сам Вельзевул, его заместитель и правая рука.

Коллеги с должностями схожими и выше обращались к нему просто «писарь», а все, кто пониже, ещё добавляли «господин». При этом особо важной фигурой он не был, скорее просто уважаемой и известной некоторым обывателям, так как его работа была ценна, хоть и безобразно проста.

Заключалась она в том , что каждые двенадцать часов он записывал на пергаменте имена тех, кто только что почил, а до этого, при жизни, совершил нечто сильно обрадовавшее Владыку, вследствие чего, тот любезно приглашал такие Души в бессрочную ссылку в ад.