Где никто не слышит - Белинский Даниил - Страница 7

Ни хрена не видно! Темень! Куда? Куда бежать? Он решает закричать, в надежде услышать ответ от девушки, но проглатывает крик на подходе. Впереди видит свет. Яркий и белый. Лёва мчится к нему, как мотылёк на огонь.

7.

Сара дремала, но словно что-то учуяла – приподняла любопытную морду. Теперь и Оля слышит звук, отрывается от телефона и включает вспышку. Светит в заросли, в сторону шума. Через мгновение перед ней предстаёт Лёва. Она почему-то не удивлена его состоянию и виду. Похоже, что пацан не заметил, как зашло солнце, и испугался темноты. Ну хоть хворост притащил, даже с излишком. Ладно, на что-то он да годится. В любом случае сейчас Лёва уже не так бесит, как весь этот день.

Признаться, когда она поняла, что что-то не так, и окончательно убедилась в том, что заблудилась, то пацана хотелось послать на три буквы. Потому что – с кем угодно, но только не с ним. Но, чуть подостыв, девушка поняла, что одной было бы в разы хуже и страшнее. Так что не стоит срываться, Лёва тоже в отчаянии, а учитывая возраст, может вообще распсиховаться.

– Молодец, собрал сколько нужно. Отдышись и давай разжигать огонь, а то холодно уже.

– Оля, я там это… – мечется, оглядывается, дышит тяжело.

– Что? Стемнело и испугался заблудиться?

– Чё? Не! Я не боюсь темноты. Даже мелким не боялся.

– Угу.

– Серьёзно, там просто какая-то херня. Не знаю что. Жуткая. На озёрах. Я не вру.

Говорит это так, будто реально что-то увидел. Ну, может, и увидел. Оля знает, что в страхе и потёмках сознание может дорисовывать и достраивать всякое. Главное – не паниковать в таких ситуациях. Ох блин, занесло же её. Меньше всего ей сейчас хочется быть мамкой для этого пацана. Она-то уже выросла, не присматривает за ним, как раньше. Да и он уже не совсем ребёнок.

– Ладно.

– Что «ладно»? Ты мне не веришь? – насупливается и перестаёт бегать глазами по кустам, переключает внимание на неё.

– Верю. Это нормально. В темноте что угодно показаться может. Игра воображения.

Лёва смотрит на Олю, потом туда, откуда прибежал, снова на Олю.

– Я не тупой. Понимаю, о чём ты. Но, блин, там херня на озёрах. Она как бы была статичной, а через несколько секунд начала двигалась, прямо на меня. По воде, как призрак. Понимаешь?

– Ну, может, бобр или выдра. Знаешь, сколько здесь живности? Ещё косули есть, я их почти каждый год вижу.

– Эти косули по воде ходят? Они что, Иисус? Если не веришь, то пошли! Погнали – покажу!

Оля молчит, пытается понять, прикалывается он или нет?

– Лёва, разведи долбаный костёр, а потом можешь сам идти искать эту свою херню, косуль, бобров или Иисуса. Я устала, хочу отдохнуть.

Он ещё пытается что-то сказать, но она не слушает, надевает наушники-затычки, делает вид, что включает музыку. Но включать на самом деле не собирается, периодически поглядывает на парня и то место, откуда он прибежал, прислушивается. Ей не по себе. Понимает, что заблудиться на одном квадратном метре – странно, нереалистично и вообще мистика какая-то. А теперь ещё и это. Надо быть настороже, мало ли. Ощущение, что здесь всё как-то не так, как-то иначе.

С горем пополам Лёва управился, хоть и не с первого раза. Стоит, горделиво выпятив грудь вперёд, будто одолел Прометея и отобрал у старика огонь. Стало теплее, Оля греет руки, сидит на корточках, размышляет о своём и поглаживает собаку. К ночёвке вроде готовы. Решили, что она будет спать рядом с Сарой, а он – чуть поодаль, в паре метрах, на травянистом пригорке. Аппетита нет весь день. У парня, с его слов, – тоже, хотя на бутерброды он заглядывался, но без неё есть не стал. Застеснялся, наверное.

Очевидно, что сегодня их уже никто не найдёт. Точно не её сварливая мама, которая привыкла к загулам дочери и затяжным отсутствиям во время ссор. И Лёша, судя по всему, не раскаялся и не соизволил пойти к ней в лес.

Пацана искать, скорее всего, будут. Но сегодня ли? По рассказам людей, его отец на дух не переносит этот Тихий лес и не ходит сюда по понятным причинам. Ну одно дело – не любить, другое – потерять здесь сына. Она спрашивает у него:

– Михаил Евгеньевич тебя хватился уже, как думаешь?

Лёва отвечает не сразу. Отводит глаза от играющих огоньков пламени и смотрит на Олю растерянно. В свете костра его лицо выглядит уставшим, измученным и каким-то более взрослым, а прыщики сливаются с общими чертами и уже не так заметны, как днём.

– Да, сто пудов. Думаю, ходит по соседям, ищет. Рано или поздно догадается, что я в лесу. Придёт за нами, не парься. Ему ничего не стоит поднять на уши местную полицию и МЧС.

Но она парится, хоть и не озвучивает.

– Это радует. Ладно, сколько времени? – задаёт вопрос сама себе и выуживает телефон из кармана, чтобы посмотреть.

Лёва опережает:

– Почти двенадцать, – поникше добавляет – ой, блин, мой айфон почти разрядился.

– Не трать зарядку впустую, поставь энергосберегающий. Всё, я спать. Если ещё собираешься сидеть, то подкинь дров перед сном.

С этими словами Оля накидывает немного сухой травы около Сары, ложится поближе к ней, надевает капюшон худи и заправляет под него волосы. Прячет ладони в рукава, ёрзает и через несколько мгновений засыпает.

Проснулась ночью, не в первый раз. Четвёртый, вроде бы, но сейчас уже ближе к рассвету. Сон рваный, как будто дрема какая-то. Бока болят, спина ноет, приходится терпеть. На всякий случай посмотрела, как там костёр и Лёва с Сарой. Собака перебралась к парню, когда тот заснул. Но огонь он поддерживал долго – справился, молодец, хвалит его Оля про себя. Затем она поворачивается на другой бок, сворачивается клубком и закрывает глаза.

1.

Утро, раннее, но уже не так холодно, как ночью. Лёва вытирает сопливый нос рукавом, он встал чуть раньше Оли. Немного побродил, попробовал ещё раз добраться до СНТ – безрезультатно. Намёка на помощь и их поиски не было, всё как и вчера – тихо. Неужели папа не искал его?

Оля проснулась, они сидят напротив потухшего костра. Разжигать заново не стали, ночной холод отступил. Ещё с вечера Лёва засматривался на бутерброды, но без девушки трогать их не стал. Сейчас живот крутит и урчит, Лёва решается спросить:

– Оля, может по бутеру? Будешь?

Она сняла капюшон и протирает глаза.

– Давно проснулся?

– Не очень, может час назад где-то.

– Никого не слышал? Нас не искали?

– Нет, тишина, как и вчера, – сообщает поникшим голосом, – ну так что, поедим?

– Да, давай. Сколько у тебя там бутербродов?

– Четыре.

– Значит, один мне, один тебе. Остальные давай оставим.

Лёва соглашается.

– Больше никакой еды, кроме них, нет?

– Не-а, к сожалению.

– Хреново. Ладно.

Они едят, Сара сидит рядом и смотрит то на него, то на девушку. Собаку жалко, эти голодные глаза прям так и выпрашивают кусочек, но она сможет терпеть – должна. Не делиться же с ней драгоценной провизией, когда она им так нужна.

Оля ест и наслаждается, слегка прикрыв глаза. Лёва же, прежде чем приступить к трапезе, выбирает нелюбимые огурцы. Отделяет их от колбасы и бросает на землю.

– Ты издеваешься?

– Что?

– Зачем выбрасываешь?

Лёва осёкся. Блин, точно, он же мог отдать их Оле. Какой же он кретин, почему не подумал об этом?

– Извини, я их терпеть не могу. Давай со следующего бутера тебе отдам?

– Не нужны мне твои огурцы. Просто это тупо – вот так вот, в нашей ситуации, пренебрегать продуктами. Тем более из-за «терпеть не могу»? Это вообще по-детски.

Про огурцы она кристально права, Лёва это понимает, здесь не поспоришь. Но почему от неё опять проскакивают эти намёки на то, что он не взрослый? Лёва не может понять связь между огурцами и её выводами. Начинает загоняться. Он до самой поздней ночи сидел, поддерживал огонь, вслушивался в звуки озёр, охранял её сон. А она опять свою шарманку. Его это расстраивает и неприятно бьёт по самооблоданию.