Призрак Сомерсет-Парка - Майерс Б. Р. - Страница 48

— Значит, ты никак не привязана к Сомерсет-Парку? — спросила я.

— Ну, может, чуточку, — загадочно улыбнулась она.

В голове множились вопросы, но я сдержалась. В отличие от своей родственницы, Флора пока не готова была раскрывать все свои тайны.

— Спасибо, что позволила мне составить тебе компанию в гостях у бабушки, — сказала я, вспоминая миссис Ринальдо. — Она очень добра.

Флора переложила корзину в другую руку. Затем глаза ее загорелись любопытством.

— А откуда вы с лордом пришли нынче утром?

— Просто прогулялись по саду, — соврала я.

Она пожевала нижнюю губу.

— Не мне вам указывать, что делать, но я бы не осталась с ним наедине даже за все богатства Сомерсет-Парка.

— Он вел себя как джентльмен, Флора, — засмеялась я.

Остановившись посреди колеи, она схватила меня за руку.

— Я не о том толкую. Это его я видела той ночью, выходившим из леса. — Она подалась ближе, хотя на дороге мы были одни. — Я пряталась в тени, и тут он вышел, шатаясь. Такая злость у него на лице была и усталость, будто дрался он с кем-то. Я аж дыхание затаила, молясь, чтоб он меня не приметил.

По спине у меня пробежал холодок.

— Так он заметил?

Она кивнула.

— Рубашку мне дал, велел выстирать. Я спросила, может, он раненый и надо послать за доктором. А он такой опечаленный был, и ноздри как у лошади раздувались. Никогда я такого не видала, Дженни! А потом он приказал мне обо всем помалкивать.

Мне показалось, что я не могу даже дышать.

— А к чему такая таинственность? — спросила я.

Флора поджала губы.

— Коли я увижу кровь, так ее узнаю, а его рубашка сплошь была ей залита. Такие пятна нипочем не отстирать. Я попробовала, а потом взяла да бросила ее в камин. А уж когда леди Одра пропала, я молчала, боялась, а ну как он со мной такое же сотворит. Я теперь и глянуть на него без дрожи не могу!

Я изо всех сил пыталась осмыслить сказанное.

— С тех пор он тебе что-нибудь говорил? — спросила я.

— Только приветствовал как обычно.

То, что я принимала за застенчивость Флоры при виде хозяина, оказалось страхом. Мне почудилось, будто я теряю опору под ногами. Все мои представления словно потеряли смысл. Я начала доверять мистеру Пембертону или, по крайней мере, не тревожиться при мысли о нашем соглашении. Меня охватило смятение. Я так и представила себе хозяина Сомерсета, залитого кровью.

Флора смотрела на меня, ожидая ответа. Чтобы избавиться от этого образа, мне потребовались все силы; я решила обдумать все позже.

— Ясно, — сказала я. На большее меня не хватило.

Дорога свернула к кладбищу, обнесенному невысокой каменной стеной. Флора поставила корзину на землю и достала маленький букет, который дала ей старушка.

— Я мигом, — сказала она. Миновав несколько рядов каменных плит, она опустилась на колени перед начищенным надгробием и бережно положила букетик.

Я держалась на почтительном расстоянии, но все же сумела прочесть имя Мэйзи. Доктор Барнаби упоминал, что примерно в то время, когда исчезла Одра, в деревне умерла девушка. Не о Мэйзи ли он говорил...

Мы отправились назад в Сомерсет-Парк, обе окутанные печалью. Я хотела бы поддержать Флору, но не умела быть ничьим другом. Девушки из пансиона мисс Крейн считали меня ненормальной — для них я сама была скорее призраком, чем медиумом.

Флора перехватила корзину другой рукой.

— Давай я понесу, — предложила я.

Она заколебалась.

— Так не полагается, Дженни.

— Это вовсе меня не обременит, кроме того, я буду чувствовать себя нужной. А когда мы подойдем ближе, я снова передам ее тебе, и никто ничего не узнает.

Она нахмурилась, обдумывая предложение, а потом привычная улыбка озарила ее лицо, и Флора вручила мне корзину.

Охнув, я подстроила шаг под ношу: та оказалась тяжелее, чем я ожидала, а Флора — сильнее.

— Итак, — начала я, — здесь есть приворотное зелье? Надеюсь, мы не спутаем его с мятным желе. Хотя это, разумеется, внесло бы оживление в скучный ужин. Правда, сдается мне, тебе не требуются никакие зелья, чтобы привлечь внимание возлюбленного.

Я успела немного прошагать вперед прежде, чем поняла, что Флора остановилась как вкопанная. Она уставилась на меня, распахнув от удивления глаза.

— Неужто всем это заметно? — ахнула она, коснувшись губ.

— Мужчина доказывает истинные чувства делами, а не болтовней, — заявила я, вспомнив приправленные фальшью разговоры о любви, которые подслушала в пансионе мисс Крейн.

— Он огорчится. Я обещала хранить тайну.

— Но почему? Ему и холод нипочем, раз он приходит тебя повидать. Или угоститься яблочным пирогом, — поддразнила ее я.

Флора теребила ленту чепца, накручивая ее на палец.

— Конечно, может статься, и так, — неуверенно сказала она. — Но он обещал мне кольцо, это ведь что-то да значит, верно?

— Кольцо? Я и не думала, что все так серьезно.

Она усмехнулась.

— Он обещал взять меня в жены. — Флора вздернула подбородок. — Недолго мне ходить в судомойках. Скоро я буду носить фамилию Саттерли.

Я подавилась смешком, думая, что она не всерьез.

— Ты говоришь об Уильяме? — спросила я. Мы остановились посреди дороги, уставясь друг на друга.

Флора захихикала, прикрывая рот ладонью.

— Вы так покраснели! Я знала, что вы удивитесь! Но как же здорово наконец хоть кому-то рассказать! — Она коснулась моей руки. — Пока мы никому об этом не говорим. Но что с вами? Разве вы за меня не рады?

Я взяла ее под руку.

— Должно быть, ты шутишь, — сказала я, представив, как он, напившись, лежит в кровати Одры. — Это же нелепо.

На ее лице промелькнула обида.

— Почему в это так трудно поверить? Он не чванливый, как остальные!

— Нельзя доверять ему свое сердце. Он одержим Одрой. Он был в нее влюблен.

Флора грубо отдернула руку и устремила на меня сердитый обиженный взгляд.

Необходимо было ее образумить.

— Он даже волочился за одной из служанок, — сказала я. — Я видела его в первую ночь в Сомерсете.

— Это была я! — Ее глаза налились слезами. — Только я могу унять его горе. Только я могу заставить его о ней забыть! Он сам мне так говорит.

Мое сердце болело за нее. Если бы я не видела Уильяма в тот вечер в комнате Одры, то, возможно, спокойнее приняла бы ее заявление.

— Он говорит тебе лишь то, что ты желаешь слышать, — сказала я.

— Да вам-то почем знать! — Флора вырвала из моих рук корзину и умчалась вперед.

Меня объял неописуемый ужас: я поняла, что лишилась, возможно, последнего человека в Сомерсет-Парке, которому могла доверять.

Запись в дневнике Сомерсет-Парк,

16 апреля 1852 года

Дружочек,

не могу поверить, что весь мой мир за один день перевернулся с ног на голову.

Он пришел ко мне сегодня с докторским саквояжем. Я решилась посмотреть на него. Но, Боже... Его руки такие нежные, а голос — до боли искренний и сердечный. На протяжении всего осмотра он вел себя сдержанно, как и подобает врачу, что меня одновременно и подкупило, и разочаровало.

Однако мы оба были поражены, когда он определил, что мое недомогание на самом деле вовсе не болезнь.

Я ношу ребенка.

И тут же будто спали чары. Исчезла маска знающего доктора, а вместо нее появилось выражение безмерной радости. Мы со слезами упали в объятия друг друга. Это были слезы невыразимого счастья, но также и печали. Ведь мы не можем быть вместе...

Он сказал, мол, ему довольно знать, что обо мне позаботятся, а наше дитя будут любить. Он искренне полагает, что мистер Пембертон — достойный человек, который станет добрым мужем и отцом.

Он признался, как страдал оттого, что не мог меня увидеть после смерти отца. Но готов был принять эту боль как небесную кару за то, что соблазнил невесту лучшего друга.