Надежда тебя не покинет (СИ) - Шах Ольга - Страница 13

«Боли в левой подвздошной ямке», - кивнула я собственным мыслям. «Тахикардия и учащённый пульс, надо бы ближе посмотреть, что с пациентом». Осторожно дотронулась до мужчины, переходя на внутренний взор. Да, кажется, врачи были правы – проблемы серьёзные. Во всяком случае, явно вырисовывались утолщения стенок брюшной полости в результате отёка тканей. И тут меня как обухом ударило – какая тут гастроэнторология – у мужика явный перитонит! И… зеркальное расположение внутренних органов, потому сразу не подумали. Конечно, УЗИ это всё покажет, будет замерен уровень протокальционина, который подтвердит мой доморощенный диагноз.

- Это если мужичок в этому времени, не погибнет от септического шока, - мрачно сказала я, наблюдая за тем, как пациент теряет сознание на каталке.

Как мне в голову пришла последующая идея – я и сама не знаю. Точнее говоря, знаю, но не представляю сам механизм… вот…

Я приблизилась к Павлу Ивановичу, дотронулась ладонями до его лица и отчаянно закричала:

- Сепсис на фоне перитонита! Услышьте меня, умоляю! У него транспозиция внутренних органов, вижу плохо, затемнение в брюшной полости. Но на вскидку, не абдоминальный вариант инфаркта миокарда.

Зрение врача стало немного расфокусированным, он вздрогнул и остановился, перестал двигаться и медленно произнёс:

- Гастер наш откинуться решил, походу. Разворачиваем операционную, заказывайте кровь. Может, он фартовый, как сам считаешь, а, Джамшуд?

Больной был без сознания, так что он возразить не мог, а других противников не нашлось, только реаниматолог беззлобно сообщил, мол, даже если теория Павла Ивановича окажется несостоятельной, то вскрытие всё равно расставит все точки над «и».

- Ты сама кто есть? – тихо прошептал врач, скосив глаза до невозможности, он явно не видел меня, но слышать мог.

- Я? Я Надя! – произнесла я сквозь слёзы.

Глава 12. Фото из прошлого

Сложно сказать, кто был более поражён тому, что случилось, и меня кто-то всё же смог хотя бы услышать – я или Павел Иванович, но сейчас точно было не место для выяснения подробностей – больного готовили к экстренной операции.

- Главнюк с нас шкуру сдерёт, если мы попилим пассажира без медицинских показаний и, соответственно, безосновательно, - с какой-то обречённой тоской пробормотал анестизиолог, рассчитывая количество «Бетаметазона» для общего наркоза.

Леночка промолчала, но выразительно посмотрела на своего возлюбленного поверх медицинской маски, попутно ловко пристраивая флаконы и подкатывая столик с инструментами.

- Ребята, вы как в первый раз, ей-Богу, - огорчённо покачал головой Павел Иванович, тем самым заработав моё уважение до конца своих дней. Я тут же, не сходя с места, пообещала себе, что никогда впредь не стану сердиться на него за его охальность и крайнюю любвеобильность. – Перитонит у него, того глядишь, откинется у нас! Оно нам надо, как считаете?

По тому, как все дружно покачали головами, выходило, что не очень. Оно и верно – проблем нам не нужно и смерть госпитализированного гражданина будет совершенно лишней. И не только сама по себе, как огорчительный факт, а по большей части из-за того, что принесёт с собой бумажную волокиту, которой и так бывает достаточно, а также дикие вопли главного врача и совершенно ненужную активность представителей страховой. Кто-то из операционной бригады рассеянно заметил, что полиса ОМС у гражданина братской страны точно не имеется, а это, опять же, вопросы со страховой.

- Ничего, расплатится, - слегка пожимая плечами, ответил Павел Иванович и сосредоточенно произнёс: - Ну, что, Наденька, помогай!

Можно подумать, я куда-то денусь! Конечно же, останусь рядом. Хотя, врачей я отлично понимала, переживавших, что без анализов и показаний к оперативному вмешательству, операция в данном случае – не что иное, как авантюризм и совершенно не оправданный риск. Но, я была благодарна за то, что меня услышали, послушали и рискнули! Точнее говоря, за то, что они согласились с «вердиктом» от Павла Ивановича.

Да уж, никогда бы не подумала, что с таким облегчением выдохну, увидев брюшную полость, полную «последствий» от перитонита! Это значит, что ребята всё сделали правильно и диагноз, поставленный «на коленке», был абсолютно верен. Впрочем, операционная бригада это тоже поняла и работать стала веселее, Павел Иванович стал привычно травить смутительные и даже политически вредные анекдоты про главу государства, азартно копаясь в пациенте. Я стояла тут же, рядом, пристально всматриваясь внутренним взором и отслеживая малейшие показатели в состоянии оперируемого.

- Всё, ребята, зашивайте, а я размываться, и давайте вы не станете забывать в нём салфетки, как в прошлый раз! - спустя два часа заявил врач, когда операция была практически завершена, после чего добавил, обращаясь к тихо лежащему в наркозе мужчине: - А ты на самом деле фартовый, мужик. И в сознании долго был, и от сепсиса по дороге не загнулся, и на операционном столе от анафилактического шока в качестве реакции на наркоз кони не двинул!

- С чего бы это от наркоза-то прибарахлиться? – даже как-то обиделся анестизиолог. – У меня всё под контролем! И дозу я рассчитал как всегда качественно – на глазок! Всегда так делаю, и никаких нареканий, кроме благодарностей, пока не получал. Да он, если хочешь знать, давление мне ни разу не ронял ниже порога! Что же до салфеток, так это мы их посчитали, ты даже не думай – ни одной, самой маленькой, внутри не оставим!

Последнее врач произнёс с некой гордостью и окинул горделивым взором лежащего на столе пациента, словно фактом своей живучести был обязан исключительно врачебным способностям нашей бригады.

Когда Павел Иванович поклонился, посмотрел куда-то в угол и прочувственно в который раз меня поблагодарил, я невольно запаниковала. Конечно, здорово, что человеческая жизнь спасена, но мне очень не понравился взгляд нашей новой зазнобы, Леночки, который достался тому же углу. Что это? Нерациональная ревность к необъяснимому или подозрение в нервном срыве своего возлюбленного? Мол, шёл-шёл, раз, с ума сошёл, так, что ли? Я осторожно потянулась к сознанию девушки, но толком понять ничего не смогла в мешанине чувств и образов, над которыми главенствовала обида и ещё что-то странное. Но у меня был ещё один вопрос, который также требовал внимания – никогда раньше меня не слышали живые, моё взаимодействие с внешним миром было минимальным. Так, что же могло измениться? Впрочем, кое-какие мысли на этот счёт у меня были. И все они так или иначе были связаны с капитаном Вяземским.

Уставшая так, словно сама стояла несколько часов со скальпелем, но довольная, как… как не знаю, кто, я отправилась в палату к Сюзанне. Господин капитан упоминал о том, что он посетит её с визитом и я хотела бы обрадовать его хотя бы тем, что девушка без привычной агрессии воспримет моё присутствие. Вернее сказать, я очень рассчитывала на последнее.

Не то, чтобы совсем ничего из моей затеи не вышло… одним словом, моему присутствию обрадовался только сам господин Вяземский, который с праздничным видом сидел на давешнем диванчике. Что касается Сюзанны, то она не сочла даже что-то нецензурное подумать в ответ на моё вторжение.

- Боюсь, что я ничем пока Вас не порадую, господин капитан, - осторожно начала я, чувствуя себя на редкость неловко. – Разум её крайне далёк от всего, что её окружает. Сломанные же кости можно излечить. Впрочем, всё это вам уже говорил Михаил Ашотович, наш главный врач.

- Светка всегда была на редкость эгоистичной, - искривив губы в ядовитой усмешке, откликнулся молодой человек и усмехнулся, покачав головой.

Меня неожиданно обуяло необъяснимое чувство злости и раздражения на бедную Сюзанну. Захотелось докричаться до неё только для того, чтобы задать её недурную трепку и заставить… а что заставить, я до конца и не поняла. Неужели, это ревность? Смешно! Смешно же? Я искоса посмотрела на господина Вяземского, словно тот должен был угадать мои чувства и тут же окоротить меня, сказав, что вовсе никаких недостойных мыслей не держал в отношении моей персоны. И было вдвойне гаже оттого, что я сама, подумать только! Сама навязала свои услуги, словно уличный шарлатан. И знала ведь, что господин Вяземский мечтает лишь о том, чтобы его невеста вновь была с ним! Однако, всласть заняться самобичеванием мне не дал голос господина капитана: