Индокитай (СИ) - Насоновский Сергей - Страница 7

Взвесив всё, взяли самое ценное, а часть денег раздали пленникам — пусть будет хоть что-то на первое время и дорогу домой, которую им предстоит еще преодолеть. Понимали: отвезти всех освобождённых из Байхэ до Прилукской мы не сможем, половина из них были девушками из нашей станицы, видимо с того самого злосчастного нападения. Так что быстро оценив варианты, Лёха налегке побежал к Чен Донгу, которому мы за это время, без сомнений стали вполне доверять.

План был простой: передать Чен Донгу все экспроприированные у Лю Чжэньготовары, а заодно попросить помочь с транспортировкой пленников и, главное, Машки до дома. Пока Лёха бегал к Чену — а двигался он налегке, с одной фляжкой, пистолетом, да небольшим сухим пайком на максимальной скорости, — мы приводили в порядок дела в Байхэ: нашли подходящую одежду для пленников, отмыли их, наконец нормально накормили. Те, кто был из окрестных деревень, получив от нас немного денег, сразу ушли — боялись, что бандиты вернутся.

Местные особо не отсвечивали, только пару раз к нам подходили старики обращаясь на наречии, что мы совсем не понимали, но это нас не особо волновало. Выдав продукты из запасов Лю Чжэньго местным объяснили, чтобы они занялись приготовлением пищи на всех, и работа у них закипела.

Лёха с Чен Донгом вернулись только через полтора дня — путь не близкий, да и Чен взял с собой пять своих крепких парней. После этого началась подготовка: сборы, организация транспорта, распределение пленников, снаряжение нового каравана до Фучжоу. Чен оценил товар, что мы нашли у Лю Чжэньго, и выплатил нам 3250 фунтов стерлингов. Мы попытались вернуть ему 250 фунтов — как плату за то, что он доставит Машку домой, но он отказался, похоже даже немного обиделся на такое предложение.

Я написал подробное письмо о наших приключениях на китайской территории, о хунхузах в Маньчжурии, то что удалось узнать о работорговле в Китае в целом, запечатал сургучом, найденным у Лю Чжэньго в подобии кабинета, и передал Машке вместе с увесистой торбой в которой отправлял домой часть ценностей, которые точно не пригодятся в пути. Все оружие мы также отдали Чен Донгу, значительно повысив вооружённость его отряда. Кроме того, попросили у Чена толмача для дальнейшего пути в Фучжоу — чтобы по дороге освоить язык, привыкнуть к местным порядкам.

Подготовили верховых и заводных коней, нагрузили поклажу — и выдвинулись в компании местного проводника-переводчика в путь. Время поджимает: нужно как можно быстрее добраться до этого чёртового портового города. Надеюсь Санька будет там.

Первые лучи солнца едва пробились сквозь туман, когда мы вывели лошадей из конюшни. Ездовые — те самые, что мы экспроприировали у Лю Чжэньго — нервно перебирали копытами, чуя дальнюю дорогу. У каждого из нас была по одной верховой и по одной вьючной лошади — рассчитывали, что такой транспорт позволит нам пройти до Фучжоу максимально быстро: времени терять нельзя, Саньку в любой момент могут передать покупателю, а может и вовсе выставить на аукцион, который, по рассказам Чена, отлично работает в Фучжоу.

Алексей проверял подпруги, Никита пересчитывал патроны — работали слаженно, словно были шестируким организмом.

— До Фучжоу триста вёрст, — сказал я, сверяясь с картой. — Если не будет задержек, за четыре дня дойдём. Первая цель — перевал Улун, до него восемьдесят вёрст.

Наш проводник Ли Вэй не упускал возможности учить нас языку: каждый вечер у костра терпеливо повторял новые слова, а в пути ехал рядом и объяснял всё на ходу. Прелесть в том, что наше сознание училось сразу втроём — знания на троих делились молниеносно, а если выдавался безопасный привал, включали «режим Горыныча» и процесс шёл ещё быстрее. Абсолютная память помогала мгновенно запоминать новые фразы — особенно отличились в произношении, копируя акцент Ли Вэя. До иероглифов руки пока не дошли, да и не до них сейчас — главное, чтобы устная речь была на уровне: «ни хао» — здравствуйте, «се се» — спасибо, «цзай-цзай» — до свидания.

Тропа уходила в горы. Вьючные кони тяжело брали подъём, гружённые провизией и оружием. Лёха шёл первым, ведя заводных. Никита замыкал колонну, прикрывая тыл. Двигались как одно целое. К полудню вышли на перевал. Солнце жгло, приходилось останавливаться. Ли Вэй указал на следы: караван, верблюды, два дня как прошли. Внезапно небо потемнело. Первая молния расколола вершину, кони жались к скале. Ливень хлестал стеной, тропа превратилась в грязь.

— К скале! — крикнул я, заметив, как лошадь Алексея срывается.

Под нависшей глыбой перевели дух. Ли Вэй продолжал учить нас новым словам: «Юй» — дождь, «дянь» — молния, «бан» — град. И успехи в освоении языка были на лицо.

После дождя стало сыро и холодно. Разбили лагерь у родника, накрыли лошадей попонами.

— Завтра нужно наверстать, — сказал я, изучая карту.

— Хорошо, наверстаем, а пока — учитесь, братья. В Фучжоу пригодится! — Ли Вэй улыбнулся.

Утром туман навис над горами. Лошадей вели осторожно. К полудню вышли к реке Миньцзян. У брода встретили старика. Узнав, куда мы держим путь, он предупредил: Вань Юндэ идёт к португальскому поселению, что расположилось в Фучжоу, там находится 'бай"-аукцион. Я поблагодарил на китайском. Старик кивнул, оценив произношение.

На исходе четвёртый день показался Фучжоу. Вот он настоящий Китай XIX века. Город встретил шум торга и запах моря. У ворот Ли Вэй выкрикнул: — Португальская фактория! «Жэнь» — люди. Там держат пленников!

От городских ворот до постоялого двора тянулась извилистая улица, мощённая неровными каменными плитами. Глиняные стены домов отбрасывали длинные тени. В воздухе витал пряный аромат восточных специй и морской соли. Торговцы спешили свернуть свои лавки до наступления темноты. Они запирали деревянные ставни, бормоча молитвы и перебрасываясь короткими фразами на местном диалекте. Дети играли у порога, гоняя потрёпанный мяч из рисовой соломы. Улицы оживали в предвечернее время. Рикши в синих куртках с криками предлагали свои услуги. Носильщики с коромыслами на плечах пробирались сквозь толпу.

Монахи в жёлтых одеяниях степенно шествовали по своим делам, их деревянные чечетки тихо постукивали в такт шагу. Повозки с товаром грохотали по мостовой. Возницы покрикивали на запряжённых волах. Свиньи и куры свободно бродили по улице, выискивая объедки. Собаки лениво следили за прохожими, лёжа у стен. Миновав несколько кварталов, мы свернули в узкий закоулок. Каменные фонари с масляными светильниками отбрасывали тусклый свет на мостовую. Водосточные желоба журчали, неся мутные воды к главной улице. Постоялый двор «Золотой дракон» показался впереди. Двухэтажное здание с загнутой крышей и резными драконами над входом. Красные фонари покачивались на ветру, приглашая путников. Сторож у ворот учтиво поклонился, узнав Ли Вэя.

Внутренний двор встретил нас запахом готовящейся еды и шумом кипящего котла. Служанки в белых платьях суетились, накрывая столы для вечерней трапезы. Коньки на крышах домов украшали фигуры фениксов и драконов, символизируя процветание и защиту. Фучжоу жил своей жизнью, не обращая внимания на усталых братьев Горских. Город хранил свои тайны, за стенами домов готовясь встретить ночь.

Времени для поиска Саньки практически не оставалось. Я прекрасно отдавал себе отчёт, что каждая минута может стоить потери нашей сестры. Но когда я предложил выступать немедленно на поиски, Ли Вэй попросил не принимать поспешных решений. Ночью навряд ли мы что-то сможем сделать. Поэтому, взвесив все за и против, мы решили отоспаться с дороги. Все-таки путь от Байхэ был немалым. Да и скорость, с которой мы передвигались, тоже наложила отпечаток на усталость наших организмов.

Город просыпался, наполненный шумом и суетой. Мы ещё вчера разработали план, как можно добраться до Ван Юндэ. Ли Вэй знал город как свои пять пальцев, и это нам очень сильно помогло. Вообще, нам повезло, что Чен Донг отправил с нами в дорогу именно этого человека, за что я благодарю судьбу уже не первый раз. Во-первых, уже сейчас мы можем вполне неплохо изъясняться на мандарине — основному китайскому диалекту, а также познакомил с местным диалектом Фучжоу, поскольку здесь говорят на смеси официального языка и местных наречий. Например, вместо «ни хао» нужно говорить «луо», короче свои у этих ускоглазых заморочки. Но куда деваться, как говориться взялся за куш не говори, что не дюж.