Варлорд. Политика войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 44

— Семен Моисеевич, воды же нет, — смахнул пот с бритой головы капитан.

— Найдите! — полковник развернулся и направился ко мне.

Пришлось вылезать из люка.

— А вы молодец, товарищ Грандер! И танки ваши хороши, и пистолет-пулеметы, и сами не забоялись, хорошо себя показали!

Доброе слово и кошке приятно, даже Ларри улыбнулся.

— Угощайтесь, — полковник протянул мне портсигар.

По серебряной крышке под знаменем со звездой ехали страшные механические уродцы, по мысли художника изображавшие танки.

— Нет, спасибо, не курю.

— Первое же дело после боя затянутся!

— Доктора запрещают, уж извините.

— Жаль, жаль… А вообще, неплохо сегодня получилось, я даже не ожидал!

— Это потому, что нас не ожидали, дальше будет хуже. И повезло, что сегодня с нами хорошая пехота, завтра может быть отвратная, а послезавтра никакая.

— Да, пехота молодцы. Этот русский из Барселоны, товарищ Кабез, очень здорово командовал, вовремя и точно! Он кто?

Был соблазн испортить Семену Моисеевичу аппетит, а заодно и карьеру — сказать, что это самолично батька Махно. Нет, не стал брать грех на душу, и без меня дознаются и наверняка сообщат «куда надо», что полковник Мелле общался со злейшим врагом советской власти.

Чтобы очухаться от неожиданного удара, войскам «национального правительства» потребовалась неделя, после чего натиск на Мадрид возобновился. Особенно доставали внезапные налеты бомбардировщиков.

Прието выступил с обращением к народу:

'Я должен признать, что после первых побед, достигнутых в Мадриде, Барселоне и Валенсии, дополненных через некоторое время взятием Алкалы, Альбасете и Гвадаррамы, мы не можем указать никаких других. Неприятель же, наоборот, с тех пор захватил много территории. Наличие фронта в двадцати километрах от Мадрида достаточно ясно говорит о состоянии, к которому мы пришли. Мы находимся в такой обстановке благодаря серьезным ошибкам.

Мы имеем все элементы, которые должны принести нам победу, — людей, вышедших из всех политических партий и организаций. Война может быть выиграна повышением боеспособности этих элементов. У нас имеются сто тысяч добровольцев; мы вооружим еще двести, которые войдут в борьбу хорошо организованными.

Во время войны никто не имеет права жалеть свои силы, и, если те, кто находится на передовых позициях, не жалеют своей крови, они вправе требовать от находящихся вне линии огня не бояться поработать до пота и удвоить те жертвы, которые требуются от них.'

И без паузы жахнул объявлением по всей стране военного положения, а в столице вообще осадного.

Не без помощи Кольцова, носившегося по Мадриду, как заведенный, Хунта обороны развила лихорадочную деятельность: за два дня в строй поставили около пятнадцати тысяч человек, рабочих столичных заводов обязали вкалывать не «от и до», а сколько потребуется. Профсоюзы крякнули, но промолчали — а то смешно получалось, в Мексике оружейные заказы для Испании гнали в три смены, а в Испании восьмичасовой рабочий день. Кроме «грандеровского» концерна, разумеется.

Работяги, матеря попеременно Санхурхо, Прието и Варелу, привели в порядок все столичные бронесилы — два десятка бронемашин, три бронепоезда и пятнадцать древних бронетанков Renault FT17.

В столицу перебросили Севину эскадрилью «кобр», набившую руку на итальянских бомбардировщиках. И, что еще более важно, французским маршрутом в обход Пиренеев доставили три серийных радара.

Сева немедленно развил бурную деятельность, сколачивая из разношерстного состава авиаполк — у него летали испанцы, американцы, французы во главе с Пьером ле Глоаном, примчавшимся по просьбе Барбары, а еще несколько советских летчиков из приехавших в числе первых. Очень порадовало известие о разгрузке в Картахене тридцати советских бомберов СБ.

Меня всегда восхищали люди с пространственным воображением, а разгильдяй Билл Келсо вообще вверг в полное изумление. Чего я от него никак не ожидал, так это создания учебных пособий для летчиков-истребителей: еще в Гранаде он лазал по сбитым самолетам с транспортиром и складным метром, вымерял и записывал, а потом сделал деревянные макеты «хейнкелей», «савой» и «капрони». На каждом самолетике он конусами из проволоки обозначил сектора обстрела турельных и прочих пулеметов. Получилось офигительно — новички сразу видели опасные и безопасные углы атаки, заучивали, как должен выглядеть профиль самолета, проиникались, как лучше подбираться к цели. Кое-кому из «старичков» это тоже пригодилось.

Но мятежники напирали, поставив все на один сокрушительный удар. За несколько дней пригороды Мостолес и Фуэнлабарда, всего в пятнадцати километрах от центра Мадрида, дважды или трижды переходили из рук в руки. Там сказалась основная беда обороны — крайне неравномерное качество ополчений. Некоторые отряды стояли насмерть, многие самовольно отступали, а кое-кто поначалу громко обещал «надрать задницу мятежникам», а потом попросту разбегался.

Когда пригороды окончательно сдали, президент Асанья предпочел свалить в Валенсию, за ним потянулись дипломаты — за исключением советского полпреда.

Попытки «шестой колонны» устроить в городе ночной хаос твердой рукой пресек Негрин: он организовал совместное патрулирование города карабинерами, штурмовыми гвардейцами и ополченцами. И хотя приказа «шпионов, диверсантов, провокаторов и паникеров расстреливать на месте» никто не издавал, но осадное положение и революционная инициатива масс привели к этому методу без понуканий сверху. Полсотни взятых с поличным тут же прислонили к стенке, о чем с гордостью сообщили газеты социалистов, анархистов и коммунистов, после чего ночные акции если не сошли на нет, то резко сократились. Заодно патрули удерживали возбужденное население от самосудов над реальными и мнимыми врагами.

Вдоль шоссе Толедо-Мадрид благодаря заботам Махно возник крепкий фронт из нескольких линий траншей. Бойцов, которые заявили ему, что «позорно закапываться в землю», Нестор Иванович убедил очень просто. Будто бы он сказал:

— Хотите вы или нет, а закопаться придется. Либо самим, либо вас мятежники зароют, а того скорее я.

После чего пристрелил самого ретивого спорщика.

Доброе слово и пистолет, а также личная сотня за спиной батьки оказали невероятно мотивирующее действие, и на этом участке мятежники так и не смогли прорваться, а по шоссе в Мадрид бесперебойно ездили грузовики с ящиками патронов Толедского завода.

В городе лихорадочно обучали добровольцев и строили баррикады, заливая их цементом. Невесть откуда взявшаяся группа «товарища Родольфо» минировала мосты через Мансанарес.

Перелом случился, когда бои шли в Алькорконе, через который мятежники рвались в Карабанчель и в громадный парк Каса де Кампо, справедливо полагая, что там сплошной линии баррикад нет. Они бросили в налет двадцать истребителей-бипланов и все сорок бомбардировщиков, частью из Бадахоса, частью из Саламанки и частью — c аэродрома Эскалона, совсем близкого от Мадрида.

Монтаж радаров мы закончил за два часа до налета. Я, как самый крупный специалист в радиолокации (Термен остался в Овьедо), торчал в кунге на вершине мадридского холма Вистилас, наблюдая на экране, как за бегущим лучом каждый раз остаются две яркие точки — Сева с ведомым. Отсюда, с высоты, радар добивал до предгорий Гвадаррамы.

Там-то и появилось крупное пятно…

— Кобра-четыре, — голос оператора дрогнул, он сглотнул, — групповая цель запад-северо-запад, скорость двести пятьдесят, высота две тысячи…

Мать моя женщина, минут через восемь они будут над Мадридом!

— Пулей радио на Вальделагуну! — толкнул я второго радиста, сидевшего с нами как раз на такой случай. — Групповая цель!

— Примерно двадцать-двадцать пять самолетов, — добавил охрипшим голосом оператор.

Даже если они полностью готовы к вылету, здесь будут не раньше, чем через десять минут…

— Земля, двигаюсь на запад-северо-запад, уточните азимут, — отозвался Сева.

— Азимут триста пять, повторяю — триста пять!