Варлорд. Политика войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 21

Панчо не поднимал глаз от бумаг, но боковым зрением уловил, как дернул головой и метнул на него быстрый взгляд Мола — ведь такие подробности мог знать только самый высший круг заговорщиков!

— Ну хорошо, Мадрид и Барселона слишком далеко, давайте возьмем что-нибудь поближе… — Панчо медленно перебрал несколько отпечатанных на машинке листков и выбрал один. — Почему вы решили заменить в качестве руководителя заговора в Бургосе генерала Гонсалеса де Ларо на генерала Саликета?

Лицо Молы исказилось — предатели, кругом предатели!

— Зачем вы создали две хунты в Бургосе, гражданскую и военную, если обе возглавляли генералы?

Вот тут Молу и прорвало:

— Идиоты! Потому, что они идиоты! Криворукие кретины, неспособные хранить тайну и видеть дальше собственного носа! Изменники!

Панчо выиграл — генерал уверился, что его сдали ближайшие соратники, и принялся мстительно строчить показания на всех. Я же посоветовал другу выступить в роли кинематографиста (не все же фильмы ему смотреть) и снять заявление Молы на кинопленку.

Пока он искал оператора, запросили помощи баски — оружия у них маловато, производство заточено в основном на пистолеты, а с ними против пулеметов как-то не очень воюется.

Самим мало, но баски держали Сан-Себастьян и, что еще важнее, Ирун — наш участок границы с Францией, по которому шли срочные грузы, так что делиться пришлось. Сформировали целый состав — несколько танков, ЗСУ, пулеметы, винтовки и так далее, с ним я и поехал в Бильбао, на встречу с Хосе Агирре.

Встречали нас с развернутыми знаменами, от которых меня прямо оторопь взяла — красный флаг, на нем шестиконечная звезда, а на ней свастика!!! Не такая угловатая, как у наци, скругленная, но все равно — свастика! Поверх звезды Давида, ага.

Я даже глаза протер, но нет, все реально. Как оказалось, это флаг Баскского национального действия, левых в отличие от Баскской националистической партии Агирре. Такой вот идеальный символ «все и в кучу», точно как происходящее в Республике, где вокруг Народного фронта собрались респектабельные буржуа, оголтелые леваки и без малого сепаратисты. И как с этим зверинцем управляться — бог весть.

Баски даже перессориться успели при разгрузке оружия — левые-то примчались меня встречать чтобы первыми наложить лапу на то, что выцыганили правые. Чуть до драки у меня на глазах не дошло, пришлось горячих горцев успокаивать и самолично делить привезенное.

Местное ополчение, Euzko Gudarostea*, создавал в основном Агирре, он вообще оказался хорошим организатором и уже сформировал, по нашему примеру, Комитет обороны. Причем не стал тянуть одеяло на себя, а пристроил к делу всех, вплоть до социалистов и коммунистов.

* Euzko Gudarostea — буквально «Баскская армия», численностью до ста тысяч человек, впоследствии XIV корпус республиканской армии.

— Вы же католик? — Агирре, хоть и знал это наверняка, предпочел уточнить.

— Что-то вроде.

— Тогда прошу принять участие в церемонии, в базилике Девы Марии Бегонии.

— Что за церемония?

— Моя присяга на верность Церкви.

А он неплох! Хороший пиар-ход, которым снимается все противостояние клира с Народным фронтом в Стране Басков. Можно быть за республику и при этом не против церкви, вот бы остальные у него поучились!

По возвращении Панчо выдал мне сакраментальное:

— Есть две новости, хорошая и плохая, с какой начинать?

— Давай для разнообразия с хорошей.

— Тогда пошли в кинозал.

Насупленный и сосредоточенный Мола зачитывал собственноручно написанное заявление. Панчо сумел так ловко разобидеть его на соратников, что генерал с чистой душой вломил всех. Под обещание сохранить жизнь, Мола покаялся на кинокамеру в организации заговора, даром что не кричал «Простите меня, дурака грешного» и не бил себя кулаком в грудь. Зато дал понять, что все остальные участники еще хуже, настоящее змеиное кубло — Санхурхо называл Франко земляным червяком, Франко считал Санхурхо поедателем лягушек и так далее. Если из этого сделать пропагандистский ролик — бомба выйдет колоссальная.

— Копии делаешь?

— Само собой.

— Ладно, давай плохую новость.

Группа из трех ребят Панчо так и осталась в Ла-Корунье слушать тамошний штаб. В качестве членов Народного фронта они не светились, на нелегальное не переходили, вели жизнь обеспеченных молодых людей и слушали, слушали, слушали…

Ну и передавали нам услышанное — рации работали исправно.

Мятеж на флоте провалился, но путчисты сумели обманом захватить стоявший в доке крейсер «Адмирал Сервера», а затем под угрозой его орудий принудить к сдаче законсервированный линкор «Эспанья». Часть экипажей расстреляли, около тридцати человек повесили на мачтах, всего в тех краях путчисты казнили несколько тысяч человек, некоторые говорили, что двадцать.

А еще в доках Эль-Ферроля находились почти достроенные новейшие крейсера «Канариас» и «Балеарес». И мятежники начали спешный ремонт всех четырех кораблей.

— Да уж, хреновей некуда. Если у них получится, нашим перевозкам кранты…

Не с двумя же миноносцами и тремя сторожевиками выходить против броненосной эскадры.

— Надо думать, как их нейтрализовать. Твои ребята могут диверсию устроить?

— Малореально, — нахмурился Панчо. — Ну, предположим, утонет один корабль, а что с остальными делать? Нет, кроме авиации у нас способа нет.

— А ПВО?

— Считай, что это еще одна хорошая новость. На «Эспанье» всего два зенитных пулемета, на «Сервере» одна четырехдюймовая пушка и две двухдюймовые, а на тяжелых крейсерах орудия вообще не установлены.

— Ну тогда тебе и карты в руки, займись организацией налета.

Стоянки заляпаны каплями и пятнами разных цветов, а перемазанные голубым и зеленым мальчишки и девчонки из числа младших скаутов-эксплорадорес больше игрались, чем красили самолеты. Старшие группы справились бы лучше, да только они насыпали песок и землю в мешки, которыми обкладывали бруствера вокруг зенитных «эрликонов».

Оставалось надеяться на донью Марию, мощную тетку гренадерского телосложения, назначенную старшей на покраске. При одном ее появлении баловники замолкали и начинали сосредоточенно возить кисточками по бортам и крыльям.

Но самолетов много, за всеми не уследишь, даже на другой стороне фюзеляжа раздавались крики и смех.

— Сеньор Вилья! — пробасила донья Мария, вытирая руки о комбинезон-моно. — Сил моих нет, дайте кого-нибудь в помощь, я одна не успеваю!

— Людей не хватает, — развел руками Панчо.

Не хватало везде — на заводах, в строю, на разгрузке, на допросах, на строительстве укреплений на перевалах, на обработке добытой информации, на радиоперехвате… Даже любимое детище Джонни, группа прослушки, задыхалась без кадров — двадцать человек должны накрыть Ла-Корунью, Эль-Ферроль, Бургос, Мадрид, Севилью и Бадахос! А ведь еще есть Кадис, Памплона, Саламанка! Ребята работали днями и ночами, рискуя провалом при каждой смене локации.

— Сделайте хоть что-нибудь, сеньор Вилья!

Панчо еле-еле подавил рвавшийся наружу зевок:

— Ладно, соберите их всех вместе.

Мальчишки и девчонки лет десяти-двенадцати не перестали веселиться, даже когда их согнали на лавочки у ангаров, они все так же толкались, поддевали друг друга и смеялись. Еще бы — лето, прикольное занятие и почти никакого надзора. Панчо набрал воздуха, чтобы наорать, но вдруг вспомнил, как давным-давно, в Мексике, еще до революции, мечтал стать учителем, и просто молча посмотрел на веселую ораву.

Орава, как ни странно, потихоньку затихла — все грандеровские знали, что сеньор Вилья при необходимости может легко открутить голову.

— А скажите-ка мне, — негромко начал Панчо.

В задних рядах вытянули шеи и навострили уши.

— Вы за республику или так, погулять вышли?

— Да… За! Вива Република! Конечно! — нестройно загомонили эксплорадорес.