Варлорд. Политика войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 18

— Так что готовь свою эскадрилью в Йанере, по сигналу перебросишь ее сюда и начнешь резвиться.

После вычитки и согласования планов я обещал будущим командирам дополнительные поставки оружия, грузовиков, мин и радиостанций, как в Барселоне. А если получится, то к ним несколько пушек и минометов. В Севилье после моего отъезда остались несколько секретных пакетов и Хавьер в качестве руководителя всей операции. После Парагвая я был уверен, что парень справится.

Как предсказывал Мола, левое большинство в Кортесах сместило Алькало Самору, а специально созданная ассамблея из делегатов провинций и депутатов кортесов в едином порыве избрала президентом Асанью. Рискнувшие выставить свои кандидатуры Леррус, лежавший в госпитале Кабальеро и сидевший в тюрьме Примо де Ривера получили по одному голосу.

Кто станет премьером? Левые республиканцы сами понимали, что им не стоит забирать сразу два главных поста в государстве, а кроме социалистов, заранее принявших решение не входить в правительство, все остальные партии Народного фронта откровенно не тянули.

Два дня я метался между Прието, Негриным и другими членами исполкома ИСРП*, убеждая отменить решение и преуспел, но в еще не остывшее после Асаньи кресло тут же попытался вскарабкаться неугомонный Кабальеро.

— Только через труп, — заявил я Негрину.

— Через ваш?

— Или через мой, или через Кабальеро. Шутки кончились, Ларго свалит страну в неописуемый бардак, премьер из него, как из бутылки молоток.

Не валяйся Кабальеро в госпитале с осколками в теле, еще неизвестно, как обернулось бы дело, но правительство возглавил Прието. Кортесы при 283 мандатах у Народного фронта против 144 у правых и 46 у центристов кандидатуру утвердили.

* ИСРП — Испанская социалистическая рабочая партия

Я облегченно выдохнул и поехал в Толедо.

Столики таверны «Деревянная ложка» перегородили и без того неширокую улицу Лусио от стены до стены. Проход между трехэтажными старинными домами поднимался к востоку, упираясь в несокрушимую твердыню Алькасара.

Мы вяло жевали овощи с козьим сыром, таскали из общей миски пататас бравас и ждали главного блюда — мясо в горшочках.

— Вот арсенал, — я показал вилкой на закупорившую перспективу стену замка. — Там оружие. Расскажи, как ты собираешься его изъять.

— Подъедем на грузовиках и вынесем! — отмахнулся Умберто.

— Там охрана.

— А, перестреляем и всех делов!

— Много охраны, и кадеты пехотного училища. И к ним в любой момент подойдут гвардейцы.

— Всех! — повысил голос Умберто.

— Тихо! — шикнул на него Дуррути.

Мои попытки заставить Умберто сделать хоть что-то похожее на план, наталкивались на рассуждения о революционной сознательности и большом опыте, полученном в Парагвае. Горе заключалось в том, что для взятия Алькасара нужен лихой и отчаянный до безбашенности командир, а взять другого, кроме Умберто Сантамарии, попросту негде. Вот я и привлек Дуррути для вразумления — к нему анархист относился с явным уважением.

Вокруг города цвели маки, а мы все бились с упрямцем. Относительно приличный план Умберто выдал только на третий день и сквозь скрежет зубовный. Передовая группа, основное ядро, бросок на грузовиках и так далее — все решала скорость, кто первый запрется в Алькасаре, того и тапки. А без Алькасара контролировать Толедо и, важнее всего, патронную фабрику малореально.

— Запомни, как только получишь сигнал, неважно, по радио, телефону или телеграфу, немедленно действуй!

— Да сколько можно повторять! — скривился Умберто.

Вот ей-богу, Дуррути был готов дать ему подзатыльник, но сдержался. А я бы, если не мой статус, вообще пробил с ноги по копчику. Но еще раз — а где взять другого из числа обстрелянных? Все при деле, все размазаны тонким слоем по «стрелковым клубам».

Немного исправило ситуацию прибытие первых «астурийцев» из СССР — за год с небольшим в них впихнули ускоренный курс военного училища. Впрочем, насколько они усвоили науку, придется проверять уже на практике.

Еще пришел первый корабль с американскими пайками, как было договорено с Марджори. Я испытал на себе — вполне прилично. Выдал на пробу Панчо, Дуррути, Серхио и Термену — они подтвердили, что есть можно. Если график поставок не собьется, у меня будет неплохой запас, во всяком случае, для Овьедо.

Я очень надеялся, что «мой» город выступит лучше прочих — здесь подготовкой занимались Дуррути и я сам, здесь собрались наши лучшие силы. Но задачи тоже немаленькие, не просто задавить мятеж, но взять под контроль Астурию, Кантабрию, помочь баскам удержать Ирун, в идеале занять Галисию с ее военно-морскими базами…

Закончился май, итальянцы все еще возились в Эфиопии, во Франции ко власти пришел тамошний Народный фронт, и я порадовался — хоть один фланг у нас обеспечен.

По всей Испании нарастало противостояние, левые стреляли в правых, правые в левых. На похоронах убитого офицера в Мадриде фалангисты шли за гробом с фашистским салютом, работавшие по пути на кладбище строители ответили поднятыми кулаками… Слово за слово, началась перестрелка, перекинулась на соседние районы и угасла только когда штурмовая гвардия тоже открыла огонь.

С приходом лета наступила пора каникул и отпусков, детишки из семей побогаче ехали на курорты, из семей попроще — в профсоюзные лагеря или санатории Grander Inc. А ребята Панчо денно и нощно сидели на пунктах прослушки, фильтруя пустые разговоры и вычленяя основное.

Наконец, главный организатор заговора генерал Мола, сотнями рассылавший телеграммы и не слезавший с телефона, назначил дату — 7 июля.

Я тут же позвонил Артуро Менендесу:

— Мятеж назначен на послезавтра, в центре заговора генералы Франко, Мола, Годед, Кабанельяс и Кейпо де Льяно. Предлагаю немедленно их арестовать.

— Это чушь! Кабанельяс и Кейпо де Льяно верны Республике! Их арест возмутит военных!

— Хорошо, — скрипнул я зубами, — что насчет Франко?

— Его нет в Мадриде.

У меня похолодело сердце:

— Как нет? Где он?

— Улетел с инспекцией в Марокко, вернется через неделю.

Блин, вернется он, как же, держи карман шире!

Утром седьмого июля радиостанция Сеуты передала, что небо над всей Испанией безоблачное.

Панчо хмуро наблюдал, как я распихиваю магазины от А-2 и гранаты по карманам, а потом уже в третий раз предложил:

— Давай все-таки я поеду.

— Не начинай, ты же знаешь, что Мола с тобой говорить не будет.

— Да подогнать танки и потребовать сдачи, чего там разговаривать.

— Они успеют расстрелять арестованных.

Две или даже три сотни человек попали под раздачу, несмотря на вчерашнее предупреждение — мы просто не успели оповестить всех, а офицерам-республиканцам, во избежание утечки, вообще ничего не сообщали.

— ¡A la chingada! — матернулся Панчо. — Езжай, придурок, если ты такой упертый.

Сзади предупредительно кашлянул Ларри.

— Ты не ругайся, — я положил другу руку на плечо, — ты лучше выводи танки и окружай военный квартал. И громкоговорители не забудь.

Старый монастырь в свое время передали армии под казарму, потом к нему пристроили здание штаба, офицерские квартиры, гараж, еще казармы, мало-помалу военные заняли весь блок между улицами Санта-Клара и Гаскона. Туда-то мы и направились целой кавалькадой — две легковые и три грузовика с охранниками при шести ручных пулеметах. Что я, дурак в одиночку на такие дела ездить?

Нервозная обстановочка в штабе Молы объяснялась просто: его только что лишили связи. Не проходили звонки и телеграммы, а штабная радиостанция не могла передать или принять сообщение из-за неведомо откуда взявшихся помех (спасибо Термену).

— Почему не работает телефон? — орал Мола на бледного капитана. — Вы же докладывали, что станция взята!

Причем два раза — первый раз военными, второй раз сразу же, чтоб не опомнились, Дуррути. И телеграф тоже, все по науке — вокзалы, мосты, банки, связь.