Бойфренд в наследство - Левитт Линдси - Страница 2

Брат прав. Обычная смерть – удел обыкновенных людей. Тех, кто работает с девяти по пяти и оставляет нормальные завещания, без «Наказов» или каких-то сюрпризов. Наш дедушка заслужил умереть по-другому. Его жизнь должна была оборваться трагически – в попытке предотвратить кражу со взломом или с нераскрывшимся в прыжке парашютом. Но никак не в стерильной больничной палате с тумбочкой, заставленной открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления, и подвешенными к потолку, но успевшими сдуться воздушными шариками.

Словно по сигналу, оркестр заиграл в унылой минорной тональности – совсем не ту музыку, которая обычно наполняла пространство в этих стенах. С 1987 года свадебная часовня «Роза Шарона» являлась, без сомнений, самой восхитительной и изящной часовней на бульваре Лас-Вегас. Без этих ангелочков в розовом пенопласте или ряженых двойников-подражателей Элвиса. На самом деле дедушка Джим ввел на них строгий запрет еще лет девять назад, когда одного жениха, заявившегося на венчание навеселе, в блестящем комбинезоне семидесятых, вырвало на мраморный пол. Интерьер часовни был оформлен в стиле ирландского кафедрального собора – с колоннами, арочными дверными проемами, позолоченным сводом, фресками и маленьким, но очень красивым витражным окном. В отличие от других, более стереотипных часовен, в нашей, по настоянию дедушки Джима, всегда благоухали свежие цветы. А еще он сам переделал мраморный вход. В нашей часовне снимались различные телешоу. А журнал Bride назвал ее «прелестным оазисом в море Назойливой Безвкусицы». Перед нашими старинными канделябрами произносили «да» люди со всех уголков мира.

Оркестр замолк, нотариус откашлялся. Его пухлое и рябое, как кожура апельсина, лицо округлилось еще больше, когда он втянул воздух в легкие и заговорил:

– Я занимаюсь юридической практикой в этом городе уже двадцать шесть лет. И думал, что всего насмотрелся. Но потом Джим дал мне эти «Наказы», – нотариус приподнял над головой листки бумаги, скрепленные степлером. – Надо же было такое выдумать! Он даже свои похороны распланировал! – Тут входная дверь распахнулась, и в часовню ввалился отец; правда, первым до нас добрался запах его одеколона. – Сценарий поминок расписан в мельчайших подробностях. Семнадцать страниц. Полагаю, мне предписано в какой-то момент станцевать брейк.

Ленор кивнула папе:

– Эндрю, как мило с твоей стороны присоединиться к нам.

– Это же отец, Ленор!

– Биологически нет, – скривила губы сестра.

– Юридически да, – парировал папа.

Биологический отец Ленор был нигерийцем; раз в несколько лет он приезжал повидаться с ней. А мой – наш с Джеймсом – папа удочерил Ленор, когда ей было четыре года.

Сестра тряхнула косичками:

– Просто я считаю, что теперь, когда я стала взрослой, мне нужно обращаться к тебе по имени.

Папа проигнорировал ее реплику:

– Привет, дети. Лана, рад тебя видеть.

Мама изобразила улыбку – типа той, которой удостаивают незнакомых людей в лифте. Или бывших мужей.

– Я тоже. Я очень сожалею из-за кончины твоего отца.

– Я это ценю, – папа погладил ее по плечу. – Как поживаешь?

– О, за меня не волнуйся. Я больше беспокоюсь за твое семейство.

– Ты постриглась? – спросил папа. – Тебе идет.

– Да. Спасибо, что заметил, – ухмыльнулась мама.

– Ты опоздал, – продолжила наезжать на него Ленор.

– Это то, чему научил меня отец, – эффектному появлению, – расставив ноги и уперев руки в бока, папа принял любимую позу. Он явился в часовню в своей обычной униформе – потертых джинсах, не заправленной костюмной рубашке и ботинках с ободранными мысами, – как нельзя лучше сочетающейся с растрепанными всклокоченными волосами. Но такая одежда ему шла, и улыбка не сходила с папиного лица, как будто он был двойником из какого-то шоу, выдававшим себя за моего отца.

Нотариус зашуршал страницами.

– Итак… теперь все в сборе?

– Донна, папина… секретарша, не смогла прийти. Она разводит альпак, и одна из них заболела…

– Которая? – спросил Джеймс. – Не Дэрил, случаем?

Папа бросил на него странный взгляд:

– Она назвала альпаку Дэрил? – Папа помотал головой. – Не берите в голову. Моя мать тоже посчитала, что отец не заслужил ее приезда из Мескита. – Он грузно плюхнулся на скамью. – И поверьте мне: ее отсутствие – большое облегчение для всех нас.

– Ваша мать значится первой в списке, – сказал нотариус. – И пожалуй, действительно лучше, что ее здесь нет. Ваш отец попросил… вы уж меня извините, но я лишь зачитываю его пожелания… гм… в общем, он попросил меня показать его бывшей супруге грубый жест и сказать… пару неласковых слов, – нотариус расстегнул пиджак и начал обмахиваться дедушкиным завещанием как веером. – Никто не будет возражать, если мы пропустим этот пункт?

Папа зашелся лающим смехом:

– Джим Нолан! Что удумал!..

Нотариус скороговоркой огласил другие пункты.

Основные моменты:

Ленор: сберегательные облигации на $500

Джеймс: кожаная куртка-бомбер

Мама: антикварный письменный стол

Секретарша Донна: фамильные часы

Священник Дэн: дедушкин саксофон

Папа: разукрашенный дедушкин гольф-карт

– Все остальное, не упомянутое в этом завещании, Донна может продать. Деньги передаются мне в доверительное управление. А я обязан распорядиться ими в пользу часовни, – нотариус вскинул на нас глаза. – Это все. Насколько я понимаю, сейчас должен заиграть оркестр.

Моего имени он не упомянул. В голове забродили всякие мысли: «Уж не этот ли большой сюрприз имел в виду дедушка? Нет! Не может быть! Ерунда какая-то! Я всегда была его любимицей. Может, он так поступил потому, что знал, что мне от него ничего не надо? Ведь наследство – лишнее напоминание о том, что дедушки больше нет. И потом… у меня же сохранились его поздравительные открытки…»

– Ой, подождите! – отложив в сторону «Наказы», нотариус извлек из своего портфеля пухлый конверт. – Осталась еще одна страница. Я ее сейчас зачитаю, но сначала вручу этот конверт Холли. О нем не говорится в завещании. Ваш дед передал его в больнице медсестре. И на словах велел тебе вскрыть одной.

– Почему?

– Откуда же мне знать, малышка? Так распорядился ваш дедушка.

Все семейство уставилось на меня; в глазах у всех стояли немые вопросы. Но никакого ответа у меня не было. Если только… «Наверное, в конверте поздравительные открытки? – осенило меня. – Да! Должно быть, так и есть. Видимо, мне надо будет открывать по одной открытке в каждый праздник». И, судя по толщине конверта, впереди меня ждала уйма теплых пожеланий. Схватив его и прижав к груди, я с облегчением выдохнула: я получила именно то, что хотела!

Нотариус вернулся к завещанию:

– Я не забыл про тебя, Холли. Просто мне захотелось, чтобы ты немного потомилась в ожидании. Кстати, ты купила платье, уместное для церемонии с помпой и почестями? Надеюсь, оно фиолетово-голубое?

– Оно желтое, – ответила я вслух, как будто нотариус был медиумом и дедушка мог меня услышать. – Да еще с оборками.

– Фиолетово-голубое с оборками. Тебе нужно больше оборок, – продолжил нотариус.

И все мое семейство прыснуло со смеху. Дедушка хорошо меня знает, точнее знал.

– Итак, «…я оставляю своей внучке, Холли Эвелин Нолан, пауза для придания драматического эффекта… – нотариус нахмурил брови и перечитал про себя последнюю строчку: – Ой, извините. Похоже, это он мне велел сделать паузу. Ладно. «…я оставляю своей внучке, Холли Эвелин Нолан… – на этот раз нотариус сделал паузу, и стало ясно, что хотя бы раз или два он побывал в зале суда и представлял, как ее надо держать, – …свадебную часовню “Роза Шарона”. Отныне она твоя, малышка Холли. Сохрани мое дело в память обо мне».

Уже поздним вечером того дня я побежала к искусственному водоему в нашем комплексно спроектированном микрорайоне, креативно названном «Озера». Наша семья жила в убогой квартирке в доме на северной окраине района. Мы с Джеймсом обозвали это жилище «космосом» – из-за голых стен и пустых мечтаний. Иногда я пробиралась в кварталы богатеев на берегу водоема – только для того, чтобы посмотреть, сколько времени потребуется охране, чтобы задержать меня за такие серьезные правонарушения, как гуляние по пешеходной дорожке или непрезентабельный внешний вид, делающий меня в их глазах бедной нищенкой.