Алькатрас против злых Библиотекарей. Книга 3. Рыцари Кристаллии - Сандерсон Брэндон - Страница 2

Преодолевая сопротивление воздушных масс, я двинулся к дедушке, но в какой-то момент ветер внезапно стих. Я аж застыл от неожиданности: ботинок предательски звякнул о стекло, когда нога завершила очередной шаг.

Дедушка Смедри вздрогнул и обернулся.

– Ох ты! Ротация Ротфуссов! – вырвалось у него. – Парень, ты меня напугал!

– Прости, дед, – извинился я, подходя. «Звяк» – всякий раз отзывались мои ботинки, отлипая от стеклянной опоры и снова прилипая к ней до следующего шага.

Патриарх семейства по своему обыкновению был облачен в безупречный смокинг. Он полагал, что такой костюм поможет ему в Тихоземье надежнее слиться с окружающей средой. Дедушка сверкал лысой макушкой, хотя на затылке, полосой от уха до уха, во все стороны торчали густые белые волосы, а на лице красовались весьма впечатляющие кустистые седые усы.

– Куда делся ветер? – спросил я.

– Что? А, ты об этом… – И дед поднял руку и многозначительно поправил очки на носу, линзы в них были с зелеными крапинками.

Тут надо сказать, что линзы окулятора, будучи активированы продвинутым окулятором вроде меня или деда, способны проделывать некоторые весьма интересные фокусы… (В число коих, увы, не входит способность склонять ленивых читателей к перечитыванию первых двух книг, тем самым избавляя автора от необходимости заново объяснять всю эту ерунду.)

– Линзы ветродуя? – уточнил я. – Вот уж не знал, что их еще и как поглотителей воздушных потоков применять можно!

У меня самого имелась парочка таких линз, я с их помощью умел только порождать воздушные струи.

– Практика, мальчик мой, все дело в практике, – как всегда, немного напыщенно возвестил дед. – Видишь ли, вокруг меня образовался воздушный пузырь. Дело в том, что в горизонтали исходящий от меня внутренний поток воздуха сталкивается с движущейся навстречу кораблю воздушной массой, и таким образом происходит взаимная нейтрализация потоков.

– Так, но… меня-то почему на подходе ветром не сдуло?

– Сдуло? Да с какой стати? Почему ты вообще решил, что тебя должно было сдуть?

– Ну… есть ведь такая наука… физика. Она типа подсказывает, – сказал я. (Хотя, согласитесь, несколько странно было поминать столь прозаическую науку, свисая вниз головой и фиксируя свое положение при помощи ботинок с подошвами из магического стекла!)

– Отличная шутка, малыш, – рассмеялся дедушка. – Просто отличная!

И похлопал меня по плечу.

Уроженцев Свободных Королевств вроде него неизменно смешат библиотекарские придумки вроде вышеупомянутой физики, полнейшей, по их дружному мнению, чепухи. Я же склонен думать, что жители Свободных Королевств малость недооценивают Библиотекарей. Физика не то чтобы чепуха. Она просто не дает полной естественно-научной картины мира.

В основе магии и силиматических технологий Свободных Королевств лежит собственная логика. Взять хоть нашу стеклянную птицу. Ее приводило в движение некое устройство, именуемое силиматическим двигателем, в котором энергия взаимодействия разных типов песка и стекла превращается в механическую работу. Вот это, равно как и мои ботинки зацепера, называлось здесь технологией, и ею мог воспользоваться каждый. С другой стороны, таланты семейства Смедри и способности окуляторов в Свободных Королевствах считались магией, поскольку были доступны не многим.

Так вот, чем ближе я знакомился с уроженцами Свободных Королевств, тем менее убедительным представлялось мне подобное различение.

– Дедушка, – позвал я. – Говорил я тебе, что мне разок удалось зарядить ботинки зацепера энергией через простое прикосновение?

– Ух ты! – восхитился дед Смедри. – Это как?

– В смысле, мне удалось здорово повысить их мощность, – пояснил я. – Просто потрогал. Типа я сработал как пауэрбанк или зарядник.

Дедушка некоторое время молчал.

– Может, мы и с линзами что-то подобное проделываем? – продолжал я развивать свою мысль, потирая пальцем очки на переносице. – Что, если способности окулятора простираются дальше, чем мы привыкли считать? Вдруг мы вообще на любое стекло можем воздействовать?

– Ты, парень, заговорил прямо как твой отец! – воскликнул дед. – У него тоже есть теория о свойствах стекла и способностях окуляторов.

Аттика Смедри. Упоминание об отце заставило меня раздраженно закатить глаза. Потом я повернулся к деду и сфокусировал взгляд на его линзах ветродуя, сдерживающих встречный воздушный поток.

– Линзы ветродуя, – проговорил я. – Я… сломал ту пару, что ты мне дал.

– Ха! – отозвался дедушка. – Было бы чему удивляться, малыш. Вот оно, могущество твоего таланта в действии!

Все так. У каждого представителя рода Смедри есть какой-нибудь талант, даже у тех, кто получил нашу фамилию лишь в супружестве. Мой талант – фамильный талант Смедри – состоял в магической способности ломать все, что угодно. А например, дедушкин талант – всегда и всюду опаздывать. Соответственно, таланты одновременно являлись благословением и проклятием нашей семьи. Дедушкин талант временами его выручал из всяких бед, помогая опаздывать к разным неприятностям вроде смертоносных пуль или последних дней уплаты налогов, но он же и не дал ему помешать Библиотекарям украсть мое наследие: дед попросту не успел предотвратить злодеяние.

Сейчас он, пребывая в нехарактерной для себя молчаливой задумчивости, уставился на океан, находившийся (из-за перевернутого положения) как бы у нас над головой. «Ветроястреб» держал курс на запад, в страну Налхаллу, где я появился на свет, а после никогда не бывал.

Я первым прервал молчание:

– Что стряслось, дед?

– Мм? Что-то не так?.. Да нет же, все так! Мы отбили твоего отца у кураторов Александрийской библиотеки! И должен сказать, что по ходу дела ты проявил остроту ума, присущую истинным Смедри. Отличная работа, внучек! Мы одержали безоговорочную победу!

– Ну да. Если не считать того факта, что моя мать завладела парой линз переводчика, – сказал я.

– Ах да, – отозвался дедушка. – Есть такое дело, ты прав.

Пески Рашида, из-за которых, в сущности, и началась вся эта история, в свое время послужили материалом для линз, дарующих понимание любого языка, – линз переводчика. Моему отцу как-то удалось собрать эти уникальные Пески, после чего он разделил их пополам и прислал мне половину, годную для изготовления одной-единственной пары линз. Из второй половины он сделал такие же магические очки для себя. Так вот, моя мать, ставшая Библиотекарем, потерпела поражение в Александрии, но умудрилась похитить очки отца. (Мои, по счастью, так и остались при мне.)

Факт этой кражи означал следующее. Добыв себе в помощь окулятора, способного управиться с линзами, мать отныне могла разбирать забытый язык, постигая тайны древнего народа – инкарнатов. Могла вволю читать обо всех их технических и магических чудесах… равно как и о несравненном высокотехнологичном оружии.

Вот такая проблема. Драгоценные линзы переводчика оказались в руках у Библиотекаря.

– И что нам со всем этим делать? – спросил я.

– Я пока не уверен, – откликнулся дедушка Смедри, – однако собираюсь вынести этот вопрос на Конклав Королей. Уж верно, им найдется что сказать по данному поводу, они точно примут правильное решение… – И он напустил на себя жизнерадостный вид. – В любом случае прямо сейчас нам не о чем беспокоиться. И ты уж точно спустился сюда ко мне не затем, чтобы выслушивать старческое брюзжание любимого деда?

«И единственного», – чуть не добавил я вслух, но вовремя задумался о новом круге проблем, связанных с наличием всего одного деда, и прикусил язык.

– Вообще-то, – заметил я, глядя себе под ноги, на глянцевую обшивку «Ветроястреба», – я собирался поговорить с тобой об отце.

– О чем именно, мой мальчик?

– О том, всегда ли он был таким… ну…

– Отстраненным?

Я кивнул. Дедушка Смедри ответил со вздохом:

– Твой отец – человек одержимый. Весьма склонный к фиксации на определенных идеях. Как ты помнишь, я был совсем не в восторге, когда он оставил тебя на воспитание в чужой семье в Тихоземье… Учтем, однако, что его призывали воистину великие дела и он в самом деле совершил в жизни кое-что выдающееся. Ученые тысячелетиями трудились над расшифровкой забытого языка! Даже я был убежден, что эта задача из области невозможного… Помимо прочего, никому из Смедри не удалось подчинить свой талант так, как сумел твой отец.