Черная бездна. Том 1. Край неба - Грегсон Марк Дж. - Страница 1

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Переводчик: Нияз Абдуллин

Редактор: Анастасия Маркелова

Издатель: Лана Богомаз

Главный редактор: Анастасия Дьяченко

Заместитель главного редактора: Анастасия Маркелова

Арт-директор: Дарья Щемелинина

Руководитель проекта: Анастасия Маркелова

Дизайн обложки и макета: Дарья Щемелинина

Верстка: Анна Тарасова

Корректоры: Наталия Шевченко, Мария Москвина

Рецензия: Мария Москвина

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

First published in the United States under the title SKY'S END by Marc J Gregson. Text Copyright © 2024 by Marc J Gregson. Jacket illustration © 2024 by Amir Zand. Published by arrangement with Peachtree Publishing Company Inc. All rights reserved

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2025

Не хочу быть как отец, и все же я наполовину – он.

Даже спустя шесть лет его смерть не дает мне покоя. Она – как гноящаяся рана, края которой расходятся, стоит мне взглянуть на поместье на гребне горы. Она саднит, напоминая обо всем, что я утратил, когда мне было всего десять лет.

Здесь, на чердаке над таверной, все тихо, только свистит в трещинах на окне вьюга. Мы с матерью сидим у тлеющего очага. Ее белые, как кость, волосы падают на бледное лицо; хрупкие пальцы впиваются в подлокотники кресла.

Я никчемен, не в силах раздобыть денег даже на лекарство или теплое одеяло. И если я без отца почти не страдаю, то мать без него превратилась в призрак прежней себя. Еще несколько лет назад она была могущественной дамой и владела дуэльной тростью. Этим гордым и почетным оружием она могла бы защитить нас, проложив путь обратно к Вершине.

Однако ее сразила болезнь – чахотка. С тех пор я материнской трости не видел.

– О чем думаешь, сын? – спрашивает мама, взглянув на меня.

Сквозь новую трещину в крыше, грозя погасить последние угольки в очаге, задувает ветер. Вздрогнув, я подтягиваю колени к груди. Когда-то мы жили по-королевски, но все изменилось: однажды я вошел в кабинет к отцу и застал его лежащим на полу в луже крови.

Это назвали самоубийством.

Я стискиваю зубы.

– Конрад, – сипло зовет мать, – ты думаешь о нем. Снова. – Она кашляет, прикрыв рот рукой, и хватает меня за плечо. – Месть ничего не вернет, сын.

– Кое-кого вернула бы.

У мамы начинают дрожать губы, и она отпускает меня. Я зажмуриваюсь. Зря напомнил ей о сестренке. Нельзя бередить рану в душе матери. Нельзя, ни за что.

– Конрад, – шепчет мама, – этот мир требует, чтобы ты брал свое. Брал силой. Поэтому твой отец не знал покоя. Хочешь стать как он?

– Мама… – Почему она никак не уступит?

– Хочешь?

– Нет.

– Тогда будь выше этого мира, – натужно произносит она. – Будь лучше.

Мы замолкаем. Хотелось бы мне стать лучше, но в беспощадном мире, где так легко утонуть в куче отбросов с Вершины, это вряд ли возможно.

Мать утверждает, будто бы добро окупается. Десять лет назад она дала денег Макгиллу на эту таверну, и вот он пустил нас к себе бесплатно. Однако, если не считать Макгилла, утверждение матери – полная чушь. Где друзья, которым я помогал? Почему не пришли, когда дядя сверг нас?

Я с горечью провожу языком по зубам.

Дрожащей рукой мать тянется за кружкой воды, но опрокидывает ее. И тут же сгибается в сильном приступе кашля.

– Мама! – Я вскакиваю на ноги.

Она не может вздохнуть, бьется в конвульсиях. Запрокидывает голову и валится из кресла, падает мне на руки, деревенеет. Глаза у нее закатились, а с губ течет густая черная слизь.

Неужели это последний приступ?

Я прижимаю мать к груди и держу крепко-крепко, словно в моих силах унять хворь, словно я могу все исправить. Словно я не терял контроль над жизнью с тех пор, как умер отец.

Конвульсии наконец-то проходят, и мать обмякает. Сам я цепенею от ужаса. Не хочу проверять ее пульс. А вдруг я держу ее последний раз? Набравшись смелости, прижимаю пальцы к ее шее и… не чувствую поначалу совсем ничего. Затем – легкое подрагивание вены.

На глаза наворачиваются слезы преждевременной радости. Судороги вернутся. Они всегда возвращаются, точно хищник, что держится неподалеку и подкрадывается в ночи. Из-за приступов матери я сплю на полу возле ее кровати.

Мать, беспомощная, точно младенец, чуть дышит, и я отношу ее на потертый матрас. Укутываю в тонкие одеяла. Потом убираю волосы у нее со лба и рукавом вытираю ее губы.

Матери я обязан той половиной себя, что требует быть сострадательным – даже к тем, кто этого не заслуживает. Вот только как мне возвыситься, если объедки из таверны для нас – настоящий пир?

Я, стиснув зубы, смотрю в окно. Склон горы, вплоть до самого пика и стоящего на нем крупнейшего на острове поместья, усыпан огнями. Поместье должно было стать моим, но, когда умер отец, я был слишком молод, чтобы принять наследство, а мать не принадлежит к нашему роду.

Поэтому теперь эрцгерцог – мой дядя.

Да только мне плевать, кто он. Придет день, и узурпатор падет к моим ногам, истекая кровью, вкусив те же страдания, на которые обрек нас.

Придет день, и он станет молить о пощаде.

Дыхание матери становится сиплым, лоб у нее горит. И, глядя на ее мучения, я будто слышу голос отца: «Она умирает». Эти два слова – точно ржавый нож по сердцу.

Я мотаю головой. Нет, просто ночь выдалась холодная. Я достану дров, поработаю в баре у Макгилла за миску теплого супа для матери. Она еще поправится.

«Ты знаешь ее последнее желание, – шепчет голос отца. – Приведи Эллу».

Дядя наверняка растит мою сестру коварной – под стать себе. И все же я не могу бросить мать. Не могу ее тут оставить. Однако стоит положить руку ей на грудь, ощутить затухающее биение сердца, и я зажмуриваюсь. Разум, подобно морозному узору на стекле, застит мысль: «Надо предпринять хоть что-нибудь. Прямо сейчас».

Над каминной полкой поблескивает отцовская дуэльная трость – метровая палка с серебряным набалдашником в виде орла. Каждая трещинка на ее черной поверхности – это история, сага о восхождении моих предков. После того как мы всего лишились, трость стала единственным способом заработать денег.

Иногда по ночам, прихватив оружие, я спускался в Низинную бойцовую яму и там, на ветхой арене, под крики азартной толпы бился с отчаявшимися бедняками за гроши. Отец обучил меня утонченному пути трости, однако низинники бьются грубо, и за победы я платил ссадинами и синяками – все, лишь бы прокормить маму.