Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 43

Усталость навалилась внезапно, ноги стали ватными, в голове шумело. События дня прокручивались в памяти снова и снова. Я думал о том, что наша тихая жизнь в Уваровке может скоро измениться. Мы становились заметными, наши товары ценились на рынке, и это привлекало не только честных торговцев, но и тех, кто хотел лёгкой наживы.

Дома меня ждала Машка. На столе уже стоял ужин — щи с мясом, каша гречневая, пироги с капустой. И квас — холодный, ядрёный, как я любил. Я поел, почувствовав, как возвращаются силы и проясняются мысли.

После ужина вышел на крыльцо, сел на лавку. Нужно было решить, как защитить деревню, как предотвратить новые нападения. Потому что чувствовал я — это только начало.

Уже поздно вечером в деревню въехали Захар со Степаном на телеге — привезли лошадь убитую. Скрип колёс нарушил вечернюю тишину, собаки залаяли, встречая знакомых, но почуяв запах крови, заволновались сильнее. Луна, круглая и яркая, освещала дорогу, отбрасывая причудливые тени от деревьев и построек. В её холодном свете лицо Захара казалось высеченным из камня — усталое, сосредоточенное.

— Управились, — коротко бросил он, останавливая лошадь возле моего двора.

Я вышел навстречу, туда же подтянулись и другие мужики.

— Мы собрали оружие с трупов — два кинжала, сабля, пистоль с порохом и пулями. — Сказал Захар.

— Добро не лишнее в хозяйстве, особенно учитывая последние события. — Добавил Степан.

— Как подъезжали к месту схватки — двух волков отогнал, серые уже к мясу хотели подобраться — вовремя успели, — говорил Захар, слезая с телеги, — волки-то крупные и наглые какие-то. Даже на крики не сразу ушли, стоят, зубы скалят. Голодные, видать.

— Как и те разбойники, — мрачно заметил Степан. — Тоже голодные к чужому добру были.

Мужики согласно загудели. Тревога за деревню, за свои семьи читалась в их глазах.

— Ладно, — сказал я, осматривая добычу. — Мясо надо сохранить, не пропадать же добру.

До поздней ночи и ещё при свете лучин да факелов разделывали тушу, да пересаливали и в ледник складывали. Работали споро — каждый знал своё дело. Женщины собирали кровь для колбас, мужики разделывали тушу, мальчишки таскали воду и соль, помогая старшим. Никто не роптал на позднее время — все понимали, что мясо не должно пропасть.

Я наблюдал за работой, иногда давая советы по разделке и засолке. В моём времени мясо можно было заморозить или законсервировать современными способами, но здесь, приходилось использовать то, что было доступно — соль, холод ледника, копчение.

— Эту часть засолим покрепче, — говорил я, указывая на заднюю ногу. — А вот эту можно закоптить — будет на праздник. Еще завялить можно будет.

Тут мне пришла в голову мысль о том, чтоб сделать автоклав. Бутылки то есть, можно будет и банки сделать. А уж крышки то придумаем как… но это потом.

Разошлись далеко за полночь, усталые, но довольные сделанной работой. Мясо, хорошо посоленное, уложили в бочки и спустили в ледник.

Следующие несколько дней работа кипела — стучали топоры, визжали пилы, слышались голоса работников. Деревня росла на глазах, обретая всё более ухоженный и основательный вид.

У меня же во дворе строилась баня. Я как мог нарисовал, какой она должна быть — и место, чтоб посидеть, и помывочную, и собственно парилку. В отличие от обычных деревенских бань, которые были просто срубами с печкой-каменкой, я хотел сделать что-то более удобное и функциональное, используя знания из своего времени.

— Вот здесь будет предбанник, — объяснял я Захару и Михаилу, водя пальцем по рисунку. — Тут скамьи поставим, чтобы раздеваться было удобно. А вот тут — помывочная, с лавками и полками для воды. И отдельно — парилка, с печью и полками на разной высоте.

Мужики внимательно слушали, иногда задавая вопросы. Идея разделения бани на несколько помещений была для них новинкой, но они быстро поняли преимущества такого устройства.

— А топить откуда будем? — спросил Михаил, почёсывая бороду.

— Топить чтоб было удобно — с улицы буду, — пояснил я. — Так и дров в баню таскать не придётся, и дыма меньше будет.

Захар кивнул, одобряя такое решение:

— Дельно придумано. А то сколько народу в банях угорело — не счесть.

Тут же сделали развилку от помостов в сторону бани. Деревянная дорожка, проложенная по земле, соединяла теперь мой дом с будущей баней, делая передвижение удобным даже в непогоду.

Степан, который помогал с установкой стропил, вдруг сказал, вытирая пот со лба:

— Егор Андреевич, а ведь пора уже зерно собирать с полей. Ещё неделя-другая, и начнётся уборка.

Я оглянулся на поля, раскинувшиеся за деревней. Действительно, рожь уже золотилась, колосья налились, клонясь к земле под собственной тяжестью. Скоро начнётся страда — самое горячее время для крестьян.

— Ну вот баню как поставите, твой старый дом поправите, так и начинайте, — ответил я.

Тот кивнул и продолжил заниматься баней с Захаром и Михаилом. Работа шла споро — сруб рос на глазах, брёвна ложились ровно, пазы подгонялись тщательно. Мужики работали с видимым удовольствием — после моей бани должны были взяться за баню для крестьян.

А через пару дней, как уже в рост баню вывели — стены поднялись до нужной высоты и началась установка стропил — показался у леса небольшой обоз на четыре телеги.

Я вышел навстречу, за мной потянулись и другие жители, любопытные и настороженные — после недавнего нападения чужаков встречали с опаской.

Как подъехали, представились — это от отца две семьи прибыли. Отец обещал прислать новых поселенцев, и вот, сдержал слово.

— Здравствуйте, Егор Андреевич! — поприветствовал меня старший из приехавших, крепкий мужик лет сорока. — Я Тимофей Никитич, а это брат мой, Савелий. Боярин велел кланяться и сказать, что ещё семьи пришлёт, как только найдутся желающие.

— Добро пожаловать в Уваровку, — ответил я, кивнув на приветствие. — Рады новым людям, особенно от боярина присланным.

Приехавшие с любопытством оглядывались вокруг, оценивая новое место. Деревня, не сказать, что выглядела внушительно — но дворы ухоженные, новые срубы…

— Хорошо тут у вас, — одобрительно заметил Тимофей. — Видно, что хозяйской рукой всё делано.

Сразу указали на один новый дом — для Тимофея с семьёй, а вторую семью, Савелия, определили в дом Степана. Тот уже основные пожитки в новый дом перевёз, осталось на пару ходок.

Деревенские помогли с разгрузкой и переноской вещей. Работали дружно, перенося сундуки, мешки, утварь. Бабы суетились, расставляя лавки, развешивая занавески. К вечеру новые семьи уже обживались.

Я наблюдал за этой суетой с удовлетворением. Деревня росла, люди прибывали — значит, наше дело процветало и будет развиваться дальше.

Машка моя, крутилась тут же, среди приехавших, присматриваясь и заводя беседы с новыми людьми — помнила мой наказ кого-то подобрать нам в дом как работницу.

Я усмехнулся, глядя, как ловко она расспрашивает то одну женщину, то другую.

Особенно её внимание привлекла жена Савелия. Небольшого роста, русоволосая, с живыми, весёлыми глазами и быстрыми движениями. Машка всё кружила вокруг неё, и всё говорила, говорила.

— Как звать-то тебя? — спросила Машка.

— Анфисой, — отвечала та, с любопытством оглядываясь вокруг. — А Вас?

— Я боярыня — Мария Фоминична, Егора Андреевича жена, — гордо ответила она.

— Это боярина здешнего? — уточнила Анфиса, кивая в мою сторону.

— Его самого, — подтвердила Машка. — Егор Андреевич у нас всем заправляет. А вы давно с семьёй в пути? — продолжала расспрашивать Машка.

— Неделю уже, — вздохнула Анфиса. — Сперва на барской усадьбе были, потом сюда отправили. Тяжко в дороге, да и страшно — говорят, разбойники шалят.

— Ох, и не говори, — закивала Машка. — У нас вот тоже недавно случай был… — и она принялась рассказывать о нападении на Ивана, приукрашивая историю на свой лад.