Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 4

— Долги можно решить и другими способами, — неожиданно вмешалась Надежда Андреевна. — Кстати, Егор Андреевич, до меня дошли слухи, что вы занимаетесь каким-то новым делом? Что-то связанное с досками и стеклом?

Я удивлённо взглянул на неё. Откуда ей знать о моих экспериментах?

— Да, есть такое, — осторожно подтвердил я. — Пытаюсь наладить производство.

— Любопытно, — она задумчиво кивнула. — Мы вернемся к этому разговору. Позже. Есть у меня к вам важное дело. Государственное.

— Вы можете на меня рассчитывать, Надежда Андреевна, — она улыбнулась, затем повернулась к отцу: — Так что, Андрей Петрович, думаю, нам не о чем больше спорить. Оглашение в церкви начнётся в ближайшее воскресенье. Три недели подряд, как положено.

Отец только беспомощно развёл руками. Спорить с губернаторшей у него не хватило духу.

Первое оглашение в церкви вызвало настоящий переполох среди прихожан. Когда священник объявил о предстоящем бракосочетании между «дворянином Егором Андреевичем» и «Марией, дочерью Фомы», по храму пронёсся удивлённый шёпот. Люди переглядывались, перешёптывались, кто-то даже ахнул вслух.

— Мезальянс, — шептала пожилая помещица, обмахиваясь веером. — Какой скандал!

— Говорят, она его от смерти спасла, — отвечала ей соседка. — Потому и женится из благодарности.

— А я слышала, губернаторша за неё хлопочет, — добавляла третья. — Почётную гражданку ей выхлопотала или даже дворянство.

Машка стояла рядом со мной, опустив глаза, но я видел, как горят её щёки от смущения. Я взял её за руку, сжал ободряюще, и она благодарно улыбнулась, не поднимая взгляда.

После службы, Надежда Андреевна подошла к нам, величественно кивнув в ответ на приветствия.

— Всё идёт своим чередом, — сказала она негромко. — Ваш отец, кажется, смирился с неизбежным. Удачи тебе, Егор Андреевич, — добавила она громче, для посторонних ушей. — И не забудь про свои идеи насчёт производства. Губернское правление заинтересовано в развитии промышленности.

— Благодарствую за помощь, Надежда Андреевна, — поклонился я. — Я ваш должник.

— А вот тут уж нет, — она покачала головой, и в глазах её мелькнула тёплая искра. — Мы квиты. Ты спас меня, я помогаю тебе. Всё по справедливости.

Она кивнула нам на прощание и направилась к своей карете, оставив нас с Машкой стоять посреди церковного двора под любопытными взглядами прихожан.

— Слышала? — шепнул я Машке. — Теперь всё будет хорошо. Никто не посмеет сказать, что ты мне не пара.

— Страшно мне, Егорушка, — призналась она, крепче сжимая мою руку. — Как я буду барыней-то? Не умею я так жить.

— Научишься, — улыбнулся я. — Я тоже многому учусь. Вместе справимся.

И мы пошли к выходу со двора, не обращая внимания на шепотки за спиной. Впереди было ещё два оглашения, потом венчание, и целая жизнь — наша общая жизнь, которую мы построим по своим правилам.

А отец… что ж, отец переживёт. Особенно когда поймёт, что моё «баловство» с производством может принести куда больше денег, чем удачная женитьба. И, возможно, однажды он даже признает, что был неправ.

После обеда я решил наведаться к кузнецу — проверить, как продвигается работа над формами. День выдался жаркий, и по улицам Тулы идти было душно. Солнце палило немилосердно, заставляя прохожих жаться к тени домов. Я вытер пот со лба и ускорил шаг — хотелось поскорее завершить дела и вернуться на постоялый двор, чтобы не оставлять Машку надолго одну.

Кузница встретила меня привычным жаром и грохотом. Мастер Савелий Кузьмич, увидев меня на пороге, отложил молот и вытер руки о кожаный фартук.

— А, барин пожаловал! — прогудел он, улыбаясь в густую бороду. — Вовремя, как раз закончил ваш заказ.

— Уже? — удивился я, не ожидав такой расторопности. — Ты ведь говорил, что больше времени понадобится.

— Так ведь интересная работа попалась, — кузнец подмигнул мне. — Не мог оторваться. День и ночь работал, помощников своих загонял. Зато глядите, что вышло!

Он прошёл вглубь кузницы и вернулся с двумя металлическими формами, точь-в-точь повторяющими ту деревянную модель, что я ему давал. Даже на первый взгляд было видно, что работа выполнена мастерски — каждая деталь тщательно сделана, стыки идеально подогнаны, поверхность отполирована до блеска.

— Ну-ка, — я взял одну из форм, внимательно осматривая её со всех сторон. — Дай проверю, как всё сходится.

Форма состояла из двух половин, которые должны были плотно смыкаться, образуя полость для стеклянной бутылки. Я соединил части — они сошлись идеально, без малейшего зазора.

— Добрая работа, — похвалил я, не скрывая удовлетворения. — Как и было заказано.

Кузнец приосанился, довольный похвалой:

— А то! Мы тут в Туле кое-что умеем. Скоро блох подковывать научимся.

Я чуть ли не в голос рассмеялся, вспоминая повесть Николая Лескова «Левша», которую тот напишет только через лет семьдесят. Сам же сказал:

— И механизм смыкания работает без заедания, — я попробовал несколько раз открыть и закрыть форму. — Гладко ходит.

— Так ведь сказано было — для стекла, — кивнул кузнец. — Тут точность нужна особая. Чуть что не так — вся бутылка насмарку пойдёт.

Он с любопытством посмотрел на меня:

— А для какой такой надобности бутылки эти? Особенные, видать?

— Особенные, — подтвердил я уклончиво. — Для одного… хм… целебного состава. От хворей разных.

— А-а-а, — протянул кузнец, хотя по глазам видно было — не поверил ни на грош. Впрочем, выпытывать не стал. — Ну, коли так, то и форма должна быть особая. Я, почитай, каждую грань напильником дорабатывал, чтоб гладко было.

— Сколько с меня? — я достал кошель, готовясь расплатиться.

— Как уговаривались, — кузнец почесал бороду. — Двадцать пять рублей за обе штуки.

Я отсчитал деньги и протянул их мастеру. Тот, пересчитав, спрятал их за пазуху и с некоторым сожалением посмотрел на свою работу:

— Жалко даже с ними расставаться. Душу вложил, можно сказать.

— Зато теперь у тебя опыт есть, — подбодрил я его. — Я эти опробую и если все получается так, как я задумал, то еще несколько штук сделаешь.

Кузнец просиял:

— Буду ждать, барин! Такие заказы не часто выпадают. В основном всё по мелочи, что в ходу. А тут, считай, искусство настоящее.

Он бережно завернул формы в чистую холстину и отдал их служке, которому наказал отнести ко мне на постоялый двор.

— Береги их, — напутствовал он меня. — Если ухаживать правильно, сто лет прослужат.

— Спасибо за работу, мастер, — я пожал его огромную, мозолистую руку. — Дело своё ты знаешь крепко.

Попрощавшись с кузнецом, я отправился обратно к себе, предвкушая, как покажу Машке наше приобретение.

На постоялом дворе меня встретил взволнованный Захар:

— Егор Андреич! Хорошо, что вы вернулись. Там… — он замялся, переминаясь с ноги на ногу, — там к вам гости прибыли. Важные.

— Какие ещё гости? — нахмурился я, смотря на мешок с формами. — Я никого не жду.

— Из губернской канцелярии, — понизив голос, сообщил Захар. — Карета с гербом. И казак при них.

Сердце моё ёкнуло. Неужели что-то узнали? Но о чём? Я ведь ничего противозаконного не делал.

— Где они? — спросил я, стараясь говорить спокойно.

— В общей зале ждут, — ответил Захар. — Хозяин постоялого двора их в лучшие кресла усадил, чаем потчует. Важные птицы, видать.

— А Машка где?

— Тоже там, — Захар улыбнулся. — Барыней себя держит, не хуже настоящих дворянок. Вы бы видели, как она с ними разговаривает — любо-дорого посмотреть.

Я ободряюще хлопнул Захара по плечу:

— Неси формы наверх, в комнату. Да поаккуратнее, не повреди.

— Сделаю, барин, — кивнул Захар и поспешил наверх, а я, поправив кафтан и пригладив волосы, направился в общую залу.

К вечеру таверна уже наполнилась народом — в основном приезжие купцы да мелкие чиновники. Гомон стоял изрядный, но в дальнем углу, за лучшим столом, действительно восседали двое: благообразный господин средних лет в мундире губернской канцелярии и молодой казак с шашкой на боку. Рядом с ними, разрумянившаяся от волнения и важности момента, сидела Машка, прямая как струна, с высоко поднятой головой.