Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 38

Семён вернулся к работе, проверяя температуру в печи и состояние трубок. Реторта уже нагрелась до нужной температуры, и скоро должен был пойти первый светильный газ.

— Барин, — окликнул меня Семён, — а ведь если мы наладим производство фарфора, то это ж какие деньги будут! Фарфор-то нынче дорог, его только богатые покупают, да и то из-за границы возят.

— Именно, — кивнул я. — И не только деньги, Семён. Это и слава для нашей Уваровки, и работа для людей, и развитие ремесла. Представь, как будут говорить: «Уваровский фарфор — лучший в губернии!»

Семён довольно улыбнулся, явно представляя, как его изделия будут украшать столы не только местных помещиков, но, может быть, даже самого губернатора или столичных вельмож.

— Ну, до того ещё дожить надо, — практично заметил он. — А пока будем стекло делать да бутылки.

В это время из трубки начал выходить первый газ — бесцветный, с характерным запахом. Семён быстро подставил под трубку подготовленную ёмкость с песком, который должен был очиститься под воздействием газа.

— Пошёл! — радостно воскликнул он. — И смотрите, барин, как ровно идёт, без перебоев! Новая реторта лучше прежней работает.

Я с удовлетворением наблюдал за процессом. Всё шло как надо. Семён и его помощники справлялись отлично, производство налаживалось.

— Ладно, Семён, я пойду, — сказал я, поднимаясь. — У меня ещё дел много. А ты, как закончишь с этой партией, сразу начинай следующую. И запиши всё — сколько песка ушло, сколько угля, сколько времени заняло. Нам нужно будет рассчитать, сколько материалов заготовить на зиму.

— Сделаем, барин, — кивнул Семён. — Не беспокойтесь.

Выйдя из мастерской, я на мгновение остановился, глядя на реку. Быстрянка несла свои воды, крутя колесо, которое приводило в движение всё наше производство.

Увидев, что рядом стал крутиться Петька, я отвлёкся от своих мыслей.

— Что там у тебя с металлом? — спросил я, подходя ближе к его рабочему месту.

Петька просиял, словно только и ждал этого вопроса. Он показал на деревянный ящик.

— Вот, Егор Андреевич, глядите, — с гордостью произнёс он, открывая крышку ящика. — Отобрал с прошлых обработок песка и глины.

Петька с энтузиазмом засыпал всё содержимое ящика в большую металлическую ёмкость, похожую на котёл, только с более толстыми стенками.

— Вот, пока реторта будет нагреваться, раскалю тоже металл, — пояснил он, показывая на печь, которую уже растапливал его помощник. — Потом помогу Семёну с песка магнетитом отобрать металл, потом с глины. К вечеру, пока будет вариться стекло, скую пару кос.

— Ещё пару лопат сделай, — сказал я Петьке, оглядывая его мастерскую. — Те, что у нас есть, уже порядком износились, а работы в поле только прибавляется.

— Сделаем, барин, — кивнул Петька. К завтрему будут готовы, не извольте беспокоиться.

Понимая, что моё участие здесь уже не требуется, я развернулся и направился обратно в деревню. Поскольку уже был верхом, решил сам прокатиться да глянуть хоть мельком на посевы да участки с картошкой — что да как растёт, да был ли ущерб какой после ливня.

Объехав поля, где было засыпано и засеяно зерно, я с удовлетворением отметил, что всходы выглядят хорошо. Тонкие зелёные стебельки тянулись к солнцу, колосились, шелестя на ветру.

Потом я доехал до участков с картошкой. Тут тоже всё было в полном порядке — ровные ряды, между которыми виднелась вскопанная земля.

— Ну и хорошо, — подумал я, поворачивая лошадь к Уваровке.

Подав пятками по бокам коня, я пустил его в галоп, наслаждаясь скоростью и встречным ветром. Он, словно только и ждал этого момента, рванул вперёд с такой силой, что я едва удержался в седле. Но быстро выровнялся и слился с его движением.

Ощущение было непередаваемым — словно летишь над землёй, едва касаясь её. Его мышцы работали как хорошо отлаженный механизм, копыта ритмично ударяли о землю, выбивая комья грязи и мелкие камешки. Ветер свистел в ушах, трепал волосы и норовил сорвать шапку.

Конь чувствовал каждое моё движение, каждый наклон тела, каждое натяжение поводьев. Он уверенно скакал в направлении Уваровки, огибая ямы и преграды, перепрыгивая через небольшие канавы. Мы с ним были как единое целое — слившиеся в одном стремительном движении.

Впереди показались первые дома Уваровки. Конь, почуяв близость конюшни и отдыха, прибавил ходу, и вскоре мы уже влетели в деревню, распугивая кур и собак. Крестьяне, завидев меня, кланялись, но я едва успевал кивать в ответ — так быстро мы проносились мимо.

У околицы я заметил Степана. Увидев меня, он остановился, явно ожидая, что я тоже остановлюсь для разговора. Я натянул поводья, заставляя лошадь сбавить ход.

Конь встал как вкопанный, и я ловко соскочил с седла прямо возле Степана, отдавая ему поводья.

— Выгуляй, — сказал я, похлопывая взмыленного коня по шее.

— Хорошо, барин, — кивнул Степан, принимая поводья. — А что вы так спешили?

— Да нет, не спешил, — ответил я, отряхивая пыль с одежды. — Просто прокатиться захотелось с ветерком.

Степан лишь понимающе кивнул. Он взял поводья, и лошадь послушно пошла за ним.

Я же, довольный прогулкой и осмотром полей, отправился домой.

— Степан, — обернулся я, когда тот уже направился к конюшне, — как выгуляешь, зайдёшь, по посевам доложишься.

— Хорошо, Егор Андреевич, — ответил тот. — Там всё в порядке, но я подробно расскажу, как вернусь. Эвон, — он кивнул на взмыленного коня, — сперва её обиходить надо.

Я кивнул, соглашаясь, и продолжил свой путь к дому. Когда подходил к крыльцу своего дома, из трубы поднимался дымок — значит, Машенька уже готовила ужин. Внутри было тепло и уютно, пахло свежим хлебом и какими-то травами — Машенька любила добавлять их в еду для аромата.

— Вернулся? — спросила она, улыбаясь мне из-за печи. — А я уж думала, до ночи пропадать будешь.

— Как видишь, не пропал, — усмехнулся я, снимая одежду. — Всё обошёл, проверил — дела идут хорошо. Будет у нас и хлеб, и металл, и стекло.

Машенька подошла, обняла меня и поцеловала в щёку.

— Ну и славно, — сказала она. — А теперь садись ужинать, пока всё горячее.

Поужинав, я выпил ещё кваса с пирогом с грибами и капустой. Квас был холодный, приятно щипал язык, а пирог — румяный, с хрустящей корочкой, от которого исходил такой аромат, что невольно рот наполнился слюной. Машка всегда умела выпечь так, что пальчики оближешь. Начинка из лесных грибов, собранных ещё до ливня, перемешанных с квашеной капустой и луком, таяла во рту, оставляя приятное послевкусие.

— Ты совсем себя не бережёшь, — ворчала Машка, подкладывая мне ещё кусок пирога. — С утра в седле, ни крошки во рту. Так и до хвори недалеко.

— Ладно тебе, — отмахнулся я, но ещё кусок взял. — Не маленький уже, сам знаю, когда голоден, когда нет.

Машка только головой покачала, но спорить не стала.

После ужина я вышел во двор и увидел Степана, тот увидев меня, приподнял шапку в знак приветствия.

— Егор Андреевич, — поклонился он. — Как там на лесопилке? Всё ладно?

— Ладно, Степан, всё идёт своим чередом, — ответил я. — Ты лучше скажи, как посевы после ливня?

Он доложился по посевам, но сильно разницы с тем, что увидел я, не было. Только в низинах, где вода задержалась дольше, были небольшие вымочки, но и те не критичные.

— На северном поле совсем хорошо, — говорил Степан. — А вот на южном, у ручья, вода стояла дольше, там малость пострадало. Но ничего, оправится, земля там жирная.

Ну и хорошо, сам же прикинул, что со следующим обозом, который придёт за досками, нужно будет заказать ещё зерна и муки, чтоб на зиму деревня не голодовала.

— Слушай, Степан, — сказал я, прервав его рассказ о посевах. — Надо будет составить список, сколько и чего заказать с обозом. Зерна, муки, может, ещё чего из города привезти нужно. Подумай, потом обсудим.

— Сделаю, Егор Андреевич, — кивнул Степан. — Я уж и сам думал чтоб вам сказать. Зима в этом году может суровой выдаться — утки рано на юг потянулись, да и белки в лесу шишек много запасают. Верная примета.