Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 29

Семён, стоявший под навесом и наблюдавший за происходящим с явным беспокойством, кивнул в ответ. Он был достаточно опытен, чтобы понимать — с такой погодой шутки плохи. Стекло можно будет сделать и завтра, а вот если повредит оборудование или, ещё хуже, кто-то пострадает, дело встанет надолго.

— Понял, барин! — прокричал он в ответ, прикрывая рот ладонью, чтобы его было лучше слышно. — Завтра сделаем, коли погода позволит!

Я оглядел территорию, проверяя, не забыли ли мы что-нибудь важное. Взгляд упал на ямы у берега, в которых доходил уголь и перегорали опилки — важная часть нашего производства. Если их затопит, придётся начинать процесс заново, а это потеря времени и ресурсов.

Крикнул мужикам, которые были на берегу Быстрянки, чтоб накрывали ямы. Те сразу поняли, о чём речь, и бросились исполнять.

Все быстро засуетились под усиливающийся дождь, который хлестал по лицам, затекал за шиворот, но никто не жаловался — не до того было.

Наконец, когда все неотложные дела были сделаны, я скомандовал отход. Оставаться дольше было опасно — дорога и так уже раскисла, а если промедлить ещё, то можно и вовсе не добраться до деревни.

— По домам! — крикнул я, делая энергичный жест рукой. — Быстрее, пока совсем не развезло!

Идти было тяжело. Земля, размокшая от дождя, превратилась в скользкую грязь, в которой ноги увязали по щиколотку. Каждый шаг давался с трудом — приходилось буквально вырывать ногу из вязкой жижи. Дождь, подгоняемый усиливающимся ветром, хлестал в лицо, затрудняя дыхание и мешая видеть дорогу.

В деревне мы уже почти бежали по довольно раскисшей земле. Вода стекала по улице мутными потоками, унося с собой мелкий мусор и ветки. Собаки попрятались в конуры, куры забились под навесы, а люди, спешили укрыться в домах, опасаясь надвигающейся грозы.

Наконец, показался мой дом. И стоило мне заскочить в сени, как дождь обрушился чуть ли не сплошной стеной. Такого ливня я не видел никогда — казалось, что небо разверзлось, и вся вода, скопившаяся в тучах, разом хлынула на землю.

Я прислонился к стене, тяжело дыша и отряхиваясь от воды. С одежды текло ручьями, образуя лужу на деревянном полу сеней. В доме было тепло и сухо, и эта разница с промозглой сыростью снаружи казалась почти невероятной.

Дверь в горницу отворилась, и на пороге появилась Машенька, моя жена. Увидев меня, промокшего до нитки, она всплеснула руками.

— Господи, Егорушка! Насквозь промок! — воскликнула она, бросаясь ко мне. — Давай скорее переодеваться, а то захвораешь!

Она помогла мне стянуть мокрый кафтан и сапоги, из которых вылилась вода, и подала сухую рубаху и портки. Я благодарно кивнул, чувствуя, как тепло дома постепенно возвращает жизнь в замёрзшее тело.

Пообедав, мы с Машенькой, пользуясь тем, что никуда бежать не надо, уединились. Дождь барабанил по крыше, создавая уютную мелодию, словно сама природа решила подыграть нашей близости. В горнице было тепло от натопленной печи, а полумрак, царивший из-за туч, закрывших солнце, придавал моменту особую интимность.

Машенька прильнула ко мне, её руки, мягкие и тёплые, скользнули по моей спине. Я поцеловал её в шею, вдыхая этот родной аромат, и почувствовал, как она вздрогнула от прикосновения моих губ.

— Егорушка, — прошептала она, прижимаясь ещё ближе. — Как же мне с тобой хорошо. Мне погоде спасибо сказать нужно — ты весь в делах всегда, а тут вот — со мной…

Я молча согласился, снова целуя её, на этот раз в губы. Действительно, в последнее время я был так занят развитием деревни и производством, новыми идеями и их воплощением, что времени на жену почти не оставалось.

Посвятив время друг другу, мы растворились в моменте, забыв о дожде, о делах, о проблемах. Сколько времени прошло? Я не знаю. Минуты перетекали в часы, а мы не замечали их хода, наслаждаясь каждым мгновением близости.

Когда мы насытились друг другом, я заметил, что дождь прекратился, по крайней мере, такой ливень как раньше. Сейчас он просто моросил, словно устав от собственной ярости и решив дать передышку промокшей земле.

Ещё какое-то время мы полежали, обнимая друг друга и наслаждаясь близостью. Машенька положила голову мне на грудь, а я перебирал пряди её волос, наблюдая, как они переливаются в тусклом свете. Между нами царило то особое молчание, которое было красноречивее любых слов.

— О чём ты думаешь? — спросила она наконец, поднимая голову и заглядывая мне в глаза.

— О том, как мне повезло с тобой, — ответил я, и это была чистая правда. — О том, что без тебя я бы не справился со всем этим.

— Неправда, — улыбнулась она. — Ты бы справился. Ты сильный. Но я рада, что мы вместе.

Мы ещё немного полежали, прислушиваясь к звукам дождя и собственного дыхания. Но я чувствовал, как внутри меня снова просыпается неугомонный дух деятельности. Столько ещё нужно было сделать, столько идей требовали воплощения.

Наконец, мы встали. Я натянул рубаху, оправил штаны и сказал, что нужно заниматься делами дальше. Машенька, накинув на плечи лёгкий платок, посмотрела на меня с лёгким упрёком.

— Так куда ж ты пойдёшь, Егорушка? Дождь же такой, всё развезло. Куда в такую погоду?

Я подошёл к окну и выглянул наружу. Действительно, хоть сильный ливень и прекратился, дороги размыло основательно. Лужи стояли повсюду, а земля превратилась в липкую, вязкую жижу, в которой можно было легко увязнуть по щиколотку, а то и глубже.

— Дак, а ты думаешь, я здесь, в деревне, не найду, чем заняться? — улыбнулся я, поворачиваясь к жене. — Дел и здесь хватает. Вон, с Петькой надо обсудить кое-что по кузне, да и с Ильёй переговорить.

Машенька понимающе кивнула. Она знала мой характер — сидеть без дела я не мог, всегда находил какое-нибудь занятие. Даже в такую непогоду.

Она подошла ко мне, снова обняла, прижавшись всем телом, и поцеловала. Её губы были мягкими и тёплыми, и я с трудом заставил себя оторваться от них. Но дела ждали.

— Иди уж, непоседа, — шепнула она мне на ухо, легонько подталкивая к двери. — Только не промокни опять, а то захвораешь.

Я, накинув кафтан, вышел на улицу. Воздух был свежим, напоенным запахом мокрой земли и травы. Дождь действительно почти прекратился, только изредка падали отдельные капли с крыш и деревьев. Но земля под ногами чавкала и расползалась, норовя схватить сапог и не отпустить.

Окрикнул Петьку. Тот выглянул из своего дома, который находился через несколько дворов от моего. Увидев меня, он накинул армяк и, перепрыгивая через лужи, направился в мою сторону.

— Здравствуйте, Егор Андреевич, — поздоровался он, подойдя. — Что, гроза-то поутихла, слава Богу.

— Да, — кивнул я. — Переждём малость, да и за дело. А пока давай-ка потолкуем о кузне.

Мы пошли ко мне во флигель.

— Садись, — предложил я, указывая на стул. — Давай-ка обсудим наши планы.

Мы прикинули с ним объёмы, которые сейчас необходимо было делать по стеклу, и возможности кузни, которая была на Быстрянке. Петька рассказал, что после грозы, скорее всего, придётся ремонтировать часть дороги к реке, которую могло размыть.

— Там ведь как, Егор Андреевич, — объяснял он, рисуя пальцем на столе воображаемую карту. — В прошлый раз, когда дождь шел, то там с горки вода текла прямо на дорогу. А потом по колее дальше. Так тогда дождь то слабый был, не такой как сейчас и то размыло немного.

Я кивнул, делая мысленную пометку проверить дорогу, как только установится погода. Потом мы вернулись к вопросу о стекле.

— А вот скажи мне, Петька, — спросил я, вспоминая наш недавний разговор с Семёном. — Реторта-то наша выдержит такой объём? Думаю, новую сделать надо.

Петька задумался, почесав бороду.

— Да вроде должна выдержать, — сказал он неуверенно. — Но если большие объёмы планируете, то лучше, конечно, новую сделать. Покрепче, побольше.

Мы решили, что нужно озадачить Илью, что пока затянула погода дождём, нужно сделать новую реторту. Для плавки стекла требовалась особая ёмкость — она должна была выдерживать высокие температуры и не трескаться. А кто лучше Ильи знал глину? Он был настоящим мастером своего дела.