Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 38

— Молодец, Петька, — тихо подбадривал его Иван Филиппович. — Терпи, сынок, почти готово.

Когда руку обложили со всех сторон, мы крепко сжали импровизированную шину и принялись плотно обматывать ее тряпками, которые заранее разорвали на длинные лоскуты. Повязку накладывали тщательно, виток за витком, следя за тем, чтобы кора не сдвинулась с места и кость была надежно зафиксирована.

— Ну что, займусь теперь плечом? — спросил Ричард, и по его голосу было ясно, что он прекрасно представлял себе, какую адскую боль предстоит сейчас испытать парню.

Я лихорадочно думал, пытаясь найти способ хоть как-то облегчить страдания мальчишки. В голову пришла одна мысль, и я решил попробовать её воплотить в жизнь.

— Скажи, Ричард, сколько у нас есть времени, пока все это не начнет срастаться неправильно? — Я кивнул сначала на плечо, а потом на сломанные ребра.

Ричард задумался на мгновение, подсчитывая в уме, потом ответил:

— День. Максимум два, учитывая то, что он уже в таком состоянии больше двух суток лежит. Дальше кости начнут срастаться как попало, и тогда уже ничего не исправишь. Только ломать заново.

— Тогда делаем следующее, — решительно сказал я, доставая из холщовой котомки, которую собрал из дома, связку сушеной ивовой коры.

Мы подошли к русской печи, где в углах тлели красные угольки. Я быстро накрошил кору ножом на мелкие кусочки и забросил их в небольшой чугунный котелок, долил туда воды из ковша.

— Смотри, Ричард, — сказал я, ставя котелок в угли. — Ты же спрашивал, как я делаю отвар, где получается салициловая кислота? Сейчас покажу.

Ричард подошел ближе и внимательно следил за каждым моим движением, словно стараясь запомнить каждую мелочь. Хотя на самом деле рецепт был предельно простой — кора ивы содержит природные обезболивающие вещества.

— Главное — не переварить, — объяснял я, помешивая содержимое котелка деревянной ложкой. — Как только вода потемнеет и появится горьковатый запах, значит, готово. Слишком долго кипятить нельзя — все полезное выварится.

Когда отвар был готов — вода стала темно-коричневой и приобрела характерный терпкий запах — я достал котелок из печи.

— Нужно, чтобы остыл побыстрее, — сказал я Ивану. — Поставь в подпол, в самое холодное место. И лучше всего — прямо в ёмкость с холодной водой, чтобы быстрее охлаждалось.

Иван кивнул и унес котелок в подпол. Мы подождали минут тридцать, пока отвар остынет до приемлемой температуры. Затем я процедил его через чистую тряпицу, удалив все кусочки коры и мусор.

— Ну-ка, Петька, — сказал я, подходя к парню с деревянной чашкой в руках. — Выпей это. Горько будет, но терпи.

Парень недоверчиво посмотрел на темную жидкость, но послушно приподнял голову. Я осторожно влил ему в рот несколько глотков отвара. Петька скривился — напиток действительно был горьким, с вяжущим привкусом, но пил, веря, что это ему поможет.

— Все выпей, до дна, — настаивал я. — Так надо, поверь мне.

Когда парень осушил чашку, я отставил ее в сторону и объяснил:

— Минут через двадцать-тридцать тебе станет легче. Жар спадет, и болеть будет не так сильно.

Оставшуюся часть отвара я оставил женщине-знахарке, которая все это время не отходила от нас:

— Вот, тетушка, — сказал я, обращаясь к ней. — Через пять часов дашь ему еще выпить, половину от того, что осталось. И потом еще через пять часов — остальное.

Матрёна — так, кажется, ее звали — кивнула и бережно взяла емкость с лекарством.

— А мы пока подготовимся к тому, чтобы можно было нормально вправить плечо, собрать пальцы на руке как следует, — продолжал я, поворачиваясь к Ричарду, когда мы уже выходили из дома. — И провести операцию.

При слове «операция» у Ричарда глаза заметно округлились от удивления.

— Операцию? — переспросил он. — Егор Андреевич, да разве мы в состоянии…

Вскочив в седла, мы стремительно помчались обратно в Уваровку. Захар в поводу вел четвертую лошадь, на которой ехал Иван Филиппович. Копыта коней гулко били по земле, поднимая клубы пыли, а ветер хлестал в лицо, заставляя щуриться и крепче сжимать поводья.

Ричард на скаку пытался докричаться до меня сквозь топот копыт и свист ветра. Лицо его было искажено тревогой и недоумением:

— Егор Андреевич! — кричал он, подстегивая свою лошадь, чтобы не отставать. — Как так? Операцию делать? Да он же не выдержит такого! Это же изнутри ребра складывать придется, каждую косточку на место ставить!

Ричард перехватил поводья одной рукой и махнул другой, подчеркивая свои слова:

— А потом еще внутренности осматривать — какие поранены, что пробито! Если легкое проткнуто или селезенка разорвана — это все сшивать надо, кровотечение останавливать! Как это все, Егор Андреевич, наживую? Вы в своем уме?

Я строго окликнул его:

— Успокойся, Ричард! Не время сейчас рассуждать — делать надо! Парень умирает, понимаешь?

Минут через двадцать бешеной скачки мы прискакали в Уваровку. Я соскочил с седла, еще не дав лошади полностью остановиться, и швырнул поводья Степану, который выбежал на звук копыт.

— Степан! — рявкнул я. — Быстро скачи на Быстрянку, приведи Митяя ко мне пулей! Живо!

Степан, не задавая лишних вопросов, вскочил на мою еще не остывшую лошадь и умчался, поднимая облако пыли.

А сам бегом направился к дому — нужно было умыться, а потом дать четкие указания Захару, который, как только мы приехали, не отставал ни на шаг:

— Что делать нужно, барин?

— Захар, слушай внимательно, — сказал я, на ходу стягивая с себя кафтан, скомкано давая указания ему. — Определи кого послать в город из служивых. Нужно к аптекарю срочно. Лекарства купить. Инструменты — найти. В первую очередь Игоря Савельевича — вдруг тот уже что нашел, так забрать и привезти. А если еще нет, то у того же аптекаря купить или найти где-то еще. У немца спросите, если что. Дело жизни и смерти.

Захар сразу же оживился:

— Да я и сам могу, барин! На лихом коне доскачу быстро!

— Нет, Захар, — покачал я головой, плеская себе в лицо холодной водой из рукомойника. — Ты нужен здесь. Потому что тебе еще предстоит людей лихих отлавливать — тех, что на Петьку напали. Без этого дела не будет покоя ни нам, ни соседям.

Я вытерся полотенцем и повернулся к нему:

— А в город тоже кому-то ехать надо, может, даже вдвоем лучше — один другого подстрахует. Ты решай сам, кого пошлешь, но нужно быстро. И с заводными лошадьми пусть едут — время дорого.

Захар понимающе кивнул и сразу же побежал отдавать распоряжения. Я слышал, как он громко кричал во дворе, собирая людей, объясняя, что к чему.

Минут через пятнадцать после этого разговора во двор на взмыленной, тяжело дышащей лошади влетел Митяй. Соскочив на ходу, он быстрыми шагами направился ко мне:

— Звали, Егор Андреевич? Степан сказал — очень срочно!

— Да, Митяй, звал. И дело действительно не терпит отлагательства.

Я подвел его к столу, на котором уже приготовил лист бумаги, и взял в руки кусок древесного угля. Начал быстро, но четко рисовать схему:

— Смотри внимательно, какое у меня к тебе задание. Нужно сделать примитивный стеклянный аппарат для перегонки.

Митяй наклонился над столом, внимательно следя за движениями моей руки.

— Вот смотри, — продолжал я, рисуя округлую емкость. — Твоя задача выдуть вот такую емкость — круглую, с широким дном и узким горлышком. Стенки должны быть достаточно толстые, чтобы выдерживали нагрев.

Я нарисовал рядом длинную изогнутую трубку:

— Потом сделать трубку — длинную, тонкую. Диаметром примерно с мизинец. И спаять их вместе так, чтобы трубка выходила из горлышка этой емкости.

Митяй кивал, стараясь запомнить каждую деталь.

— Дальше, — я продолжал рисовать, — трубка должна идти вот так — сначала немного вверх, потом изгибаться и идти вниз. А вот тут, — я указал на середину трубки, — нужно будет сделать небольшое стеклянное корытце, прямоугольное или овальное, так, чтоб эта часть трубки проходила через него.