В самом Сердце Стужи (СИ) - Якубович Александр - Страница 42

— В чем же она заключается? — спросила я, пряча свое обеспокоенное лицо за кубком, едва помочив в вине губы.

— Приходите завтра на ямы вместе с Лили, после полудня. Можете принести мне чаю, а ваша служанка пусть организует пива для остальных, — сказал барон. — Вам следует начать повышать свой авторитет среди наших дружинников. Мне они преданы не только за жалование, но и за пролитую вместе кровь. У вас же пока подобной связи с ними нет.

Когда барон замолчал, я мысленно сосчитала до пяти, а потом перевела на мужчину взгляд. Нет, не было в его глазах насмешки, не были растянуты в ехидной улыбке губы. Он на самом деле думал о том, как сделать меня в глазах своих бойцов столь же ценной, как и он сам.

И способ он выбрал верный — заботливая жена и внимательная госпожа, которая проявляет толику ласки и заботы к тем, кто трудится в поте лица. Этой добродетельности требовали от всех женщин без исключения, но проявлять ее именно для благородных замужних дам было проблематично. Ведь тонка грань пошлости и излишней благосклонности, которую крайне просто пересечь в глазах окружающих. Все равно основное мое внимание должно быть направлено на барона Виктора Гросса, только на него я должна была смотреть и только ему должна прислуживать. Тогда любой мой жест на контрасте подобного поведения будет выглядеть не как чрезмерное внимание к посторонним мужчинам, а именно как добродетельная забота о нуждах тех, кто мне служит.

Но это невозможно, если барон мне не подыграет. А он прямо сейчас предложил мне сделать то, о чем я должна была его просить.

— Я с радостью принесу вам горячего чаю, милорд, — склонила я голову. — И о наших дружинниках я тоже позабочусь, не волнуйтесь.

Короткое хмыканье Виктора Гросса было мне ответом. Более мы к этой теме не возвращались, да и вовсе, разговор сошел на нет, а после еды мой муж ушел из покоев, предварительно наказав ложиться без него.

Впрочем, надежд на то, что я лягу с этим мужчиной в ближайшее время как женщина, у меня почему-то не было. Слишком однозначно-деловым было поведение барона, слишком выразительной по ночам — его спина.

Перед сном я прокручивала в голове нашу беседу за едой. Что-то не давало мне покоя, но я не могла понять, что именно. Но почему-то меня очень тревожило то, что Виктору Гроссу не нравится пиво.

Когда я вернулся в комнату, Эрен уже спала. Я старался не разбудить девушку, так что тихо проскользнул за ширму и умылся перед сном холодной водой. Вся эта возня с тазиками, ковшиками, мокрыми тряпками и прочими тупняками меня уже порядком задолбала. А еще задолбало то, что наша с Эрен комната была одновременно и спальней, и ванной, и столовой и бог весть, чем еще.

Умом я понимал, что таковы издержки средневекового строительства — замок был намного старше поместья того же графа Фиано и выполнял в первую очередь военную функцию. По сути своей, сейчас я жил в донжоне — укрепленной части замка, которая начиная с третьего этажа вытягивалась в узкую хорошо защищенную башню.

На третьем этаже было всего четыре комнаты кроме спальни. Комната для шитья, в которой ютилась Эрен до свадьбы. Мой кабинет, где я уже распорядился поставить еще один стол для работы над учетными книгами. Комнатка для слуг, которые работали на барском этаже и дежурили тут круглосуточно. И еще одно пустующее помещение, которое подразумевалось, как арсенал.

Очень хотелось сделать одну из комнат ванной и гардеробной — но для этого придется пробивать стену или в кабинет, или в комнату, которую отвели под личные нужды Эрен. Да и непонятно, насколько несущими тут были стены… Может, я вытащу пару камней из кладки, и весь четвертый этаж сложится прямо мне на голову. Делить же спальню на части мне не очень хотелось. Ширма стояла в дальнем углу комнаты, особо не мешала и единственное неудобство, которое у нас с Эрен время от времени возникало — ее переодевания вместе с Лили.

Но, по сути, это была больше комната Эрен, чем моя. Я почти все свое время проводил за стеной в кабинете, набегая сюда, только чтобы поужинать с молодой женой или лечь спать.

Мне очень, очень не хотелось, чтобы завтрашний день наступал. Не только потому, что мне опять придется махать лопатой вместе со своими бойцами — это дело привычное. Не хотел я ложиться спать и приближать наступление утра, потому что когда завтрашний день подойдет к концу — а у них это всегда отлично получалось, чтобы я ни делал — наступит послезавтра.

А послезавтра мы засядем с Эрен в моем кабинете, и начнется разбор гроссбухов, которые передал мне Легер. Только вдвоем. И мне придется взять в руки свое странное железное перо-ручку и быстро под диктовку девушки переносить цифры на заранее приготовленные для этого листы. С готовой книгой я решил не торопиться — можно работать просто с листами бумаги, которые потом подошьются либо в существующие гроссбухи, либо в отдельные журналы-приложения к имеющимся записям. Проблема в том, что мне придется засветить свои навыки.

Ложь про сорогского купца была слеплена на коленке. Еще в столице я искал прикрытие для своих знаний и умений, наводя справки, и очевидно, лучшим решением было оправдывать свои идеи в глазах окружающих через иностранное влияние. Желательно настолько иностранное, что людей из тех земель и в глаза толком никто не видел. И под эти требования отлично подошли несколько государств далеко на востоке, куда и добраться-то можно с большим трудом, если строить прямой маршрут. Да и с моей ложью Грегору о том, что записи на русском — это язык восточного континента, версия про Сорог билась.

Самое смешное, что версия про иностранцев была почти правдой. Мои знания на самом деле прибыли издалека, просто настолько издалека, что в это никто не поверит.

Я остановился у края кровати и посмотрел на девушку, которую пытался научиться называть женой.

Эрен была объективно красива, как по стандартам этого, так и по стандартам моего родного мира. Тонкие четкие черты лица, огромные глаза, прямой лоб, алые губы. Она словно сошла с картины, я бы никогда и представить не мог, что буду спать в одной постели с такой девушкой.

На секунду меня посетила жадная мысль.

Она моя жена. Сейчас я могу просто лечь в постель рядом с ней, опустить свою ладонь на эту упругую грудь, которая ровно поднималась под сорочкой в такт дыханию, поцеловать эти алые губы. Я могу быть или нежным, или грубым, силой прижав Эрен к перине. По законам этого места она фактически была моим имуществом — таков был тут статус женщин, и я мог делать с ней все, что пожелаю. Я мог бы заставить ее даже полюбить себя — местные понятия не имеют, что такое настоящее психологическое насилие. Бесконечно катаясь по больницам, я видел все типы и виды манипуляций, от злоупотребления властью и крокодиловых слез, до медленного внушения окружающим нужной тебе мысли. Самое главное — захватить внимание объекта, а потом можно начать транслировать ему все, что тебе необходимо.

Эрен всегда смотрела на меня. Взгляд ее внимательных глаз всегда был направлен в мою сторону, просто потому что она намного четче осознавала свое положение, даже четче, чем я. Она понимала, что целиком зависит от меня, она, как дитя из неблагополучной семьи, пыталась предугадать мое настроение и поведение, это была ее стратегия выживания. Она искала моего одобрения, чтобы почувствовать себя в безопасности.

И как же соблазнительно было воспользоваться этой властью. Подчинить себе эту загадочную женщину, слой за слоем пробивая ее физическую и ментальную оборону, покатав ее на эмоциональных качелях — то привлекая, то отталкивая, полностью лишить ее опоры под ногами и ввергнуть в тотальную зависимость от себя. Я знаю, каково это, целиком зависеть от другого человека и быть беспомощным, слишком хорошо знаю. Поэтому я был уверен в том, что смогу сделать это и с Эрен.

Заставить ее смеяться и радоваться от одной моей улыбки, или ощущать чувство бесконечной тревоги просто из-за чуть другого тона или хмурого выражения лица.