Имперский вор. Том 3 - Ра Дмитрий - Страница 8

Судя по тому, что он спокойно отпускает меня в мои апартаменты переодеться, старшего Горчакова в башне нет и не предвидится.

Наверняка вылизывает задницу британскому послу, бедолага.

До лагеря мы добираемся глубокой ночью. Настолько глубокой, что даже Зверевич, встретив нас на КПП и бросив на меня взгляд, лишь крепче сжимает губы. Видимо, чтобы изо рта не вылетела очередная ехидная тирада.

Но я и правда устал. Сутки выдались те ещё, а уж встреча с богиней любви так и вообще заколебёт кого угодно. Так что через КПП я прохожу, не осчастливленный тонной его яда. Впрочем, что-то такое себе под нос майор всё же бурчит. Я ловлю фразу про «не в меру нежных гимназисток».

– Вещи забрал – и вперёд. Там Мария кое-что передала. – Хатуров кивает мне на открывшийся багажник своего «Сокола ЛХ–200». – И до скорого, Никита. Очень надеюсь увидеть тебя в моём поместье через две недели.

Сказано таким тоном, что я понимаю: ехать в поместье всё же придётся. Хотя планы были другие. Мне нужно искать артефакт британского посла. А ещё у меня божественная тьма не воспитана, богиня любви не удовлетворена и заговорщики против короны не выловлены. Мне не до домашних пирожков. И не до девичьих страданий в лице хатуровской горничной Танечки, которая оборвала мне телефон, пока я торчал в столице.

Молча вытаскиваю из машины здоровенный рюкзак. Значит, графиня Хатурова решила побаловать «приёмыша» Никиту. Но смотреть сейчас времени нет, придётся оставить до казармы.

Пока Хатуров и Зверевич идут к штабному зданию, мельком замечаю тень, метнувшуюся из-под днища графского лакированного внедорожника прямиком к казарме. Значит, Шанк не потерялся по дороге.

Хотя сейчас я совершенно уверен: даже если потеряется, ничего страшного не случится. Он найдёт меня где угодно. Как и…

Хлоп!

Едва удерживаюсь на ногах, когда на грудь наскакивает что-то тяжёлое. Точнее – тяжёлое, пушистое и…

…малость вонючее.

– Кр-р-райт! Ты бы хоть змею свою выплюнул, прежде чем лезть старшему в лицо! – рычу, отпихивая радостную морду химеринга. Кажется, мой приезд застал его прямо в процессе охоты: из пасти торчит змеиный хвост.

Хотя… уже не торчит. Кошак делает глотательное движение, и двадцать сантиметров хвоста влетают в его глотку как макаронина.

Взваливаю рюкзак на плечо и закрываю багажник. Захлопывается мягко и неслышно. Песня, а не машина. Потом подхватываю кота под увесистый пушистый зад и иду в казарму. К чёртовой матери правило, что нельзя в лагере содержать питомцев! Мне можно.

Несколько удивляет свет в каптёрке. Обычно мы с командным составом лагеря существуем каждый в своём мире. Они не лезут к «графским сынкам», мы стараемся не создавать им проблем. Ну, если дело не касается старшины Сучкина. Этому нагадить сам бог велел.

Так кто ж сейчас бодрствует в два часа ночи?

Открываю дверь к парням.

– Камень, ты ли это? – под стать химерингу налетает на меня Токсин. Кажется, не спит только он.

Секунд десять я терплю похлопывания по плечу и спине, потом обещаю:

– Не уберёшь лапы – дам в зубы.

– Узнаю! – радуется Токсин. – Наш злобный командир вернулся! – орёт он на всю казарму.

– О, Каменский, с приехалом! – откликается Ильин.

С постелей поднимаются взлохмаченные головы.

– В зад твоего командира, – слышу голос Юсупова.

– Николя, давно по морде не получал? – ленивый вопрос Львова.

– Дайте поспать, уроды! – Данилов.

Токсин делает знакомый жест, и в комнате загорается небольшой светляк.

– Ма-аленький, чтобы Зверевич не возбуждался, – говорит он.

Правда, через полминуты раздаются шаги. Я успеваю только дойти до кровати и спустить с плеча рюкзак. Дверь открывается, и в комнату заглядывает дежурный офицер. Каптёрка рядом, и вопли Токсина наверняка не остались незамеченными.

– Кому тут побегать ночью хочется или поотжиматься? – интересуется офф. – А ну туши свет! – Токсину. И уже мне: – Каменский, чтобы через пять минут лежал в постели и видел сон. Касается всех!

Он ещё раз оглядывает казарму и выходит.

– Это ещё кто? – спрашиваю шёпотом. Этого офицера я в лагере не видел.

– Завтра поговорим, Камень, – обещает Токсин. – Пока тебя не было, сюда проверка нагрянула. Из-за тебя, да? И вот этот вот… с ними же приехал. У него не уши – реально локаторы, блин! Всё слышит, собака страшная!

– Сейчас исправим, – киваю.

Отодрав от толстовки обиженного Крайта, спускаю его на кровать. Прямо под транслируемые им печальные картинки одинокого котика. Котик, да? Фыркаю.

Несколько плетений – и мои пауки, напитанные тьмой, отправляются в гости к этому не в меру ретивому офицеру.

Когда мы сражались с назаровцами, у меня возникла мысль о том, чтобы использовать пауков как приёмник-передатчик моих приказов. Сейчас же достаточно просто превратить их в подобие заглушки для звуковых волн. Казарма небольшая, и на расстоянии в десять-пятнадцать метров я вполне смогу контролировать тьму. А значит, этот офицер… скажем так… будет слышать несколько хуже, чем привык. Особенно если полагается на плетение воздушного аспекта. А я уверен, что так оно и есть. Именно одарённые с аспектом воздуха в первую очередь осваивают управление звуковыми колебаниями.

Ну, и молнии, конечно.

– Забей, – говорит Львов. – Лучше выспись – на тебя смотреть без слёз нельзя. Тебя там что, пытали? Если так, мой отец…

– Пыталка не выросла, – прерываю. – Ладно. Завтра так завтра. Тем более нужно серьёзно поговорить.

– Юсупов, чего уши развесил? – слышу голос Палея. – Всё равно тайны тебе не обломится.

– Чего это развесил? – удивляется тот. – Ты как вообще в темноте видишь?

– Да на фига мне видеть. Небось всё папеньке доносишь.

– Закончили языками молоть! – говорю негромко. – Я спать. Денёк и правда выдался… тот ещё.

– Расскажешь? – жадно шепчет Токсин.

Киваю. Потом понимаю, что в темноте парни меня не видят, и добавляю:

– Завтра поговорим. Обещаю.

– Каменский… – слышу голос Львова.

– Да?

– Держи.

И в мою протянутую ладонь падает что-то тяжёлое и прохладное. Не сразу понимаю, что это артефакт, подаренный мне великой княжной.

– Тут шмон был… Подумал, незачем им эту вещь видеть, – говорит тем временем Львов.

– Спасибо… друг.

Привычно надеваю камень на шею и отрубаюсь, кажется не успев воткнуться лицом в подушку. Придавленный мурчащей тушей химеринга, растянувшегося у меня на спине.

Правда, отозвать пауков не забываю. Нечего им делать в ушах оффа, пока я дрыхну.

Утром всё как обычно: подъём, зарядка, пробежка, душ и столовка.

Правда, в столовку я приношу дары от Марии Александровны Хатуровой. И это не домашние пирожки. Это заказанные в какой-то дорогущей кондитерской пирожные семи сортов и несколько пакетов шоколадных конфет. По количеству – нам и восьмерым не сожрать. Казалось бы. Но нет, удаётся.

Поедая сладости, я вспоминаю, как смотрела на меня графиня Хатурова в те два дня, которые я успел провести в их поместье – сразу после перерождения. Холодная красотка, явная стерва с непроницаемыми чёрными глазами. Пару раз тогда она подходила ко мне, молча трогала за рукав – и шла дальше. Так и не понял ни как она относится к Никите Каменскому, ни что ей от него нужно. Но пирожные вкусные…

Всё это время я старательно игнорирую намекающие взгляды своей команды. Нет. То, что нам надо обсудить, точно не для чужих ушей. И не для болтовни в столовой во время завтрака.

Что до Шанка – он так и не ночевал в своей тумбочке. И, полагаю, не зря. Чует, что за сейф Горчакова я ему все пальцы выдеру и в… куда-нибудь вставлю. Особенно те пальцы, что с колечками Шанкры.

Поймать бы его для начала…

А потом меня удивляет Зверевич.

Майор ловит меня прямо на ступеньках столовой.

– Каменский, за мной.

При этом на его лице буквально написано: «Заткнись и ни о чём не спрашивай». Пожав плечами, иду следом. А зайдя в офицерку, вижу нескольких незнакомых мужиков.