Кулачник 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 38

Козлов, то есть «Максим», уже взобрался на верхнюю полку, уставившись в окно.

Антонио, сияющий, как витрина ночного клуба, хлопнул в ладоши.

— Давайте можем сыграем в крокодила? Не будем же мы вот так ехать с кислыми минами? Путь не близкий!

Я краем глаза заметил, как Настя, будто и ждала только повода, тут же полезла в сумку. Достала колбасу, яйца в полиэтиленовом пакете, уже очищенные, и кусок хлеба, завернутый в газету.

— Вот! — сказала она, разложив всё это прямо на столике. — Есть такие люди, которые в поезд садятся и первым делом начинают жрать. Я вот одна из них. Кто будет?

— Ну всё, — хмыкнул я, — раз начинается пир на весь мир.

— Давайте тогда перекусим и потом уже сыграем?

— Ну оки, — согласился Антон.

Я ещё помнил, как в девяностых по вагонам ходили торговки с семечками и пирожками. Народ всегда делился — у кого что было. В этом было что-то своё, человеческое, настоящее. А сейчас… сейчас Настя смотрелась так, будто вернулась из того самого времени вместе со мной.

— Мне яичко, — протянул Антонио, театрально вытянув руку.

— А тебе? — Настя посмотрела на меня.

— Бутерброд, — сказал я.

В этот момент в купе вошла проводница.

— Так-с, граждане пассажиры… паспорта на проверку, — сказала она.

Мы поочерёдно протянули документы. Она мельком смотрела в документы, сверяла со списком пассажиров на экране мобильника. Судя по всему, менты ничего предпринимать не стали. К нам даже транспортная полиция подходить не стала.

— Ну что ж, приятной поездки, — закончив проверку, заговорила проводница. — У нас в поезде есть биотуалеты…

Я перестал её слушать, потому что именно в этот момент из соседнего купе, где ехала Алина, послышался разговор на повышенных тонах. Сначала был смех, громкий и наглый. Потом резкая тишина, такая, что сразу стало ясно — что-то пошло не так. Я уже знал, что спокойной поездки не будет.

— А-а-а! — визгливо, испуганно закричала девчонка.

Я не раздумывал — рванулся к двери. Настя что-то вскрикнула, Антонио поднялся вслед за мной, но я уже был в коридоре.

От автора:

Приключения нашего современника в теле земского врача! 1916 год. Первая мировая война. Российская Империя…

Читать: https://author.today/reader/443024/4110029

Я сорвался к соседнему купе, откуда секунду назад донёсся женский визг. Дёрнул за ручку двери — та даже не шелохнулась. Заперто.

— Чёрт! — выругался я сквозь зубы и рванул сильнее, но замок держал.

Изнутри доносились грохот, сдавленные крики, звуки борьбы. Внутри у меня всё похолодело.

Я отступил на полшага, рванул дверь, взявшись за ручку и упершись ногой в проём. Дверь поддалась и открылась. Внутри я увидел столик, на котором были разбросанные карты и пустые стаканы. И Алину, прижатую к сиденью, на которую сверху лез здоровяк. Она отбивалась как могла, царапала его ногтями, но он только зарычал и навалился сильнее.

Думать времени не было. Я прыгнул вперёд, и мой кулак врезался ему прямо в скулу. Тело отлетело в сторону, как мешок.

— Ты чё, сука! — взревел второй, бросаясь на меня.

Я перехватил его движение плечом, но третий уже оказался за спиной, руки сомкнулись на моей шее, пытаясь перекрыть дыхание. В глазах мгновенно потемнело, в ушах застучала кровь.

В это время первый, тот, что рухнул на пол, поднялся, схватив со стола складной нож, которым резал колбасу.

— Брось! — рявкнул я, всё ещё дерясь с удушающим за спиной. — Не делай глупостей!

Он не услышал. Или не хотел слышать. Лезвие блеснуло в свете лампочки, и он шагнул вперёд.

Я понял, что через секунду будет удар. Пространство было узкое, тесное — уйти некуда. Поезд качнуло на стрелке, вагоны загрохотали, и этот гул слился с гулом в моей голове.

Я почувствовал, как лезвие почти коснулось груди. Инстинкт сработал быстрее мысли — я резко вскинул колено и ударил по руке с ножом. Нож вылетел, с металлическим звоном ударился о стенку и упал на пол вагона.

Тот, кто держал меня сзади, хрипло рявкнул и попытался дожать хватку. Воздуха не хватало, перед глазами плыли круги. Я резко откинул голову назад — затылком в нос. Раздалось влажное чавканье, руки нападавшего ослабли. Я рванулся вперёд, и тут же, развернувшись, заехал ему локтем в висок. Он завалился на сиденье, уже без сознания.

— Сука, ты попал! — рявкнул первый, метнувшись за ножом.

Алина в этот момент вскочила, словно позабыв о страхе, и вцепилась ему в плечо. Он оттолкнул её грубо, так что она ударилась о стенку, но именно эта секунда заминки не дала ему схватить нож.

Я сделал шаг и всей тяжестью ноги наступил на его кисть. Под подошвой что-то хрустнуло. Мужик взвыл так, что, казалось, дрогнули стёкла.

— Ах ты, мразь! — прорычал я.

Он попытался вывернуться, но я только сильнее вжал его руку в пол, прижимая ботинком.

Нож валялся в сантиметрах, блестя лезвием.

— Попробуешь ещё раз — и без руки останешься, — прошипел я, нависнув над ним.

Его глаза закатились от боли, рот искривился в жалкой гримасе. Я пнул нож подальше, к углу купе. Схватил урода за шиворот и рывком усадил на диван. Тот дёрнулся, но я вжал его обратно, и он осел, тяжело дыша, прижимая переломанную кисть к груди.

— Ты чё, сука, думал? — процедил я. — Если девчонка одна, значит, можно насильно лезть?

— Да не… она сама… она предложила… карты… проиграла… должна была показать сиськи… — он замотал головой, захлёбываясь жалкими оправданиями.

Я перевёл взгляд на Алину. Она стояла, прижимая ладони к груди, и вдруг опустила глаза. Виноватое молчание — это хуже любого «нет». Значит, не врали.

— А ты решил, что если грудь не показала, можно прыгать сверху и душить? — я наклонился ближе. — Знаешь, что я тебе покажу вместо сисек?

Он заскулил, зажмурился, пытаясь втиснуться в спинку сиденья.

— Прости… извини… — прохрипел он.

Я прижал его за подбородок, заставив открыть глаза.

— С ножом кидаться на меня вздумал? Шулер. Ещё раз потянешься — и останешься калекой.

Он затрясся, как побитая шавка.

В купе в этот момент ввалился Козлов-младший, за ним Антонио.

— Саня!

Козлов оглядел картину — я держу за шиворот мужика с переломанной рукой, Алина прижалась к стенке, второй урод без сознания валяется на сиденье.

— Саня, тормозни! Тебе из-за этого идиота сидеть точно не нужно!

Антонио замер на пороге. Его глаза распахнулись, как блюдца.

— О май гад… кровь… — прошептал он. Закатил глаза и с грацией театральной актрисы повалился прямо на пол.

Я отпустил шиворот урода, но тут же всадил ему локтем в висок. Он обмяк, рухнув рядом с товарищами.

— Чтобы не повадно было больше лапы распускать, — сказал я, вытирая лоб рукавом.

Дверь купе, постоянно закрывающаяся, распахнулась — с таким грохотом, что стекло в окне задребезжало. В купе ввалились двое в форме железнодорожной полиции и проводница с перекошенным лицом.

— Что здесь происходит⁈ — гаркнул старший, осматривая помещение.

Картина была та ещё — двое без сознания, третий корчится с переломанной кистью, кровь на полу, я стою в центре, тяжело дышу. Алина вся бледная, как моль, прижалась к стенке, глаза горят.

— Эти хмыри полезли на девчонку, — сказал я, указывая на троицу. — Решили, что если она одна в купе, можно руки распускать.

— Это правда? — полицейский перевёл взгляд на Алину.

Она помолчала пару секунд, потом отрывисто закивала.

— Да… — шепнула она дрожащим голосом.

— Нож чей? — полицейский увидел нож, поблескивающий в углу купе.

— А вы у этих уродов спросите чей, это они им колбасу резали, — сказал я.

— Ясно… потерпевшая, сейчас мы задержим их и попросим вас написать заявление, — заверил полицейский.

Алина медленно покачала головой.

— Они уже получили своё. Заявление писать не буду.