Кулачник 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 34

Но, стоило ему появиться в зале, как этого пацана будто подменили… он прямо с ходу рванул на меня.

Я увидел, как «Феномен» выбросил ногу, метя в меня, сидящего на диване. Вот урод… а ведь только что жал мне руку за кулисами.

Впрочем, времени на размышления у меня не было.

От автора:

Спортивная дорама с китайским колоритом: https://author.today/work/400036

Он летел на меня, как бык на красную тряпку. Я чуть сместился в сторону, как тореадор убирая красную тряпку, и нога бойца влетела в мягкую подушку дивана. Диван перевернулся, и мы завалились на пол вверх тормашками.

Я не дал ему прийти в себя, дёрнулся, занимая маунт, и оказался на его груди, контролируя его тело своим весом. В ответ зарядил короткий правый локтем, чётко в челюсть. Голова его дёрнулась, но он даже не пошатнулся, будто локоть ударился о камень.

Взгляд у него остался мутно-звериный, и он попытался вырваться. Я добавил ещё один локоть — плотный, тяжёлый, по скуле.

Зал ревел, публика вставала с мест, им явно нравилось зрелище. Ради этого зрители сюда и приходили.

Этот темамут попытался сбросить меня, но я грамотно зафиксировал его левую руку ногой, собираясь выйти на распятие и лишить его хоть какого-то манёвра. Но в этот момент в драку влезла охрана и даже один из Решаловых.

Тело соперника выгнулось дугой, и на секунду я почувствовал, как его предплечье скользнуло у меня в хватке… ещё чуть-чуть, и локоть мог щёлкнуть. Он рванулся, хотел вывернуться, но я вжал его в пол. Именно в этот момент охрана навалилась, разрывая сцепку.

Нас развели по сторонам. Меня удерживали, я почувствовал, как сзади навалились руки, правда, я и не собирался вырываться. А вот этот мутный товарищ пытался вырваться, выкрикивая что-то невнятное. Сале он получил — я видел, как от его брови стекает тонкая струйка крови. Рассечение от пропущенного удара.

Да, я понимал, что это хайп. Но вот так… А если бы я посёк его сильнее? Всё-таки локти — крайне неприятная штука, которыми и скальп можно снять. А я так-то не стал выбирать арсенал, когда защищался.

Но сильнее всего возмущал переход на личное без оснований! Только пять минут назад он пожал мне руку… это поступок не мужчины.

Нас рассадили по диванам, рядом со мной и с ним сели по охраннику. И к этому непонятному лично для меня человеку вышел доктор, чтобы осмотреть сечку. Та оказалась неглубокой, шить не пришлось…

Конференция катилась своим чередом уже почти час, и всё это больше напоминало базар. Один выходил — сразу начинал провоцировать соперника. Второй с радостью поддавался на провокацию, и охрана только и успевала растаскивать драчунов.

— Ты никто, ты мясо! — кричал один.

В руках он держал… памперс, швырнул его на колени своему визави.

— Это тебе, чтоб не обделался на ринге!

Другой притащил букварь и вручил оппоненту с кислой миной.

— Я тебя в школу свожу на ринге!

В зале заревели фанаты. Одни выкрикивали имена бойцов, другие держали телефоны вверх, стримя происходящее прямо в сеть.

Решаловым я не завидовал. Каждый раз после подобного инцидента близнецы попадали в самый эпицентр.

Я сидел и смотрел на всё это шоу, потихоньку осознавал, что не будь здесь этой грязи — зрители попросту не станут смотреть. Тупо потому что без конфликта никому не будет дела до боя бойцов.

Интересно ещё было вот что — что из всего этого спектакля уже стало понятным, устоявшимся, нормой? Привычка дело такое… формируется очень быстро, особенно вредная.

Наконец микрофон двинулся в мою сторону.

— Саша Файтер, — дал мне слово Паша.

Я поднялся, свет софитов ударил в глаза.

— Ещё раз всех приветствую, — я вскинул руку присутствующим и посмотрел в камеру, чтобы поприветствовать зрителей по ту сторону экрана.

— У меня коротко, — начал я. — Я не буду раздавать памперсы или буквари. У меня кое-что другое… Прошу внимания!

На экране за моей спиной загорелось видео. Звук усилился, и в зале раздались голоса моих учеников. Началось видео, снятое для петиции. Это было несколько не в формате пресс-конференции. И, может, поэтому сработало. По крайней мере абсолютно все, включая зрителей, спортсменов и ведущих, уставились на экран.

А когда в финале ученики все хором прокричали «Спасибо, тренер! Разрешите нам тренироваться!», зал поднялся и начал аплодировать.

Даже самые разгорячённые бойцы сбавили тон.

— Это мой перфоманс, — сказал я, когда видео закончилось. — Я собираю подписи, чтобы доказать, что мой зал нужен детям. Нужен городу. Я не рассматриваю это как бизнес и ни копейки не беру с учеников, занятия абсолютно бесплатные. Я хочу, чтобы в городе было место, где пацаны становятся мужчинами.

Но по-человечески вели себя не все. Один из бойцов, уже знакомый мне поддатый, вскинул руку, привлекая к себе внимание.

— Бесплатно тренируешь, да? — он поднялся. — Все знают, что если бесплатно, то значит, бабки отмываешь. Твой зал — прикрытие, и стоит за этим не кто иной, как бывший авторитет Игнат.

Зал загудел. Камеры повернулись ко мне. Я почувствовал, как волна шума нарастает.

Внутри неприятно кольнуло. Всё, что я строил, могло рухнуть от одной грязной фразы. Я видел, как операторы ловят мою реакцию, а глаза зрителей ищут правду на моём лице. Я крепче сжал микрофон.

— Сядь, — потребовал я. — Дай мне договорить. Потом, если хватит духу, получишь ответ.

Он ещё пытался что-то вставить, но ведущие уже махнули руками, возвращая внимание ко мне.

Я закончил говорить, попросив поддержать мою петицию. Экран за моей спиной потух, и в зале вновь вспыхнул свет.

— Поддержите Сашу Файтера, — сказал Лёша, и публика отозвалась аплодисментами.

— Да, голосуйте, — подхватил Паша. — Правда нуждается в том, чтобы её услышали!

Я уже собирался сесть на диван, как Паша обернулся с микрофоном ко мне.

— Саша Файтер, — в его голосе звучала нарочитая серьёзность. — Тебе есть что ответить Васе Шторму? Он утверждает, что всё это — отмывка денег, а ты работаешь на бывшего криминального авторитета?

Я прекрасно понимал, что помимо шоу близнец озабочен и тем, чтобы на мою петицию не легла тень. Да, я знал, что его слова — полный бред, который даже не стоит всерьёз обсуждать. Но проблема в том, что ничего этого не знали зрители. А насчёт Игната было несколько неожиданно, но, в принципе, я не удивился… в 90-е Игнат явно не на заводе работал.

Я взял микрофон крепче и посмотрел на Васю Шторма.

— Во-первых, — начал я. — Если уж говорить о человеке, то говорить нужно в его присутствии. Игната сейчас здесь нет. Хочешь знать, как всё обстоит на самом деле? Приезжай в клуб «Тигр». Там поинтересуешься у любого и лично убедишься, что разносишь сплетни.

В зале прокатилась волна гулких голосов, но я не дал прервать себя.

— Да, я выступаю за этот клуб. И выступать буду. Но что касается моих тренировок в «Боевых перчатках» — никакого отмыва денег там нет. Знаешь почему? Потому что нечего отмывать. Прибыли у меня ноль. Есть только расходы. Моё время, труд, мои силы. Я не считаю деньги в чужих карманах, потому что у меня их нет. Я считаю детей, которые вместо подворотни приходят в зал.

Я сделал паузу, вдохнул глубже и добил:

— Так что прежде чем открывать свой поганый рот, лучше посмотри вокруг. Подумай, что ты можешь сделать для того, чтобы улучшить мир, в котором живёшь, а не лей грязь на того, кто уже это делает.

Вася вскочил. Я видел, что он хотел броситься на меня, но его схватила за руки охрана. Он дёргался, выкрикивал что-то бессвязное, но не смог прорваться.

Зал гудел, как улей. Вася, едва его усадили обратно, попытался снова вскочить, глаза налились кровью, а губы искривились в звериной ухмылке. Люди ждали развязки, и Решаловы, как настоящие дирижёры, тут же подхватили волну.

Паша поднял руку, призывая к тишине.